Прекрасная наездница

— Тост! — Их глаза встретились, его голос прозвучал хрипло: — За тебя, Изольда! Ты прекрасна сегодня.

Несмотря на его слова, Изольда чувствовала себя ужасно, она покраснела и сделала глоток. Напиток был таким искристым, пузырьки обожгли ей горло — и она закашлялась.

Надим улыбнулся:

— Ты когда-нибудь пила шампанское?

— Конечно, — сказала она почти дерзко, — не совсем уж я деревенщина. — Но тут же добавила с улыбкой: — Но что-то мне подсказывает, что это было совсем не такое шампанское.

Надим был потрясен сразу, как только увидел ее в дверях. Он, конечно, был уверен, что платье, которое он выбрал, очень пойдет ей, но ничего подобного он все же не ожидал. Эта ткань и это платье словно созданы были для ее роскошных линий: полной груди и тонкой талии.

Ее волосы сияли словно огонь на золотом фоне, а глаза смотрелись еще прекраснее.

Она отошла в сторону, засмотревшись на что-то, и спросила:

— Это твоя жена?

По воцарившемуся молчанию она поняла, что не нужно было спрашивать об этом. Она посмотрела на Надима, а затем снова на фотографию в рамке.

Смуглая женщина на снимке была очень красива. Она смотрела на молодого и намного более мягкого Надима с таким обожанием, что у Изольды защемило сердце.

— Да, — быстро сказал он, — это Сара. Прости, я должен был убрать фото.

Изольде стало обидно. Что бы он ни говорил, какие-то чувства к жене у него, несомненно, были. Иначе зачем бы он стал держать здесь эту фотографию? Девушка повернулась и сказала:

— Не будь смешным, Надим, это твоя жена, было бы странно, если бы здесь не было ее фотографий.

— Самое смешное — это то, как ты далеко от меня. Иди сюда.

— Ты так любишь командовать, — мягко сказала Изольда, подходя ближе. — Кто-нибудь говорил тебе об этом?

Он улыбнулся необыкновенно искренне — словно что-то отпустило его изнутри — и протянул к ней руки:

— Нет, только у тебя хватает наглости читать нотации шейху Мерказада.

— И это хорошо. Должно быть, ужасно, когда все только поклоняются тебе и раболепствуют.

Они улыбнулись друг другу, и Изольда почувствовала внутри какую-то совсем неизвестную ей легкость. Но в этот момент в дверь осторожно постучали.

Вскоре комната наполнилась людьми, которые несли дымящиеся подносы с аппетитными блюдами. Надим вывел Изольду на террасу, где был накрыт стол, который украшали свечи — их пламя слегка волновал теплый вечерний ветер.

Перед тем как уйти, Ишам спросил, не нужно ли что-нибудь еще. Надим отрицательно покачал головой, и слуга собрался уходить. И в этот момент Изольда сказала:

— Шухран.

Надим был изумлен:

— Ты учишь арабский?

Изольда пожала плечами:

— Джамиля научила меня нескольким словам.

Как бы безумно это ни было, но Надим почувствовал ревность, узнав, что Изольду учит арабскому Джамиля, а не он.

Он пододвинул ей стул, и, когда она прошла мимо него, ее запах, словно нежное прикосновение, наполнил его трепетным чувством.

Надим сел напротив Изольды, налил им обоим немного вина и поднял свой бокал:

— Ну что ж, если ты позволишь, сегодня вечером я немного поучу тебя кулинарным традициям Мерказада…

Примерно через два часа Изольда протестующе подняла руки:

— Нет-нет, пожалуйста, я никогда в жизни столько не ела.

Надим неохотно отложил в сторону финики.

Изольда откинулась на спинку стула. Она никогда не думала, что трапеза может быть такой эротичной. Однако, поужинав сегодня с Надимом, она чувствовала, что когда в следующий раз снова сядет с ним за один стол, то обязательно покраснеет.

Он посмотрел на нее долгим взглядом и затем сказал:

— Ты была слишком худая, когда я впервые тебя увидел.

— И теперь пытаешься откормить меня? — Она почувствовала, что необходимо немного юмора, чтобы слегка разрядить напряжение между ними.

Он подался вперед:

— Наверное, тебе было трудно заботиться об отце и поддерживать дела на ферме.

Моментально пелена желания рассеялась и тут же вернулось привычное чувство стыда — она вспомнила, как они все пытались изо всех сил скрывать болезнь отца. Она водила пальцем по пустой кофейной чашке.

— Нет, все было не так уж плохо…

Он посмотрел ей в глаза:

— Я знаю, как трудно управляться даже с небольшими конюшнями. Я знаю, как много работает Джамиля, а у нее целая команда помощников. И я знаю, что это такое, когда кто-то из родителей пьет.

— Мой отец никогда не делал нам ничего плохого. Он просто пытался утопить свое горе — в буквальном смысле. — Она посмотрела на огни Мерказада, мерцавшие вдали. — А что касается работы… У меня никогда не было времени подумать об этом.

Эти слова скрывали, как тяжело ей приходилось в то время. Часто она пропускала школу и всегда очень тяжело работала. Но для Изольды было неприемлемо говорить что-то такое о себе, что ее собеседник может расценить как желание ему понравиться и вызвать сочувствие.

Ей захотелось уйти от этой темы, и она спросила:

— А что ты имел в виду, когда сказал, что знаешь, что это такое — потерять все, что дорого?

Надим долго молчал, затем встал со стула, взял бокал вина и прислонился к стене.

Он начал так тихо, что Изольде пришлось напрячь весь свой слух. Затем она тихо встала и подошла к нему.

— У нас всегда были непростые отношения с Аль-Омаром. Много лет назад мы получили независимость, но, когда к власти пришел прадед нынешнего султана, он снова решил подчинить Мерказад. Ему это не удалось, но идея передавалась из поколения в поколение. Когда мне было двенадцать, отец нынешнего султана напал на нас. Мы были застигнуты врасплох, потому что уже давно нам не приходилось защищать себя.

Изольда слушала его очень внимательно — его рассказ звучал невероятно.

— Нас с Салманом мама разбудила среди ночи, и мы пытались спастись тайными коридорами, но нас поймали.

— И что случилось дальше?

— Нас держали в подземелье под дворцом, там в древние времена была тюрьма.

— Но ведь вы правители. Разве нет какого-то протокола для таких случаев?

Он усмехнулся:

— Не в этом мире.

— И сколько времени вас там держали?

— Около трех месяцев. — Он ответил почти беззаботно. — По-моему, на моего брата это повлияло гораздо сильнее. Им как-то особенно нравилось его мучить. Они выводили его из тюрьмы на несколько часов, а когда возвращали, он ничего не говорил. Я хотел, чтобы они брали меня, но они просто отпихивали меня. Нам повезло, — бодро продолжал он. — Наши соседи пришли нам на помощь. Захватчики были уверены, что мы просто отправимся на тот свет в тюрьме, но у нас были влиятельные друзья, которые были заинтересованы в том, чтобы мы оставались суверенным государством. И однажды ночью они освободили нас. Но все было разрушено. Конюшни разорены, они перестреляли всех лошадей. Замок был разграблен полностью — только стенные росписи остались.