Прелести и прелестницы

Попадались и авторы-профессионалы. Весьма порой известные. Давно бывшие на слуху. Разговаривать с ними живьём Сергею было даже и не по себе. Он не вполне понимал, как с ними себя вести. Поэтому больше помалкивал, слушал, поддакивал… Но в основном это было общество перекупщиков, оценщиков, собирателей. Их естественным и постоянным состоянием были переговоры, согласования, улаживания. Они торговались, выстраивали комбинации, заключали союзы. Друг друга хвалили, друг про друга сплетничали, обещали друг другу золотые горы. Круг свой оберегали ревниво, зорко, цепко. Новые лица вызывали у них раздражение и досаду. А огорчать друг друга имели право только они сами.

Роль Сергея определить одним словом не получалось. Он был отчасти и курьером, и полномочным представителем, и инкассатором. Ставил в известность, напоминал, предлагал. Доставлял по адресу, разубеждал, расплачивался. Рабочий день был не нормирован, требования чётко не очерчены. Нужны были силы, желание и интерес. А на дефицит добра этого Сергей пожаловаться не мог.

Правды ради нужно сказать, что старичок оказался прижимистым, крохобористым, цепкопалым. С денежными знаками расставался трудно, скрепя сердце. От получки сергеевой то и дело норовил толику добрую отщипнуть. Но Сергей не роптал. Бог старпёру судья. До гробовой же доски впахивать на него никто не собирался. Так, пока в кайф. К тому же наколки, судя по всему, входили в правила игры. И справедливости в них искать – что иголку в стогу. А играть можно по любым. Главное, чтоб они были.

7.

– Что здесь происходит? – переспросил один из мужчин, – вот и мы пытаемся ответить на этот вопрос. Может быть, вы нам поможете? Вы, как я понимаю, хозяин квартиры?

– По-моему, по-хозяйски ведёте себя именно вы, – напористо возмутился Сергей.

– Мы ведём себя так, как предусмотрено нашими должностными обязанностями, – резонно возразил собеседник и показал раскрытое удостоверение, – скажите спасибо, что соседи у вас бдительны и неравнодушны.

Сергей, поморщившись, оглянулся на Игнатьева. Тот сердито съёжился и веско промолчал.

– Но они, понятное дело, не во всём могут помочь, – продолжил мужчина, поймав взгляд Сергея, – ваши показания – прежде всего.

– А почему же мне не сообщили? А если бы я не приехал? А если бы меня вообще в городе не было?

– Соседи ни рабочего, ни мобильного телефонов ваших не знают. Но их номера вот-вот должны нам доложить. Так что, разумеется, вас непременно бы разыскали. И очень оперативно. Но теперь вы избавили нас от такой необходимости.

– Утешили…– протянул Сергей, оглядывая стоящих в дверном проёме незнакомцев, чем-то неистребимо похожих на собеседника. За ними виднелось невеликое холостяцкое жилище.

– Может, всё-таки потрудитесь объясниться? – снова потребовал Сергей, – человек приходит с работы и застаёт чёрт знает что. Проходной двор, разгром полнейший… У меня просто слов нет.

– Как раз слова вам сейчас и понадобятся. Для ответов на наши вопросы. Без необходимой информации всяческие объяснения – не более чем фантазии. Согласны?

Сергей обречённо вздохнул и красноречиво покачал головой. Что, дескать, творится?! Описал круг по лестничной клетке, едва не задев плечом соседа Игнатьева, нервно глянул на часы и вернулся на исходную позицию. Смотрел, как нежданные визитёры деловито раскладывали на кухонном столе какие-то бумаги, вдыхал яростный запах дешёвых сигарет и сомнительного мужского парфюма. Происходящее казалось Сергею каким-то дурацким фарсом, бессмысленной и нелепой игрой в реальность. Он не чувствовал ни удивления, ни страха. Им владело негодование. По какому такому праву в его жизнь вторгаются бесцеремонно, распахивают её настежь без спроса, орудуют по своему разумению? Чем он обязан всем этим негаданным персонажам?

– Можно ли мне войти в собственную квартиру? – вежливо поинтересовался Сергей.

– Да. Проходите на кухню. Там и поговорим.

Сергей переступил через лужу и вошёл.

8.

Сергей заметил её сразу. Какой-то неожиданно затягивающий насмешливый взгляд, интригующая агрессивность. Чёрная гладкая причёска, вызывающе строгое платьице, лёгкий невинный макияж. Словом, заискрило. Сергей вяло предполагал подцепить кого-нибудь на вечере. Необязательно. Так, по ситуации. Для несерьёза. А тут прямо ток пошёл. Сергей даже опешил слегка…

Даже размышлять стал, как подкатиться. Обычно сперва шёл буром, а там – по раскладу. А тут замешкался, прикидывать принялся… Быстро, правда, сгруппировался и решил петушком этаким подойти. Тут и шутка тебе, и достоинство. И в случае чего всегда обратный ход можно дать, лицо сохранив – дело-то шутейное…

Сергей улучил момент, когда подружки отвалили, подкрался сбоку и со старинной деланной чопорностью, вытянувшись во фрунт, произнёс:

– Честь имею!

Ничего лучшего в голову не пришло. Но спохватился, пригасил опереточность и по возможности веско выговорил, как его зовут. При этом собой остался вполне доволен. Однако так и не понял, произвело ли представление должный эффект. Никакой видимой реакции не последовало. Впрочем, главное – отторжения тоже. Нутром почувствовал. Хороший знак. Нужно действовать.

– Вам интереcно? – провокационно попробовал он.

– А вам? – великодушно откликнулась она.

– Чрезвычайно. Так свежо, парадоксально, неожиданно. Высокий класс, филигранная работа. Совершенно новые творческие подходы, заметили?

– Разумеется. Что у меня глаз нет?

Сергей приободрился, расправил крылья. Поймал перспективу.

– И всё же, на мой взгляд, несколько не хватает лирической дерзости. Что-то смущает. Не эпатирует публику должным образом. Где безумие страстей, фонтан фантазий, разгул фатума? Где жертвенная безоглядность, где неуёмная жажда катарcиcа? Умоляю вас, объясните мне, где.

– Я не хочу оставаться глухой к вашим мольбам, но помочь ничем не могу. Всматривайтесь, всматривайтесь. Возможно, вы что-то для себя и откроете. Прозреете такие глубины, о которых и не подозревали.

– Вашими бы устами да мёд пить…

– Как органично мы перешли к реверансам. Это вселяет надежду. Разу разглядел в вас девушку, которая может дарить надежду.

– Ну вот, видите. Значит, вы ещё способны к открытиям. Так что взирайте на сцену да обрящите.

– Теперь для меня это сложно. Гораздо приятнее смотреть на вас. Вдохновляет.

– Излишняя комплиментарность – вещь скользкая. Бог знает, куда соскользнуть рискуете.

– Кто не рискует… Впрочем, я совершенно искренен. Вы любите иcкренность?

– Кто же её не любит?

– В таком случае абсолютно искренне и, между прочим, совершенно серьёзно предлагаю вам самым решительным образом прервать процесс созерцания творческих достижений учащихся. Может пагубно отразиться на пищеварении.

– Вы так считаете? В чём же суть вашего предложения?

– Так как прекратить сие действо по понятным причинам не представляется возможным, остаётся лишь одно – избавить гоcпод актёров от нашего общества.