Предсказанное. Том 2

— Ты же говорил, что твой покровитель — Дан Шаламов.

— Он тоже действует от имени йихаллах… неких сил. Так вот эти силы в состоянии воплотить любые твои фантазии. Хочешь, станешь директором института. А хочешь — получишь место в Европарламенте или даже в ВКС.

— Не хочу, — мотнул головой Маттер, все еще ощущая на себе чей-то иронично-снисходительный взгляд. Тот, кто оценивающе смотрел на него, находился вне здания института, но мог появиться здесь в любой момент. — Я, пожалуй, пойду. Записи дашь?

Ландсберг вздохнул, развел руками.

— Экий ты несговорчивый, Гера. Однако сегодня не твой день. Зря ты заявился ко мне. Жаль, что я не смог тебя уговорить влиться в нашу команду. В конце концов мы и без тебя обойдемся, и без твоих друзей. Человечество обречено, ты же знаешь. К чему бороться с тем, что придет неизбежно? Потеряв Солнечную систему, мы лично ничего не потеряем. У нас будут другие звезды, планеты, дворцы, замки, красивейшие ландшафты, рабы и слуги, наложницы и наложники. У нас будет власть!

— Фигня! — сказал Маттер.

— Согласен, — раздался вдруг из воздуха чей-то голос, и в кабинете возникла стеклянно-прозрачная фигура, породив легкую волну холодного воздуха.

Маттер вскочил.

Фигура покрылась облачком искр и превратилась в мужчину в унике. На ксенопсихолога глянули темные глаза Даниила Шаламова, бывшего космена-спасателя.

— Согласен, — повторил гость, словно не замечая реакции Герхарда, — все это фигня на постном масле: деньги, гаремы, замки… Власть в принципе вещь неплохая, особенно если знаешь, как ею распорядиться, но и без нее можно обойтись. Есть вещи поглобальнее, поглубже, помасштабнее.

— Дан… — пробормотал Маттер, глянул на Ландсберга. — Ты все-таки подставил меня, скотина!

— Мне платят за это, — пожал плечами захмелевший хозяин кабинета, наливая себе еще виски. — И очень неплохо. Прозит… — Он выпил. — Извини. Если не хочешь прослыть среди своих друзей предателем, — а мы можем это устроить, пустить слух, — соглашайся с Даном.

— Садись, Герхард, — сказал Шаламов, устраиваясь на столе, — поговорим.

— О чем?

— О твоем незавидном положении.

— Я могу в любой момент…

— Знаю, можешь остановить сердце и умереть как герой. Но стоит ли умирать, друг мой, не выслушав предложения?

— Ты ничего не можешь предложить, что меня могло бы заинтересовать.

— Ошибаешься. Садись, я сказал!

Колени Маттера ослабли, и он буквально упал на диван.

— Повторяю, есть вещи помасштабнее тех, о которых тебе говорил Казимир. Кстати, он благородный человек. Он мог бы просто вызвать спецназ Службы, и ты бы уже давно давал показания следователям, рассказывал бы о том, где находится ваша база и твои друзья.

— Никогда!

— Увы — да, мой друг, у Службы достаточно средств, развязывающих язык даже мертвым. Но вместо этого Казимир связался со мной. Так что тебе крупно повезло… в определенном смысле. Итак, будем говорить серьезно. Я знаю, над какими проблемами ты работаешь и чего хочешь достичь. Предложение такое: я помогу тебе добиться цели, дам возможность работать свободно по любой тематике, а главное — предоставлю объем информации, которого ты не сможешь получить, даже прожив две жизни. Идет?

Маттер скривил губы, покачал головой.

— Я не предам своих…

Шаламов поморщился.

— Заладил как попугай: не предам, не предам… Никто не собирается требовать от тебя предавать друзей. Я и так знаю, что ваша запасная база находится на Ван-Бисбруке. Речь о другом. Помоги нам раскачать эйнсоф, и ты получишь все, о чем мечтал: знание древних! Знание об устройстве Вселенной. Разве это не хорошая плата за определенную работу, причем интереснейшую — по сути — работу?

— Ты же ученый, в конце концов, — добавил Ландсберг невнятно; глаза его заблестели от выпитого, — а не защитник человечества. Неужели тебе не надоело жить в постоянном страхе? Иди к нам. Уж лучше ужасный конец, чем ужас без конца, как говорил Мэрфи.

— Это не довод.

— А что для тебя довод?

Маттер помолчал, вертя в пальцах стаканчик из-под джина, усмехнулся, глянул на Шаламова. В глазах его на мгновение всплыл жадный интерес.

— Отеллоиды успели запустить в эйнсоф чашу — обломок суперстринга?

Ландсберг и его покровитель переглянулись. Шаламов подмигнул Маттеру.

— А ты хитрец, Герхард. Хорошо разобрался с проблемой. Если бы не Леон Торопов, матка отеллоидов вбросила бы чашу в эйнсоф, и мы лишились бы «роддома» черной дыры.

— Разве это не с твоей подачи отеллоиды искали чашу?

— С моей. Я был уверен, что развертка чаши ускорит рождение форпоста Блэкхоул на месте Солнца. Но я не физик, я всего лишь бывший спасатель-безопасник, мне далеко до тебя. Я могу и ошибаться.

— Жаль, что этот молодой дурак остановил отеллоидов. — Маттер хихикнул. — Хотел бы я увидеть, что сталось бы с эйнсофом, попади в него обломок стринга. Что же ты так опростоволосился, Дан? А еще предлагаешь мне «древнее знание». Ты же сам ни черта не знаешь!

Шаламов потемнел, сверкнул глазами, и Маттер с ужасом почувствовал, что не может двинуть ни руками, ни ногами.

— От… пус… ти… — прохрипел он.

— Слизняк, — процедил Шаламов сквозь зубы. — Интрасенс гребаный! Болтун! Все, переговорам конец! Или ты соглашаешься работать с нами, или… — Он шумно выдохнул, успокаиваясь. — В качестве платы могу предложить следующее. Ты жаждал выйти на системы кубоидов — я дам тебе связь со сверхскоплением Шепли. Слышал о таком?

Маттер мигнул.

Гигантская система галактик Шепли содержала в себе десятки тысяч таких звездных островов, как Галактика, родина Солнца. Там же, по данным астрономов, были обнаружены десятки кубоидных структур. Но человек добраться до сверхскопления Шепли еще не успел, так как расстояние от Солнца до этой громадной структуры — шестьсот пятьдесят миллионов световых лет — было пока непреодолимо для разведкораблей земной цивилизации.

— Так вот, я дам тебе возможность поработать с Шепли-системой, — продолжал Шаламов, — и даже побеседовать с ее йихаллах — обслуживающим персоналом, так сказать. Если только сможешь заинтересовать его своими гениальными идеями. Кроме того, я познакомлю тебя и с другой йихаллах, которая обслуживает Блэкхоул. Она поближе и попроще. Надеюсь, после этого ты проникнешься величием ее замысла и убедишься, что есть нечто большее, чем жалкое подобие разумной системы — человечество.