Предвестники табора

Картина, мелькнувшая в сознании, — и сразу за этим мне представились Предвестники табора, так ясно — словно бы я опять увидел их воочию. Странный переход — почему мое сознание сделало его? Я чувствовал, это никак не относилось к происходившему разговору; просто глядя на соцветия, я представлял себе Предвестников табора, — но в чем же кроется ассоциация? В этом ярко-желтом цвете и оранжевых подпалинах, которые достроило мое воображение? Нет — на Поляне чудес трава оттенков шалфея. В этих сухих, боле светлой желтизны бусинках, которые нанизаны на торчащие в разные стороны иглоподобные черенки? В щекочущих звуках — от трения стеблей?

Нет, на поляне не было ничего подобного, и это земные вопросы, — они не работают. К Предвестникам табора применимы категории не совсем человеческие… ……………………………………………………

…………………………………………………………………………………………

Серж, тем временем, все старался «раскусить меня»; между тем, после того, как он услышал Мишкино подтверждение, прыти у него, конечно, поубавилось — он уже просто цеплялся к словам. И как только я это почувствовал, сразу решил, что победил.

Но нет, преждевременно.

— Ну и что это твое время, объясни мне?

— Как что? Я говорю тебе: Поляна чудес действительно рядом с поселком находится, — объяснил я; воодушевленно, — так, по крайней мере, нам показалось.

— Показалось! Сейчас я спрашивал, видели ли вы вообще что-нибудь. А не о поляне.

— Да, видели, — снова подтвердил я.

— А тебя уже никто не спрашивает, — вставил Пашка.

И тут в разговор вступила Олька (до сей поры она не произносила ни слова, вообще, и даже не поздоровалась, когда мы пришли, так что не один Мишка вел себя странно в этот вечер):

— Ты рассказывал Максу об этих людях на поляне. До того, как вы пошли в лес. Откуда ты узнал о них? — говоря это, Олька пристально смотрела на Мишку.

И мне вдруг стало ясно, что ни один из заданных до сего момента вопросов не имеет такого решающего значения, как этот.

Реакция Мишки была довольно любопытной: он вздрогнул… нет, скорее, как-то инстинктивно передернул плечами, бросил короткий взгляд на Ольку, — невольно, — а потом уже, когда говорил, смотрел в потолок; и улыбался как-то загадочно, но в то же время и чуть принужденно… и чуть грустно? Действительно ли присутствовал этот «грустный оттенок» или я придумал его?

Скорее, придумал…

— Оттуда же, откуда и обо всем остальном узнаю, — неопределенно сказал Мишка.

— Выходит, это не игра? — последовал спокойный Олькин вопрос.

Я вскинул голову; на Ольку я смотрел секунд пять. Глаза ее остановились на Мишке; взгляд долгий, внимательный, чуть потухший; и ни капли азарта.

Грудь Мишки опустилась; он больше не улыбался.

— Не знаю.

Непродолжительное молчание. Вдруг Димка осведомился:

— И вы видели исчезающую землю?

Я пораженно уставился на него. Только сейчас, спустя несколько часов, я сообразил вдруг, что исчезающей земли мы как раз таки на поляне и не видели.

И тотчас услышал твердый Мишкин ответ:

— Нет. Исчезающей земли мы не видели. Верно, Макс?

Некоторое время я ничего не отвечал, а только покраснел — словно допустил чудовищный промах; потом произнес упавшим голосом:

— Верно, — да, что и говорить, вид у меня был не просто потерянный — проколовшегося человека; по неизвестной причине, не смотря на то, что мы увидели гораздо более необыкновенные вещи, нежели исчезающую землю, внезапное открытие совершенно выбило меня из колеи.

Готов спорить, Серж и Пашка тотчас это подметили и схватили (мысленно), и, конечно же, сделали неверные выводы, все переиначили. Пашка опять хотел что-то выпалить мне, но Серж вовремя бросил ему предостерегающий взгляд и даже, наверное, подмигнул, но об этом я могу только догадываться; как бы там ни было, Пашка в результате не стал ничего говорить, а только отвернулся.

— Зато вы видели реку. Прямо на поляне, в лесу, — иронически заметил Серж.

Димка задал еще один вопрос (осклабившись):

— Вас отругали?

— Ну еще бы! А ты сам как думаешь, — моментально отреагировал Мишка.

— И все же не загнали домой до конца дня.

— Как видишь, — Мишка развел руками. — Когда мы вернулись, папа был дома.

Дядя Вадик хотел нам навешать: «сто подзатыльников», о которых говорил Мишка в лесу, могли стать реальностью, — но у нас был такой убитый ужасом вид, что…

Кроме того, моя мать, истерично крича на нас и отчитывая, можно сказать, уберегла от побоев.

— Небось, отговорились? — откликнулся Серж; с ухмылкой, — Макс рассказал своей мамочке о поляне, о том, как вы перепугались, когда это увидели, и вам сразу все с рук сошло.

— Мы ничего не говорили нашим о Предве… об этих людях на поляне, — слабо возразил я.

Я избегал во всеуслышание употреблять сочетание «Предвестники табора» и сейчас вовремя осекся… вернее, почти вовремя.

— Не говорили? — ухмылка Сержа стала шире; он отвернулся.

Последовала пауза. Серж теперь стоял возле окна, вплотную, и я не мог видеть ни одного ярко-желтого соцветия; Предвестники табора тоже угасли в моем воображении. И я досадовал, но старался убедить себя, что нет в этом ничего смертельного — ну не поверили мне Серж и Пашка — Бог с ними, какая разница!

Серж повернулся от окна.

— А что рассказывает дядя Вадик?

— Ты знаешь, — сказал Мишка, — его рассказ — о том, как он потерял нас, — почти в точности совпадает с нашим.

— В том смысле, что…

— Да, — Мишка кивнул, — в том смысле, что он отвлекся, идя впереди, а потом вдруг обернулся — и нас уже не было. Он пошел назад, тоже кричал, звал нас, но никто не откликнулся… вот так.

— Этого просто не может быть, — сказал Серж. — Это настолько невозможно, что… Вы же были совсем недалеко друг от друга.

Но в разных измерениях.

— Потом папа побежал домой. Они все втроем: папа, тетя Даша, дедуля вместе собирались нас идти искать, и тут мы вернулись. Папа где-то в глубине души до сих пор считает, что мы просто сбежали от него, — Мишка выдохнул; вяло и виновато — будто это соответствовало действительности. — Или хотели разыграть, спрятаться — и вот во что это обернулось в результате.

Серж опять ухмыльнулся.

— В странных людей на поляне… Я хотел узнать, что ты решил, Миш.