Прелести
Шрифт:
— Не пей больше перед выходами. Оттого и контроль теряешь.
— Постараюсь.
— Старайся, а сейчас разбегаемся.
Глава 45
Плавают разными стилями,
Тонут одним…
— Неуютно здесь у тебя, — Владимир Артурович стоял лицом к Енисею, и виртуальный ветер играл его седыми волосами. Или не виртуальный? Чувствуешь-то его вполне реально. Иногда такой хиус колючий налетает,
— Это сегодня так. А бывает очень даже душевно и красиво. Мы сейчас в настоящем времени на моей территории находимся. Если хотите, сделаю день и лето с птичками. Хотите?
— Нет, спасибо. На курорт я и сам могу отправиться. Насколько помню, мы здесь не птичек слушать собрались. Или ты в орнитологи подался?
— Я подался в Сибирь. В Томск. Уже неделю в этом славном городе торчу. Кстати, от Вас не далеко. По здешним масштабам. Всего сантиметр по глобусу. Могу в гости заскочить.
— Эта песня старая и заезженная. Хотел бы, давно бы заскочил. Из Москвы без приключений выбрался?
— Вроде, тьфу, тьфу, тьфу… — плюнул через левое плечо, и ветер понёс слюну вдоль дорожки. — Поездом скорым до Тайги, а потом на электричке. Я люблю по железной дороге путешествовать. Внутри вагона — статичное состояние, лежишь, мыслишь, читаешь. Снаружи, за окном, наоборот — движение, декорации от поезда убегают. Потом, вдруг, бац!.. Оба состояния сливаются в идентичную конечной программе форму — приехали!
— Приехали… — Сак медленно повторил за мной последнее слово. — Ну так чем мы тут занимаемся? Ты меня пофилософствовать пригласил или с некими проблемами разобраться?
— С кем же философствовать, как не с Вами, Владимир Артурович? Тем более проблемы тоже философского характера. А водитель Мережко — лишь одно из звеньев проблемы. Но, по крайней мере, звено активное и способное доставить много новых неприятностей.
— Нравиться мне твой подход к решению проблем. Сначала человека цепляешь, потом с ним героически борешься. Больше десяти лет вам с Мережко друг до друга дела никакого не было. Скучно что ли стало?
— Мне, Владимир Артурович, до всех вас дела никакого не было, пока фотографии, будь они не ладны, некто Александр не подсунул, а я, по молодости, не повёлся и не взял. Теперь уже давно никого сам не ищу, но только Мережко флэшки с программами передаёт, да поклонников взрывает, а Вы по ночам являетесь, да язвите по делу и не по делу. Плюс тарелки неопознанные шпионят, а так скукотища, бля… Подсказали бы лучше, который сейчас час.
— Разбудить злодея боишься?
— Ой… — лишь махнул рукой в ответ на очередную остроту старика. — Часовые пояса подгадываю. У Вас в деревне четыре часа разница с Москвой, в Томске три. Я уснул в полчетвёртого ночи, осознание сразу же автоматически произошло, Вас вытащил, да погоду обсудили, на всё про всё минут пятнадцать. Значит в столице сейчас около часа ночи. Спит, интересно, Евлампий-Евпатий?
— Кто?
— Имя у этого шофёра, как у богатыря былинного — Евпатий. А может быть и не Евпатий.
— Ну так давай спросим. Где он?
— Да вон идёт…
Значок-2 брёл в нашу сторону по ночной тропинке. Одет он был в длинную куртку с капюшоном,
вельветовые штаны и почему-то белые кеды. И ещё двойник водителя что-то трогательно бормотал себе под нос. Шёл к нам навстречу и бормотал. Шёл и бормотал…— Не спится твоему Коловрату, — Сак стоял рядом с тропой, я же прямо на пути мужика.
— Вижу, что Зомби. И чего ему только не спится?
— Как ты пустых называешь? Зомби?
— Ну да, пустые — звучит более эстетично, — и, бросив на секунду косой взгляд в сторону едкого старикана (мол, ну что, срезал?), вытянул руку вперёд, предупреждая столкновение. — Стой.
Значок-2 послушно затормозил, как ни в чём не бывало, вынул руку из кармана и протянул мне двухрублёвую монету.
— Будешь?
— Буду, — я принял подношение и повертел денежку пальцами.
— И я буду, — обрадовался зомби Евпатия, достал из кармана другую монетку и засунул себе в рот. — В любом случае преимущество железных денег перед бумажными видно невооружённым глазом. А как можно глаз вооружить? Вооружённые силы существуют сугубо для охраны страны от внешнего врага. Но внешний враг не чета внутреннему. Внутренний опаснее и коварнее. И бороться с ним надо чистыми руками и горячим сердцем. Если сердце остынет — борьба будет проиграна. Многие команды так и уступают свои матчи. Шайба не летит, лёд тает, потом проклёвывается трава, вратарь обкурится этой травы и умирает. И всё…
— И всё? — в два голоса удивились мы вместе с Саком.
— И всё, — не вынимая изо рта два рубля, прошамкал Значок-2.
— А зовут тебя как?
— Наверное.
— Вот что, гражданин «Наверное», — я протянул руку, «поймал» деревянное кресло с высокой спинкой и поставил перед оболочкой. — Сиди пока здесь.
Значок-2 взгромоздился на это кресло точно шут на трон короля, принялся вращать головой и болтать ногами в белых кедах. Глаза его при этом были замечательно пустыми.
— Не спится Коловрату, — повторил Владимир Артурович. — Если он всего лишь исполнитель, может не с того ты начал? Подтянул бы сразу Мережко. Или я не прав?
— Мережко не пойдёт на чужую территорию. Помните, как Вас я пытался без Вашего согласия сюда заманить? Вот и Влад сопротивляться будет. А с его оболочкой разговаривать удовольствие не великое. Один вон рубли жуёт-сидит. Рядом что ли усадить?
— Если так, то не факт, что водитель легко на контакт пойдёт. Не факт…
— Я думал об этом, но другого варианта нет. Борис — «клиент» Влада, ещё более мутный, чем Евпатий. Он в близком контакте с этими «пришельцами» состоит. Наверняка они ему помогают.
— А с чего ты взял, что он, — старик указал на болтавшего ногами зомби, — не в близком контакте? Ты с Коловратом хорошо знаком, что ли?
— Вообще не знаком. Но больше кандидатур нет. С Ромой я уже провёл беседу. Он и дал наводку на водителя Влада. И, если честно, у меня надежда только на Вашу помощь, Владимир Артурович. Самому мне совладать со всеми этими программистами-прогнозистами, пришельцами и тарелками мало реально. Что касается Мережко, то есть информация о его самоубийстве и последующем воскрешении. А такие вещи, на мой глупый взгляд, тоже без постороннего вмешательства не происходят.