Предсказать прошлое

Ей действительно нужны эти переводы, или она настолько наблюдательна, что заметив мою растерянность, решила прийти на помощь?

— Вашей пытливости нет предела, — мягко укорил маркизу барон Дюпре.

— Зато для меня жизнь всегда интересна.

Хорошая жизненная позиция, в наше время эта умная женщина ворочала бы целыми корпорациями, как опытный жонглёр кинжалами. Или служила бы в разведке с её-то проницательностью.

— А может, Вы нам что-нибудь и сами споёте? — вдруг предложила маркиза.

Я криво улыбнулась. Что за напасть, вытащила меня из одной щекотливой ситуации и поставила в другу более неловкую.

— Мама, не думаю, что это хорошая идея, — раздался спокойный, почти скучающий голос Тристана. — Доктор советовал полный покой маркизе ДеБюси.

— Да, Вы правы, пожалуй, — согласилась она. Толи распознав в его голосе беспокойство, толи прочитала на моем лице безграничное счастье от своего предложения.

— Ты ещё и петь не умеешь? — очень тихо, только для меня спросил сидящий рядом Жак.

— Помнишь, как я танцую?

— Ещё бы, делать что-то хуже просто не возможно, — закатил он глаза.

— Ещё как возможно. Петь!

Жак чуть не подавился от моего заявления.

— Нужно было догадаться, учитывая, что в такт ты попадать, не умеешь даже движением.

— Я вообще очень талантлива, — съязвила я.

— Пожалуй, да, только пока мы не разгадали в чем именно, — хохотнул он.

Единственное, что меня устраивало в этой маленькой перепалке, так это то, что со стороны это должно было выглядеть как милое семейное воркование. Пусть Бланше немного поостудит свой пыл, а Тристану я все объясню через три дня, надеюсь, что он меня все же выслушает.

Закончив с ужином, мы перебрались в музыкальный салон, где все уже было готово для небольшого концерта.

В первую очередь усладить слух хозяев, как она сама высказалась, вызвалась Джустин Альман. Якобы в благодарность за приятный день, проведённый в поместье Лебрен, она хочет подарить им песню. Ну, да конечно любовная лирика в благодарность хозяйке. Тут и ежу понятно, что она тут для Тристана надрывается. Хотя злословила про себя я скорее от ревности, потому что петь эта мадмуазель не только умела, но и делала это поистине божественно. Тихий мелодичный голос тёк, казалось, без её усилий, рисовал образы и заставлял следовать за ними. Невероятной красоты звучание вынуждало сопереживать несчастной влюблённой из песни и желать её утешить. И с особым энтузиазмом эти эмоции выплёскивались на одного слушателя. Но Тристан был, не возмутим как скала, вот это иммунитет, а я, например, чуть не прослезилась, невзирая на всю бредовость ситуации. Поэтому, как только песня закончилась, я совершенно искренне поаплодировала, легко завидуя её способностям, но в тайне очень обрадовалась, что Лебрен не высказал особого восторга.

— Мадмуазель Альман, Вы как всегда на высоте, — поцеловал ей ручку Бланше.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила она, видимо расстроенная тем, что не получила подобного знака внимания от Лебрена.

Но настроение её в скоро улучшилось, когда выяснилось, что заезжие артисты, заливаясь соловьями, не могли отвести от неё взгляда, даря очень много лекарства её потрёпанному самолюбию. Да и мужчин можно понять, такая красота действительно редкость. Они пели, перемешивая французские, русские и итальянские романсы. Русские песни я тихо озвучивала маркизе Лебрен на ухо, пытаясь не мешать, остальным слушать.

Не могу сказать, что я была в диком восторге. Да, изначально идея русского вечера меня воодушевила, но больше по той причине, что это был способ Лебрена выказать своё расположение и его забота о моем душевном комфорте. Мне очень льстила мысль, что такой мужчина как он пытается найти способы, чтобы сделать мне приятно. Но сейчас сидя здесь и слушая романсы на ломанном русском с кошмарным акцентом, которые ещё больше подчёркивали, тот факт, что я не дома.

Загрустив, я не заметно для себя прервала очередной перевод на полуслове, заставив женщину заволноваться.

— С Вами все в порядке?

— Да, маркиза.

— Тоскуете?

— Очень. Просто не разрешала себе об этом задумываться, а сейчас как-то вдруг накатило, — совсем не весело улыбнулась я ей.

— Каждому из нас приходиться от чего-то отказаться, что бы получить нечто более важное.

— Возможно, Вы правы.

Интересно она хоть представляет, насколько точно попала в цель. Действительно я сейчас на распутье, дом и любимый мужчина, разве здесь можно выбирать, разве можно заставить себя от чего-то отказаться. Все это время, плывя по течению, я надеялась, что высшие силы, устроившие мне такое испытание, не заставят меня решать. Я жду, когда все испытания останутся позади, но чем это закончиться лично для меня? Часто в книгах и фильмах упоминается, что человек завершив свою миссию, получает шанс вернуться домой. Можно ли моё участие в этой авантюре считать моей миссией, и будут ли у меня силы оставить Лебрена и уйти, и смогу ли я не уйти? И вообще дадут ли мне шанс вернуться в свою жизнь?

— Дамы и господа позвольте представить Вашему вниманию, романс на слова известного русского поэта Александра Пушкина. Совсем недавно на его стихотворение наложили музыку, и эту песню ещё не слышала широкая публика, ею с нами поделилась известная московская труппа. Хотелось бы посветить столь эксклюзивный романс самой красивой мадмуазель, — и артист изящно поклонился раскрасневшейся от удовольствия Джустин.

Та в свою очередь очень многозначительно посмотрела на Тристана. Да заметил он, заметил, как мужчины тебя взглядом поживают, вот только плевать он на это хотел, так как ты уже забыта. Маркиз не из тех, кто принимает не обдуманные решения, а значит, если он определил тебя своим прошлым, значит можно сматывать удочки и отправляться на рыбалку к другому водоёму. Такая его принципиальность и радовала и пугала, а что если однажды эта дверь захлопнется и передо мной?

Маркиза Лебрен, читая меня как открытую книгу, ободряюще похлопала меня по руке и дружелюбно улыбнувшись, сказала:

— Очень надеюсь, что это ты.

— Кто я? — я, что опять что-то пропустила?

— Доверься судьбе, — огорошила она меня ещё одним загадочным высказыванием. — А пока расскажи, о чем они поют.

Я, машинально кивнув и попытавшись выкинуть из головы пока не нужную информацию прислушалась к первым гитарным аккордам. Очень нежная мелодия потекла по музыкальной комнате, предвещая очередную любовную историю. Голос певца, обращённый к одной женщине проникновенно начал свой рассказ. Я не пытаясь даже попадать с ним в такт, вторила его словам.

«Недавно тихим вечерком

Пришёл гулять я в рощу нашу»

Почему-то первые строчки показались мне смутно знакомыми, но не стала придавать особое значение столь малозначительному факту, в конце концов, практически все стихи этого поэта любой русский человек, посещавший школу хоть раз, да читал или слышал. Да и безупречное пение, больше настраивало на восприятие чем на обдумывание.

«И там, у речки под дубком

Увидел спящую Наташу.»

Не хило «Песняры» замахнулись, сразу обращение к жене. К жене ведь? Или нет? Собственно особой разницы не было, к кому именно обращался поэт, так как певец старался лишь для мадмуазель Альман, которая светилась от удовольствия, польщённая столь пристальным вниманием.

«Вы знаете, мои друзья,

К Наташе вдруг подкравшись, я

Поцеловал два раза смело,»

Нет наврядли жене, там он обычно более уважительно и трепетно изрекался. Интересно, а вот этот соловей вообще знает, что только что пусть словами, но расцеловал светскую львицу. Даже если и знает, то никак этого не показывает.

«Спокойно девица моя

Во сне вздохнула, покраснела;»

Я все так же переводила маркизе услышанное, краем глаза наблюдая за её реакцией на текст. Она же, по-моему, поймав мою волну, тоже развлекалась несуразицей, которая получалась из-за того, что остальные не зная истинного значения слов, наслаждались песней как молитвой любви.