Предъява

– Завтра, на крайняк послезавтра завалите одного хмыря болотного. Будьте осторожны, он очень опасен, но вы, полагаю, справитесь! Благо опыта предостаточно!!! Поживите пока у меня. Только никому из нашей братвы на глаза не попадайтесь! Дельце довольно щекотливое, требует строжайшей конспирации. Оплата – пятнадцать тысяч зеленых каждому. Подходят условия?!

Торпеды закивали в знак согласия.

– Детали обсудим непосредственно перед исполнением, – подытожил Хранитель. – А теперь идите спать. Набирайтесь сил!

Ксендз с Ситом молча направились в ту самую комнату с монитором, где не так давно располагались убитые сугробовскими наемниками охранники...

– Окончательный расчет! – причмокнув губами от удовольствия, повторил Гаврилов и по селекторной связи вызвал в кабинет Ситникова с Шептицким...

* * *

«Ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано»

Евангелие от Матфея. 10, 26

Поговорив по телефону с Гаврошем, Никонов серьезно задумался. С первого дня знакомства Николай Викторович не внушал Андрею ни малейших симпатий. (Спецназовец интуитивно чувствовал в нем злую, подлую душу.) А вчера, после инцидента с Карасевым, необъяснимая ранее неприязнь переросла во вполне осознанное, глубочайшее отвращение. Конечно, майору и самому приходилось допрашивать с пристрастием пленных чеченцев. Однако здесь уж ничего не поделаешь! Война есть война! Но пытать человека РАДИ УДОВОЛЬСТВИЯ... Этого Андрей принять не мог!!! Кроме того, Никонов ни капли не сомневался – Гаврилов платит ему не меньшей, если не большей ненавистью... А тут вдруг лебезит, чуть ли не в любви признается! Странно! Весьма странно и подозрительно!!! Почему, спрашивается, звонит он?! Договаривались-то непосредственно с Горынычем. Следовательно, пахан должен лично известить Никонова о завершении контракта. Перепрыгивать через голову начальства у братвы не принято. Субординация у них пожестче, чем в армии! [36]

36

Это действительно так. И если в армии за своевольство в крайнем случае попадешь под трибунал, то в преступной группировке могут запросто убить.

«Судя по всему, старый хрыч решил от меня избавиться, – пришел к логическому выводу спецназовец. – Вместо „ребят с деньгами“ приедут убийцы. Константин наверняка не в курсе. Иначе бы связался со мной самостоятельно. Не стал бы доверять деликатное мероприятие по усыплению бдительности типу, которого я на дух не выношу! И еще – Ярошевич естественно не образчик добропорядочности, но и не подонок. По глазам видно!.. Выходит, чертов Гаврош действует на собственный страх и риск... Звякнуть Константину?! Нет, пожалуй, не стоит торопиться. Вряд ли он вот так с ходу поверит. Гаврилов все-таки его приближенный! Сперва нужно добыть неопровержимые доказательства. Встречу посланцев Хранителя, захвачу хотя бы одного живьем, основательно допрошу (неохота руки марать, но придется) и лишь потом предъявлю расколовшегося пленника (или пленников) Горынычу. Тогда пахану крыть будет нечем!»

Расставив точки над «i», Андрей перезарядил пистолет, прикрепил к стволу подаренный Ярошевичем глушитель; достал из аптечки бинты, обезболивающие препараты; занял удобную позицию у окна и принялся хладнокровно поджидать «дорогих гостей».

«Нападу внезапно, врасплох, – мысленно рассуждал он. – „Обезручу“ выстрелами в плечи. Если понадобится – „обезножу“. Затащу в дом, окажу первую медицинскую помощь и приступлю к интенсивному допросу. Сломаются, сволочи! Никуда не денутся!»

Спецназовец даже не подозревал, что все его приготовления абсолютно бессмысленны...

* * *

«Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою, от плоти пожнет тление...»

Послание к галатам Святого Апостола Павла. 6, 7, 8

– Усвоили? – закончив подробный инструктаж, строго спросил торпед Гаврилов.

– Ага! – хором отозвались те.

– Ну-ка, повтори. – Волосатый палец Хранителя нацелился на Шептицкого.

– Подгребаем к хате фраера и разделяемся, – без запинки затарабанил Ксендз. – Сито с набитой газетами сумкой демонстративно направляется к дверям, а я незаметно подкрадываюсь с противоположной стороны, вскрываю ножом окно и швыряю внутрь связку ампул с нервно-паралитическим газом. Выждав несколько минут (пускай сука надышится как следует), надеваем противогазы, заходим в дом, связываем отрубившегося пассажира, затыкаем кляпом пасть, грузим в багажник, отвозим подальше в лес, кончаем хмыря, а труп либо закапываем, либо топим в болоте. В зависимости от тамошнего рельефа местности. В болоте, конечно, лучше – и надежнее, и возни меньше. Но тут уж как фишка выпадет! Да... перед отъездом из хмыриной хавиры [37] обязательно убираем осколки разбитых ампул, распахиваем настежь окна... С понтом не было ничего! По завершении акции звоним тебе на мобильник, приезжаем в условленное место неподалеку от Дмитровского шоссе и ждем твоего появления. – Уголовник замолчал, преданно взирая на работодателя.

37

Хавира (жарг.) – в принципе означает воровской притон. Но в данном контексте это просто дом, жилище.

«Ждите, ждите, идиоты!!! – мысленно хихикнул Гаврош. – Неужели вы рассчитываете остаться в живых? Во-о-о, дурни! Ну на хрена мне, спрашивается, опасные свидетели?! Я прибуду в условленное место (тихое такое, безлюдное) и... не выходя из машины, пристрелю обоих!! Пикнуть, блин, не успеете! Завалив вас, баранов, я наведаюсь в осиротевшее жилище Никонова, разыщу уже полученные офицеришкой сто тысяч долларов, заберу их себе, а Косте скажу: «Умотал твой любимчик! Видать, не слишком-то крутой оказался! Не захотел участвовать в финальной стадии операции, где предстоит конкретное мочилово! [38] »

38

Мочилово (жарг.) – убийство. В данном контексте – кровавая бойня.

– Молодец! Хорошо выучил урок, – вслух похвалил торпеду коварный Хранитель. – Надеюсь, адрес ты тоже запомнил?

– Разумеется, – заверил Ксендз. – Память у меня в порядке. Ты же знаешь!

– Да! Но тем не менее подстрахуемся. На, возьми! – Гаврилов сунул Шептицкому бумажку с координатами Никонова. – А вот аванс, – достал он из барсетки две перетянутые резинкой пачки. – По пять штук на брата. Остальное – после выполнения заказа!

Деньги моментально исчезли в карманах убийц.

– Ну-с, присядем на дорожку. По русскому обычаю, – устало вздохнул Гаврош. – А заодно перекурим. – Николай Викторович раскрыл уворованный накануне портсигар Сугробова (о котором вспомнил почему-то только сейчас), вставил в рот пропитанную нигерийским ядом сигарету и протянул портсигар торпедам: – Угощайтесь, ребята! Табачок первосортный! «Парламент»!!! Эй, Ксендз, дай-ка нам всем огоньку!!!

5

Полчаса спустя. Москва. Квартира К. П. Ярошевича

– Ядрена вошь! – в очередной раз набрав номер Гавроша и не услышав ничего, кроме длинных гудков, в сердцах воскликнул Константин Павлович. – Куда же Колька запропастился?!

– Позвони Булкину, на сотовый, – порекомендовал дежуривший в комнате Ара (по совету спецназовца Ярошевич ни на минуту не расставался с вооруженной охраной). – Авось мент чего подскажет? Они же должны были сегодня пересечься...

– Толковая идея, – одобрил пахан. – Так и поступим!

По счастью, Николая Александровича долго разыскивать не пришлось.

– Да, встречались, – недовольным голосом подтвердил он (полковник юстиции чрезвычайно не любил телефонных переговоров). – Примерно в середине дня. Вашу просьбу я выполнил. Больше ничего не знаю. Если желаете снова побеседовать, то подъезжайте в...

– Перезвоню позже. Не отключай телефон! – прервал информатора Горыныч и с силой швырнул трубку на рычаг.

– Беда случилась, – помолчав секунд десять, угрюмо сказал он Аванесяну.

– И меня посещала подобная мысль, – признался Артур.

– Сугробов?! – полувопросительно, полуутвердительно произнес Константин Павлович.

– Вполне вероятно!

– А может, спецназовец?!

– На кой ляд ему сдался Гаврош?! – удивился Ара.

– Мало ли. Они вчера здорово полаялись. Сцепились конкретно, чуть ли не до смертоубийства! – мрачно изрек Ярошевич.

– Сомневаюсь! – покачал головой Аванесян. – Андрей – не тот человек!

– Однако мы не имеем права исключать подобную версию, – отрубил пахан. – Короче, Артур, немедленно отправляйся в особняк Хранителя. Проверь на месте, что там и как. В подмогу возьми Хилого. Боров останется со мной. Не вздумай звонить Никонову!!! Все!!! Вопрос исчерпан!!! – пресекая на корню любые возражения, свирепо рявкнул он...