Предсказанное. Том 2

— Ты отсутствовал, а материал мне был нужен срочно.

— Садись, побеседуем. Пить что-нибудь будешь?

— Только джин с тоником и со льдом, если есть.

Ландсберг достал из бара стаканчики, бутылки с джином и виски, налил гостю джина, себе виски, бросил в каждый стаканчик по кубику льда. Они сели на изогнутый буквой «с» диванчик в зоне отдыха.

— Что ты хотел узнать конкретно?

— Результаты последних экспериментов с эйнсофом.

Ландсберг сделал глоток, поморщился.

— Эйнсоф не колется, сволочь! Глотает аппаратуру, маяки, капсулы МК… кстати, напрасно вы уничтожили МК-завод на Меркурии, у нас большие запасы микролов… и ничего не возвращает! Хотя есть интересные записи запусков внутрь него видеозондов.

— Зачем вы это делаете, Казимир? Ведь это опасно. Когда-нибудь эйнсоф возбудится, и от вашей лаборатории, да и от Меркурия вообще, останутся рожки да ножки. Кто тебе предложил заниматься активацией сферы Сабатини? Уж не Данила Шаламов, случайно?

Глаза Ландсберга сузились.

— Во-первых, не Шаламов, есть люди повыше рангом. А во-вторых, ты что-то имеешь против него?

— В общем-то, как человек он мне безразличен, — пожал плечами Маттер. — Но как путешественник, повидавший много удивительного, интересен. Хотелось бы встретиться с ним, побеседовать.

— Могу устроить.

Маттер засмеялся.

— Раньше ты юморением не отличался.

— А я не шучу.

— Ладно, показывай, что у тебя есть.

Ландсберг некоторое время изучал лицо ксено-психолога, словно решая, что с ним делать, выгнать или подождать, потом включил видеосистему.

Стены комнаты исчезли. Люди на диванчике повисли над обрывом черной бездны, усеянной звездами. А потом напротив проявилась колоссальная огненная стена, испещренная узором более ярких трещин и факелов еще более яркого пламени. Это было Солнце.

Маттер закрыл глаза ладонью.

Ландсберг уменьшил яркость изображения, светило притушило свой блеск, в границах конвективных ячеек фотосферы стали видны еще более мелкие гранулы, похожие на зерна попкорна. Затем фронт изображения чуть сместился, и зрителям показался край Меркурия с висящей над ним черной сферой эйнсофа. Вокруг сферы вилась призрачная световая метель, образуя необычный изогнутый конус вершиной к Солнцу.

— Он все быстрее удаляется от поверхности Меркурия, — сказал Ландсберг, хищно скаля зубы. — Примерно на сто километров в сутки. Сначала мы думали, что это следствие нелинейности гравитационного взаимодействия с солнечным полем.

— Абсолютная чепуха!

— Потом обнаружили фронтальные фазовые осцилляции вакуума, как бы подталкивающие его к Солнцу. Из-за этого градиента создается эффект давления…

— Дай мне записи ваших последних запусков, я сам разберусь.

— Мы скормили ему около сотни старых ядерных бомб и два стрингера.

— Ну?! — подался вперед Маттер.

— Ну, и ничего, — усмехнулся Ландсберг. — От взрывов бомб вообще никаких особых эффектов не наблюдалось, а при попадании стрингеров фиксировались весьма необычные пространственные судороги. Половина зондов растаяла, как сахар в кипятке, вторая половина выдала странные результаты — расползание метрики.

— Этого следовало ожидать. Вы же раскачиваете мерность нашего местного континуума, эйнсоф выплескивает «избыток» измерений, и пространство становится «рыхлым», рвется на многомерные куски. Удивительно, что вы еще не развалили Меркурий.

Ландсберг пожевал губами, выключил проектор.

— Ты хороший теоретик, Гера, но плохой психолог. Зря ты пришел ко мне сегодня.

— Почему?

— Мы по разные стороны баррикад. Тебе платят за одно, мне за принципиально противоположное.

— Ерунда! — махнул рукой Маттер. — Мы изучаем одно и то же явление.

— Ты не понял, Гера. Мне платят не за изучение эйнсофа, а за его дестабилизацию, за превращение в черную дыру.

— Ты серьезно?! — вытаращил глаза Маттер. — Зачем тебе это надо? Представляешь последствия?!

Ландсберг засмеялся.

— Интересная у тебя реакция. Ты меня даже не спрашиваешь, кто мне платит и каков гонорар.

— Ну, и кто тебе платит?

— Не поверишь: Даниил Шаламов.

— Да брось… — Маттер остановился на полуслове, внезапно почуяв поток внимания к своей персоне: кто-то посмотрел на него издали, как проснувшийся тигр, с ленивой снисходительной алчностью.

В институте по-прежнему царила деловая суета, никто никуда не бежал с целью захватить гостя, никто не окружал кабинет Ландсберга, и тем не менее Маттер, покрываясь холодным потом, ощутил приближение опасности.

— Ты вызвал…

— У меня есть предложение, — перебил его Ландсберг. — Переходи на нашу сторону, бросай Сопротивление, оно обречено. Неужели вы думаете, что уничтожив МК-завод, вы нас остановите? Чушь собачья! Мы построим другой завод и уже строим. А каждый из вас в результате стал преступником, на каждого объявлен всеземной розыск. Тебя же мы обеспечим защитой и всем необходимым для работы, дадим лабораторию, помощников, — он усмехнулся узкими губами, — и помощниц. Будешь как сыр в масле кататься.

— Я же интрасенс, ненормал, — в свою очередь усмехнулся Маттер. — Любой либеро может подловить меня где-нибудь и шлепнуть.

— Не волнуйся, мы обеспечим тебе охрану, никто даже не узнает, что ты работаешь на нас.

— Это же… предательство!

— Ерунда! — поморщился Ландсберг. — Тебе никто не предлагает становиться нашим агентом в Сопротивлении, и без тебя людей хватает. Ты нужен нам как классный специалист в области многомерной физики. Таких у нас мало. А в обмен получишь все, что пожелаешь.

— Мне ничего не надо.

Ландсберг покачал пальцем, допил виски, положил в рот дольку мороженого ананаса.

— Это ты безусым юнцам лекции читай насчет «ничего не надо». Человеку в любом положении много чего надо. Хочешь, мы подарим тебе пару вилл в самых красивых уголках Солнечной системы? За тобой будут ухаживать, как за особой королевской крови. Гарем хочешь?

— Бред!

— Не хочешь и не надо. Кстати, вовсе не бред, все реально. У моих покровителей огромные возможности.