Прекрасный белый снег

– Да что вы, – она ошарашенно взглянула на него. – Какие ещё предметы? Откуда у меня наркотики? Зачем оружие?

– Сумочку, барышня, можно посмотреть? – осведомился тот. – У нас тут режимное отделение. Будьте так добры, откройте, если вас не затруднит.

– Не затруднит, – Светка расстегнула молнию сумки, достала косметичку, кошелёк, купленную в метро жёлтую газету, две пачки «Салема», всё это разложила на столе. Остались ключи и какая-то незначительная мелочь.

– Вот, пожалуйста, – протянула она сумку, – смотрите, – кивнула головой на косметичку: – Здесь пилка для ногтей. И никаких наркотиков…

– Всё, вижу, вижу. Всё в порядке, – в сумку он даже не заглянул. – Складывайте вещи, проходите. Последний кабинет направо. Приёмная завотделением, – и тут же потеряв интерес к новой посетительнице, уткнулся в свой кроссворд.

«В порядке, всё в порядке… Идиот, – на ходу застёгивая молнию, подумала вдруг Светка. – Дурдом какой-то!»

– Женщина, женщина! – раздалось ей в спину. – Вернитесь! Паспорт забыли…

А она уже летела по коридору…

Коля не обманул, посетительница оказалась и правда ничего. «Смышлёный парнишка, – подумал Сергей. – Глаз-алмаз. Даром что санитар». Стройная, довольно высокая на каблуках, длинные ноги, узкие прямые плечи, правильный овал лица, очаровательные ямочки на щеках, насмешливо чуть, слегка только вздёрнут носик, пшенично-золотистый хвост и почти полное отсутствие косметики. «И правда, хороша», – мелькнуло у Серёги в голове. Особенно удивили глаза нежданной гостьи – грустные, с поволокой, словно накрытые туманом и одновременно бешеные отчего-то, больные какие-то, сумасшедшие, прекрасные глаза. «Как загнанная лошадь, – подумал вдруг Серега. – Похоже, девушка с характером. Наш клиент!» Желание проводить воспитательный сеанс с женой очередного суицидника вдруг исчезло начисто, будто и не было его.

Он поднялся из-за своего широкого дубового стола навстречу посетительнице, протянул ей руку:

– Здравствуйте. Сергей Станиславович. Хотя… можно и Сергей. Так проще будет… Мы тут без особых фамильярностей… Работа, знаете ли, нервная такая, – как бы извиняясь, улыбнулся он. – Пожалуйста, проходите…

Немного растерявшись, Светка подала в ответ свою:

– Светлана.

Ладонь заведующего отделением оказалась узкой, сухой и тёплой, как свежеиспечённый пирожок с капустой.

– Проходите, Света, проходите. Присаживайтесь, – он указал на широкий, тёмно-жёлтой кожи, «профессорский» свой диван.

Кабинетом своим Сергей Станиславович гордился. В каком-то смысле это было его детище, плод самоотверженных, немыслимых усилий почти шести лет службы на этом горестном посту. «Хоть что-то же должно радовать человека в этой нелёгкой жизни, – рассуждал иногда про себя Серёга, – ну хоть какая-то, пусть даже и незначительная мелочь. Да пусть хотя бы кабинет…»

А кабинет и правда впечатлял. Конечно, там не было полотен импрессионистов и не стояла инкрустированная мебель; в те годы даже для главврача закрытого психоневрологического стационара такое было совершенно невозможно, и тем не менее! Отличная, хотя и купленная с распродажи у обанкротившегося банка обстановка (пожертвование благодарного клиента – из тех, надеюсь, помните, чей бизнес как раз и заключался в полном и окончательном решении проблем): огромный, моравского дуба стол, толстой телячьей кожи кресла и диван, секретер в накладках дерева под вишню, такое же, с накладками, бюро, цвета состарившейся меди паркетная доска, тяжёлые густо-малиновые шторы – всё это выглядело скромно и достойно. Если не сказать немного больше…

Особенной же его гордостью была картина неизвестного художника, изображавшая дикого мустанга, бешеным галопом мчавшегося в оранжевых лучах заката по выжженной солнцем прерии. Его широко раскрытые глаза играли бешеным огнём, золотистая грива развевалась на ветру, огромные расширенные ноздри, казалось, извергают яростное пламя. Он просто сверкал неистовой силой и свободой! Картиной этой Сергей Станиславович особенно гордился.

– Ну-с, Светлана, присаживайтесь. Присаживайтесь, не стесняйтесь, – повторил он, улыбаясь.

Светка присела на краешек дивана, коленки сложила поплотнее, ноги подобрала под себя. В шикарном этом, обставленном дорогой мебелью кабинете она совсем вдруг потерялась. Не понимая, с чего начать, выговорила осипшим внезапно голосом:

– Понимаете, я тут, – она запнулась на секунду, раздумывая, что сказать, – по поводу мужа… Сизиков… Вениамин… Вениамин Владимирович.

Сергей Станиславович смотрел на неё молча, не перебивая. Казалось, он был само внимание. Светка выдохнула, ожидая хоть какой-нибудь реакции, однако реакции не последовало. Доктор глядел на неё умными внимательными глазами и продолжал молчать.

– Сизиков. Вениамин, – произнесла она снова полушёпотом.

Тот сохранял молчание по-прежнему.

– Его к вам ночью, по скорой привезли, – с надеждой посмотрела она на будто ожидавшего от неё ещё чего-то главврача, – вчера, по скорой, ночью. Ну, то есть, уже сегодня, – выговорила она дрогнувшим внезапно голосом – Вы меня слышите? Ночью, по скорой…

– Слышу, слышу, – ответил тот. – Я очень хорошо вас слышу. Ночью, по скорой. Я вас понял, продолжайте.

Тут Светка растерялась окончательно. «Что всё это значит? – подумала она. – Он что, не знает, кто у него на отделении лежит? Но этого же не может быть. Бригада скорой доставила человека в реанимацию, а завотделением не в курсе? Ну так же не бывает! Что значит это «продолжайте»? Вот сволочь! Что ему от меня надо?»

В кабинете повисла густая тишина. Фальшивым маятником негромко тикали настенные часы, вороны за окном вели свою беседу, и даже звон трамвая где-то вдалеке Светка услышала отчётливо. И лишь ответа, хоть какого-то ответа на её слова она пока не дождалась.

Сергей Станиславович прошёлся не спеша по кабинету, подошёл к окну, глядя куда-то вдаль, в снежное марево, постоял молча с полминуты и произнёс, не оборачиваясь:

– Вторые сутки уже метёт, так и валит без перерыва. Скоро по крышу занесёт. Когда уже лето снова будет? – он помолчал ещё немного, повернулся к ней лицом. – Вы продолжайте, Светлана, продолжайте…

«Зачем он меня мучает? – подумала вдруг Светка. – Ведь всё же прекрасно знает! Что, издевается? Садист?»

– Понимаете, ночью ему стало плохо, я вызвала скорую, – вновь начала она свою историю. – И они его забрали, к вам, сюда. Я и в справочном уже была. Сказали, ночью направили в реанимацию, – она снова взглянула на него, – сюда, в ваш стационар. А здесь уже, внизу, говорят: утром перевели на ваше отделение. Сизиков. Вениамин. Я ведь уже сказала…

– Так… Сизиков… Сизиков… Что-то, кажется, припоминаю, – произнёс Сергей Станиславович негромко. – Припоминаю… А что же вы, Светлана, вчера с ним не поехали? Сами ведь говорите, в реанимацию. Да и документы здесь оформить. Вы-то, что же не приехали? Вы, кстати, кем ему приходитесь? Супругой?

– Подругой, – отозвалась мрачно Светка. – Мы не расписаны. Живём гражданским браком. А не поехала, потому что в машину брать не захотели. Сказали: всё равно не пустят.

И тут она опять, как наяву, вспомнила отвратительную сцену у машины скорой. Как со слезами на глазах она умоляла взять её с собой, и как они ей отказали. Да её просто выставили силой, вышвырнули немилосердно из дверей. И вот теперь этот надутый умник выговаривает ей, как пьяни подзаборной! «Вот гад, – подумала она. – Знает ведь прекрасно, почему не взяли! Ну точно, издевается!»

– Понятно, всё понятно, – задумчиво сказал Сергей. – Конечно, к нам не пустят. Сюда так просто не пускают… – он помолчал немного. – Живёте, значит, гражданским браком… Ну что ж… Гражданским так гражданским… Бывает… – прокомментировал он её слова. – Так, вы говорите, плохо ему стало? И что же там у вас случилось? Что произошло-то?

И тут Светке стало совсем худо. Больше всего она боялась именно этого вопроса. «Что случилось? Что же, на самом деле, такого у нас вчера произошло? – думала она, глядя на этого, устроившего ей допрос с пристрастием лощёного болвана. – Отчего Венька таблеток наглотался?» – всё тот же, мучавший её весь день вопрос с пугающей ясностью вновь встал вдруг перед Светкой.