Предвестники табора

Мишка посмотрел на него; впервые за все время его взгляд набрал остроту.

— По поводу…

— По поводу ограблений, да-да. Присоединишься ли ты к расследованию.

Я заметил, как Олька, сидя на кровати плотнее уперлась стопами в пол; затем одна нога чуть расслабилась; не отрывая подошвы от пола, Олька уперлась уже мыском, задев сандалем заводного клоуна, который стоял подле ее ноги. Клоун потерял равновесие и упал; звякнули бубенцы, свисавшие с красно-зеленой шляпы-котелка, — перебивая другое звяканье, утробное, — железного механизма внутри клоуна.

Олька чуть выпрямилась — в ней как будто происходила некая борьба или она решалась на что-то; а возможно, это было нетерпение — потому что ей самой хотелось услышать от Мишки положительный ответ? Не знаю, мне так и не удалось понять точно.

— Ты что, уже решил, как мы будем его проводить?

— Ну… — этот прямой вопрос Сержа смутил; он стал почесывать шею, — я, честно говоря, хотел, чтобы ты подсказал.

— Давай так: ты разработаешь план — от начала до конца. Потом мы его обсудим, исправим, может быть, что-то и начнем расследование.

— То есть ты обещаешь присоединиться?

— Если ты все сам спланируешь — да, обещаю.

— Но я хотел бы с тобой заниматься разработкой.

Нахмурив брови, Мишка медленно покачал головой.

— У меня кодекс висит — нам лучше распределить обязанности… Послушай, я же говорю тебе: я согласен, мы возьмемся за расследование. Сделай только что-нибудь сам — я не могу отвечать за все. Разве тебе не приятно будет?

— Что именно?

— Главенствовать — что же еще. Ты же собираешься отвечать за охрану поселка.

— Ты прав, ладно.

— А твоя бабка и другие люди? Ты составил списки негативных качеств и еще это… ну… как с ними бороться, — припомнил Димка.

— Нет, этим я еще тоже не занимался. Не успел — времени как-то не хватило.

Когда мы с Мишкой пришли в домик, Серж и Пашка уже были здесь — оживленно обсуждали очередную серию «Черепашек-ниндзя». «Да-да-да, это был самый классный момент, когда Микеланджело надел повязку Донателло, чтобы подшутить над ним, — так, кажется, говорил Серж, — в конце серии, да. На закуску, что называется. Испугал Донателло, что это опять двойник вернулся, преследует его».

«Да, классно. Мне тоже это больше всего понравилось, — согласился Пашка, а затем прибавил, — я и сам хотел бы быть Микеланджело».

«Донателло круче!»

«Нет, Микеланджело!»

«Нет, Донателло»…

И теперь мне невольно пришло в голову:

«Не хватило времени? Неужели правда? Ни минуты? Да, разумеется, он был сильно занят: смотрел своих „Черепашек-ниндзя“. А потом пошел на улицу — обсудить вместе с Пашкой. И дообсуждался до самого вечера».

— К завтрашнему вечеру я все сделаю — обещаю, — Серж уверенно кивал — так же уверенно, как и вчера.

Я понял вдруг (почувствовал, вернее), что если он и сподобится на что-то, то выйдет у него далеко от идеала.

«Да что с ним такое? Я всегда думал, он хочет завоевать лидерство…

Хочет-то он хочет, да только… только что?»

Серж произнес слово «обещаю», и Мишка как-то вдруг сразу встал, зажестикулировал; заявил, что вчера, мол, он-де не готов был еще ответить, что будет в государственном кодексе…

— …и ты, Серж, конечно, поймал меня на этом…

— Я? Поймал? Не говори глупостей! Ни на чем я тебя не ловил.

— Но ты же хотел как лучше! Ты все сделал правильно, — заявил Мишка, не взирая на Сержевы возражения; подался чуть вперед и поднял вверх указательный палец, — я честно признаю: когда ты начал наседать на меня с кодексом, я уже лепил все подряд — что только в голову приходило. Потому что я ничего еще толком не знал, что в нем будет. Кроме уже написанного к тому времени, конечно. В рабочую тетрадь.

— А сегодня знаешь?

— Да, сегодня знаю.

К этому моменту Мишка совсем оживился; его меланхолию как рукой сняло. Меня, однако, не оставляло впечатление, что его не столько захватило то, что он говорил, сколько он просто испытывал облегчение — от того, что тема Предвестников табора наконец-таки оставлена. (Как только появилась возможность ее оставить, он сразу же ею воспользовался). Возникал вопрос: почему Мишка с самого начала, когда мы еще только собирались к Ольке, даже не попытался условиться со мной держать в секрете — все, что мы видели? — подобно тому, как мы условились об этом в отношении моей матери, дяди Вадика и деда.

Вероятно, знал, что скрывать от всех я так или иначе не соглашусь.

…Я даже вам больше скажу: в моей голове он уже готов, от корки до корки — осталось только записать.

Мишка торжествующе изложил «идею тропического острова» — конечного результата государственного развития. Последовало несколько вопросов — вроде тех, что и я задавал: «чем мы будем заниматься на этом острове? А где мы возьмем море?»; Сержа, похоже, опять многое смущало, но он не стал, на сей раз, вступать с Мишкой в полемику.

Пашка гадливо изрек:

— «Полночная жара» — идиотский фильм.

Я, конечно, сразу покраснел, как это услышал. Мишка тотчас пришел мне на помощь, возразив:

— Паша, прекрати, нормальный фильм.

— Ды уж конечно! «Черепашки ниндзя» круче.

— До завтрашнего дня я должен написать весь кодекс, — объявил Мишка.

— Чтобы выступить с ним на собрании? — это говорил Димка.

— Разумеется… думаю, что да, я выступлю на собрании… Ну все, Макс, нам пора идти.

— Миш, — это Олька окликнула моего брата.

Он уже стоял возле входной занавески, а я поднялся и тоже успел уже шагнуть в направлении выхода; но оклик Ольки почему-то остановил меня.

— Что? — Мишка смотрел на нее; внимательно.

— Мне надо бы с тобой поговорить… вернее, посоветоваться, — произнесла она как-то неуверенно.

— Посоветоваться? По поводу?

— Хотя… нет, ладно не стоит.

— Что-то случилось?..

— Ничего.

Глядя в пол и раздумывая о чем-то, Олька старательно кусала губы и хмурилась — совсем как Мишка некоторое время назад.

Затем повторила:

— Нет-нет, ничего, ничего…

Как только мы вышли за калитку, я сказал Мишке:

— Пашка, Серж, они не поверили ни одному нашему слову.

— Ты о…

— Да.

Оживление Мишки тотчас испарилось; он спросил меня с прежней бесцветной и отстраненной интонацией:

— Почему ты так считаешь? — но все же перед тем, как произнести эти четыре слова, он поднял голову, очень резко; только потом «расслабился».

— Хочешь сказать, ты сам этого не почувствовал?