Предвестники

Словно заточение в глубине гор изменило меня, и больше никогда волшебство не причинит мне боли.

Корабль качнулся, поднялся и замер. Волны не касались пробоин, даже ветер не мог прорваться в них. Сломанная мачта вонзалась в звездное небо, и песня раздувалась вокруг нее, как парус.

Я стоял среди пены и грохота волн и не знал, соленые брызги на моем лице или слезы.

Когда мы поднялись на борт, я спросил у Лаэнара:

– Почему ты решил остаться с нами?

Раз я забираю его с собой, я должен это знать.

Лаэнар ответил, глядя на черную гряду гор:

– Когда я все вспомнил, у меня словно стало две жизни. И я понял, что только в этой я свободен.

Невидимый парус наполнился ветром. Почти не касаясь волн, корабль устремился прочь от берега. Тин и Аник стояли возле мачты, песня окутывала их, но они не замечали ее.

– Скоро буря, - сказал Джерри, глядя вперед.

Я кивнул.

Горизонт на востоке уже окрасился алым, небо пылало, пожар поднимался все выше, ветер бил в лицо. Скоро станет совсем светло, а потом из-под края вод вырастет Королевский остров.

Я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на наш мир.

Его очертания уже стали туманными и далекими, лишь горы рассекали небо черной полосой. Звезды растворялись в утреннем свете, но одна была видна еще долго.

Ветер становился все сильнее, превращался в шквал, и звезда сияла надо мной, пока я вел корабль в сердце бури.

Песня бури

"Наши предки плыли не вслепую. Только глупцы считают, что в ту пору не было карт и знаний о чужих землях. Наши предки точно знали, куда держат путь.

Не желая теснить добродетельные народы, мы направили корабли к берегам, где люди не жили. С давних пор было известно, что обитающие там подобны нам лишь внешне, но на деле существа иной природы. Живущие дико, зло почитающие добром, а волшебство, оскверняющее душу, - достоинством. Не помнящие семьи и родства, не знающие сыновней преданности, родительской любви и супружеской верности. Отрицающие истину, поклоняющиеся небу, друг друга зовущие именами звезд.

Тяготы пути не сокрушили нас. И, когда впереди показался берег, мы готовы были уничтожить темный народ и сделать эту землю своим домом".

***

Я прихожу сюда, когда начинается шторм.

Когда деревья склоняются под соленым ветром, и каждая песня наполняется вкусом слез, я покидаю свой дом на окраине деревни. Я иду босиком - колючая осенняя трава стелется к земле, песок скрипит под ногами. Я смотрю в небо - солнце еще высоко, но его не видно, шквал мчится надо мной, с каждым мгновеньем становится все темнее. Я ничего не беру с собой - только флейту, звенящее серебро, полное напевов.

Я иду спорить с бурей.

Я сворачиваю с тропы, поднимаюсь по валунам, встаю на скале над кромкой прибоя.

Мой неутомимый противник уже здесь.

Вот она, буря, - грохочет, брызгами разбивается о камни, бьет меня ветром. Чайки кричат, падают волны. Но я не слабее бури, я не уйду.

Я поднимаю флейту, вдыхаю в нее первый звук, все мои песни наполняют ее и рвутся на волю. Превращаются в единую песню, пронзительную и страшную, рассекают ветер, рассекают море, сияют светом моей звезды.

Но буря все громче, пенные гребни вздымаются, рушатся с высоты, соленый шквал налетает на меня снова и снова. Но ему не под силу заставить флейту умолкнуть, - она кричит и поет, она борется с ветром.

Буре не переспорить меня, мне не переспорить бурю.

Гребни волн вдалеке все выше, все белее. Но небо светлеет у горизонта, я вижу синеву в разрывах туч. Ликование наполняет меня, переполняет флейту - я сильнее шторма - но потом я вижу: там, впереди, не белая пена. Это крылья вздымаются из моря, взлетают на волнах, становятся все больше, все ближе.

Мои пальцы скользят по телу флейты, но она уже не спорит, она предупреждает и плачет. Я смотрю на бессчетные крылья - под ними сотни и тысячи лодок, огромных, каждая больше, чем мой дом, больше, чем наша деревня. Шторм обходит нас стороной, небо светлеет, - но чужие лодки идут к берегу, они причалят совсем скоро.

Я понимаю - с этой бурей я должен сразиться.

Я опускаю флейту, спрыгиваю по камням, пою на ходу. Песня ветра подхватывает меня, толкает вперед. Едва касаясь тропы, я бегу вместе с ветром.

Я видел бурю, я должен сказать о ней.

В глубине души я надеюсь - видения или сны предупредили деревню, - но нет, она безмятежна. Мой дом позади и шатер собраний, кухонные очаги и жилище младших. Отзвуки песен подступают ко мне, холодят и согревают кожу, - следы всех, кто живет здесь, кого я знаю много дней и лет. Я останавливаюсь посреди деревни, я зову, я начинаю говорить.

Сперва приходят старшие, встают полукругом. Затем появляются остальные, подходят один за одним, - и вот все наши люди, все наши звезды слушают меня. И я говорю:

– Они идут с бурей. Их больше, чем волн на море. Берите оружие, вспоминайте самые страшные песни, идите со мной - мы должны отогнать чужаков, не дать им ступить на берег.

Старшие звезды глядят без тревоги, слушают, но не слышат. Отвечают мне:

– Шторм длится много дней, никто не сможет причалить.

– Твоя звезда ослепляет тебя, ты слишком жаждешь сражений.

– Даже если они ступят на берег, мы сделаем так, что они захотят уйти.

Я смотрю на них и чувствую, как утекает время. С каждым мгновеньем крылатые лодки все ближе. Я говорю:

– Вы не хотите сражаться. Тогда бегите, прямо сейчас, в Эрату и к Песне Водопада. Соберите, предупредите всех!

Я протягиваю к ним руки, я готов умолять, но старшие звезды не отвечают.

Здесь я прожил всю жизнь, пять раз по десять лет и еще два года, - но я блуждающая звезда, я изгой. Мне позволено жить здесь, но меня слушают, только когда хотят услышать.

И нет времени спорить. Я спрашиваю:

– Кто пойдет со мной?

– Я, - говорит Нирани.

Люди расступаются, она подходит ко мне, протягивает лук и стрелы. Нирани. Я знаю ее как себя, она всегда была рядом. Она слышит мои мысли, чувствует мои сны и не боится моих песен. До сих пор каждое утро она вплетает в волосы медвежьи клыки - трофей моей первой охоты.

– Я, - говорит Тирэшта и выходит из толпы.

У нее в руке копье, расписанное яркими красками, перемотанное шнурами, еще не знающее человеческой крови. Тирэшта, моя юная ученица. Посвященный источнику хотел учить ее, из Эраты приходили звать ее, - но она выбрала меня своим учителем. Пять лет назад я открыл дверь, а на пороге стояла Тирэшта - половина волос отрезана в знак ее выбора и бунта, в ладонях черные и алые камни, дар для меня.