Предвестники

Я открыла глаза, поднялась на ноги. Лампы светили ярче, а ветер стал холоднее, - скоро утро. Я сидела здесь так долго, но он не вернулся.

Крылья взрезали воздух и вновь прижались к спине, неохотно. Их переполняла сила, знакомая мне с рождения. Сила Мельтиара, сила нашей победы.

Каждый шаг был быстрее предыдущего, я почти бежала по коридору. До ближайшего колодца, - он уходил в высоту, света не было видно. Но я чувствовала ветер с вершин, вкус свободы.

Я взлетела. Крылья били так стремительно, что отзывались болью, поток нес меня, все выше. Он промчал меня мимо коридоров и стен, швырнул в небо, - алое на востоке, но еще темное на западе, сверкающее россыпью звезд. Небесная река подхватила меня, дала отдых крыльям, и я покорилась ей.

Я парила, следовала за ветром, пока он не коснулся горной вершины, не разбился на сотню потоков. Я опустилась на уступ, взглянула вниз.

Черные отроги гор каскадом спускались к равнине. Еще недавно она казалась безжизненной и серой, но теперь незримые реки света текли сквозь нее, - даже с огромной высоты я ощущала их. Скалистая кромка равнины тонула в прибое, море простиралось к горизонту, сливалось с небом. Мне показалось, я вижу парус, - но это были лишь гребни волн.

Волны падали на берег, пытались покорить его, - но невозможно покорить нашу землю. Сотни лет она терпела и ждала, она знала - мы освободим ее. И скоро она засияет ярче неба, ведь мы победили.

Как и наша земля, я никогда не сдамся.

Я буду сиять.

55.

Свет гас у меня за спиной, загорался впереди. Коридор не кончался, я шел по нему, но все время оставался между светом и тенью, - позади меня был мрак, впереди неизвестность, но надо мной мерцали лампы - и гасли, едва я делал шаг.

Пол, сперва гладкий, похожий на полированные плиты дворца, стал неровным, колол острыми гранями. Закрыв глаза, я мог представить, что иду по прибрежным камням, - прибой разбивается совсем близко, почти касается босых ног, а соленый ветер треплет волосы.

Закрыв глаза, я мог представить, что это сон.

Но шум волн был наяву, не в воспоминаниях и мыслях. Я сделал глубокий вдох и ощутил вкус моря.

Лампа позади погасла, но следующая не зажглась. На миг я остановился, нащупал стену, - такая же неровная как пол, она кренилась, превращалась в свод туннеля, - и вновь пошел вперед. Голос моря был моим маяком, и свежий ветер, и темнота в устье пещеры - живая ночь, а не подземный мрак. Она приближалась, я уже видел рваный край скал, слышал крики чаек.

Несколько шагов, - и я вышел из-под каменного свода. Надо мной простерлось небо, бескрайнее и темное, мерцающее звездами. Чистое, лишь у горизонта чернели полосы, - облака или горы, не различить. Несколько мгновений я стоял, вдыхая звездный свет и грохот прибоя, а потом обернулся.

Позади меня была скала. Ни туннеля, ни ламп, ни входа в пещеру, - лишь каменная стена, а над ней уступы и пики, черный силуэт гор. Горы выпустили меня и закрылись, пощадили врага, но лишь с одной целью.

Я должен забрать с собой Лаэнара, увезти его за море.

Пощадили ли они других, живы ли все те, кто приплыл со мной? Я старался не думать ни о чем, но мысли кромсали изнутри, боль и страх переплетались в сердце.

Лаэнар! позвал я.

Он откликнулся сразу, - мысль быстрая и яркая, ищущая меня, иссеченная тревогой. Безмолвный голос Лаэнара сиял в ночи, словно натянутая струна, и я коснулся ее, пошел навстречу.

Я шел, и прошлое смешивалось с настоящим. В воздухе появился запах гари - я узнал его, таким был ветер над сгоревшим Фортом. Тонкая, странная пыль липла к ступням, и она была мне знакома, - черная копоть, покрывавшая брусчатку. Море бушевало, белые гребни разбивались об огромную опрокинутую тень, и сперва мне показалось, - вот корабль, на котором мы плыли на остров. Он вернулся, приник к берегу, жаждет снова уйти в песок. Но еще несколько шагов, и я понял, это другой корабль. Тот, что дал нам король, - но без мачты, с пробитым бортом, полусожженный.

На камнях рядом с кораблем я разглядел темные силуэты людей. Хотел позвать, но они уже увидели меня, побежали навстречу.

– Эли!
– Голос Лаэнара был переполнен беспокойством и радостью, звучал в воздухе и в мыслях.

– Ты цел?
– спросил Джерри.

Тин говорил что-то, и Аник, слова разлетались в шуме прибоя, я не пытался разобрать их.

Только четверо, Джерри, Лаэнар, Аник и Тин. Разбитый корабль, копоть, запах гари и больше ни души. Я не мог больше ждать, я должен был узнать все, прямо сейчас.

– Где Нима?
– спросил я.

Ночь стала тихой, лишь ветер и волны, и я понял, что уже все знаю. Видение рассказало мне, и Нима говорила в том сне: "Подожди меня".

Но где мне ждать тебя, Нима? Я должен плыть.

– Ее убили, - сказал Лаэнар.
– Но я отомстил за нее.

Я не хотел отвечать, я знал - сейчас не время для этого. Но я уже не мог молчать.

– Почему вы не уплыли?
– спросил я. Слова разлетались как брызги прибоя.
– Я сдался, чтобы вы могли уплыть, предупредить, что нет смысла штурмовать горы! Вы должны были вернуться на остров, должны были сказать...

– Мы не могли тебя оставить.
– Тин качнул головой, его крылья скрипнули, туманный шелест окутал их, заставил меня замолчать.
– Мы пошли спасать тебя.

Я зажмурился, задержал дыхание, чтобы не крикнуть: вы не могли спасти меня, не должны были, вот что вышло, зачем вы взяли с собой Ниму, зачем вы пошли, зачем...

Но если кто-то виноват - это я сам. Я не должен обвинять их.

– Почему тебя отпустили?
– спросила Аник. Звук ее голоса был тусклым, ветер заглушал его.

Я хотел ответить, но песня моей души поднялась из сердца, остановила слова. Я не могу рассказать сейчас все, как есть. Аник лучше не знать.

– Почему отпустили вас?
– спросил я и открыл глаза.

Аник переглянулась с Тином, Джерри хлопнул меня по плечу, сказал:

– Разве это важно? Главное, мы живы.

Я чувствовал, нужно уплыть до рассвета. Ночь говорила мне об этом, и рисунок созвездий над головой: если мы не успеем, все будет напрасно.

Я стоял в воде возле опрокинутого корабля, волны разбивались о мои колени. Я готов был запеть, - но сколько часов будет длиться песня? И все же не было другого пути, - моя лодка пропала, нам не на чем уплыть, только на этом корабле, пробитом и полусожженом. Я должен петь.

Я протянул руку, но не успел коснуться обшивки, не успел начать песню, - она сама сорвалась с моей ладони. Беззвучный, незримый поток коснулся тела корабля, потек, заполняя древесину и пустоты, исцеляя раны. Я молчал, но волшебство струилось из моего сердца, бесконечное и невесомое, и я был таким же, - легким как ветер, прозрачным, как взгляд Зертилена.