Предсказанное. Том 2

— Только не мешай, — буркнул Железовский.

— Не буду! — клятвенно пообещал Маттер.

— До связи. — Ромашин кивнул и вышел вслед за Джумой.

Глава 4

Власта Боянова, сестра Забавы, жила с дочерью в пилон-башне на Луне, на семьдесят третьем этаже. Ее бытовая капсула, состоящая из трех комнат — одна над другой, могла поворачиваться вокруг оси, поэтому хозяйка квартиры имела возможность выбирать пейзаж, видимый сквозь прозрачные изнутри стенки капсулы. Правда, разнообразием лунные пейзажи не отличались: горные складки, кратеры, ущелья, Земля над горизонтом либо Солнце в зените — вот и все детали, оживляющие ландшафт естественного спутника Земли. Почему Власта после окончания карьеры комиссара безопасности выбрала местом постоянного проживания именно Луну, никто не знал, даже родная сестра. Сама Забава никогда не поселилась бы здесь, предпочитая родные природные условия.

В это утро девятнадцатого сентября она прибыла на Луну по ветке метро, взяла лунный куттер и оставила его у подножия пилон-башни, построенной по проекту Ханса-Юргена Ромбата из Роттердамской архитектурной академии. Затем поднялась на лифте на семьдесят третий этаж.

Пилон-башня представляла собой трехсотметровой высоты ажурную стрелу-каркас, в которой висят жилые капсулы — капли, напоминающие космические корабли. Летать эти капсулы не могли, но в случае разрушения башни от удара метеорита или по другим причинам плавно опускались на почву, сохраняя хрупкий человеческий багаж. Кроме того, каждая капсула имела собственную систему обслуживания, подачи тепла, энергии, воздуха и воды, удаления мусора, а также специальные тренажеры и генераторы гравитации, позволяющие приближать силу тяжести в квартире к земной.

Власта встретила Забаву в черном платье и в черной косынке. Она все еще ходила в трауре после гибели и похорон мужа. Сестры обнялись.

— Как ты? — спросила Забава.

— Все так же, — ответила Власта ровным голосом. Отстранилась, разглядывая лицо сестры. Брови ее приподнялись. — А вот у тебя, по-моему, что-то случилось. Или я ошибаюсь?

— Не ошибаешься, — слабо улыбнулась Забава. — Мы с Аристархом решились на ребенка.

— Ну и ну! В лесу дуб повалился! Ты же была против?

— Была. А потом он вдруг предложил и так волновался… как обыкновенный мальчишка… и я поняла, что была не права. Нельзя жить только для себя, ссылаясь на объективные проблемы, мешающие иметь детей. Ты же воспитываешь дочь и не жалуешься.

— Не знаю, что бы я делала, если бы не Карина. Ей уже двадцать шесть, но мы вместе и не собираемся расставаться.

— Когда-нибудь придется, когда у нее появится парень. Где она? Пора собираться.

— Прощается с подругами, обещала скоро вернуться.

Забава прошлась по гостиной, разглядывая безделушки за прозрачными панелями стенных шкафов, остановилась у витейра: Власта, ее дочь, уже взрослая, и симпатичный мужчина с шапкой вьющихся светлых волос и голубыми глазами. Это был Дмитрий Столбов, бывший инспектор-официал криминального розыска СБ, муж Власты. На витейре он улыбался, не зная, что ждет его впереди.

— Он знал, что его убьют, — сказала приблизившаяся Власта. — Прощался так, будто навсегда.

Забава оглянулась. Глаза сестры сухо блестели. В них стояли печаль и удивление, все слезы она давно выплакала.

— Мы скоро узнаем, кто это сделал.

— Какая разница? — скривила губы Власта. — Диму уже не воскресишь.

— У него была, я помню, любимая поговорка: если жена молчит, лучше ее не перебивать.

Власта с грустью улыбнулась.

— Он был удивительно терпелив. Ты же знаешь, какая я бываю иногда ужасная, несдержанная, но Дима всегда стоически переносил мои капризы. Ладно, не хочу воспоминаний, не хочу слез… Давай собираться. Ты без вещей? Или мы потом зайдем к тебе?

— Аристарх рекомендовал не набирать лишнего, там все есть. Я взяла лишь самое необходимое.

— Тогда я тоже возьму только личные вещи.

В прихожей прозвенел звонок.

Женщины переглянулись.

— Ты кого-нибудь ждешь? — нахмурилась Забава.

— Нет. Это, наверное, Карина.

— Карина могла бы и не звонить, домовой открыл бы ей дверь сам.

Забава привычно включила сферу гипервидения, глаза ее расширились.

— Господи!

— Что?! — испугалась Власта; в отличие от сестры она не была интрасенсом и не могла видеть сквозь стены. — Это за нами?! Служба?!

— К тебе гость.

— Кто?!

— Милослав.

— Какой Милослав? — не сразу поняла женщина.

— Торопов, твой бывший муж, отец Карины, кто же еще.

— Зачем он пришел?!

— Это ты у него спроси.

Звонок повторился.

— Будешь с ним говорить?

— Нет! Нам не о чем разговаривать!

— Ну хоть выслушай, что он скажет. Даже интересно, столько лет прошло, вспомнил.

— Он мне часто звонил, каждые три месяца, а иногда заходил домой.

— Да? Ты мне не говорила. При Диме тоже звонил?

— Вычислял, когда я одна, и звонил. Предлагал забыть старые обиды и начать снова жить вместе. Кстати, Карина иногда с ним встречалась, отец все же, я не препятствовала. Но никогда не приглашала его к себе. Он приходил сам.

— Давай откроем, послушаем, что запоет. А я позвоню Аристарху и буду рядом.

Власта заколебалась.

— Ты думаешь, это необходимо?

— Я слышала, что Милослав работает на Службу и вроде бы является инициатором похищения гипнотронного оружия. Его надо задержать.

— Хорошо, как знаешь. — Власта окликнула домового: — Миша, открой дверь.

Забава быстро спустилась на третий уровень капсулы, в спальню, вызвала мужа:

— Аристарх, я у Власты. К нам заявился Милослав. Что делать?

Железовский размышлял ровно две секунды.

— Задержите его!

— Я уже поняла.

— Ждите.

Связь прервалась.

Забава снова настроилась на гиперчувствование и превратилась в слух.

Торопов был не один. С ним пришли двое молодых людей мощного телосложения, одетые в стандартные кокосы Службы, но Власта их не впустила, и по знаку Торопова они остались у входа в капсулу-квартиру Власты, на холл-площадке. Сам же Милослав спустился в прихожую на лифт-подъемнике.

Некоторое время Власта и бывший муж, с которым она не жила уже больше двадцати лет, разглядывали друг друга.

Милослав, прежде тонкий и стройный, как юноша, явно пополнел, обрел животик, но выглядел хорошо. Шапка седых волос не портила его, а вот капризно изогнутые губы придавали лицу выражение недовольства и холодности.

— Ты одна?

— Как видишь. Зачем пришел?

— Ты все такая же, — прищурился Торопов. — Не меняешься. Разве что одета не по моде. Черный цвет тебе не к лицу.