Прелести

— Скажи, а чего тебе не игралось за монитором. Зачем ты в диалог полез?

— Виртуал, конечно, интересная штука, но там ты знаешь, что всё ненастоящее. А здесь всё такое же, только в реале. Прикольнее намного!

И тут я не сдержался. Накопилось за сегодняшний день, а парень под раздачу попал. Я коротко ударил его в дых кулаком. Ромка сразу согнулся пополам и, словно карась, вытащенный рыболовом на берег, стал жадно глотать ртом октябрьский воздух. Подержал его пару секунд в таком положении и, оглядевшись по сторонам, опять выпрямил вертикально.

— Сегодня днём, два часа назад, моего товарища взорвали в машине. Я чудом в той машине не оказался. И подозрения у меня, в первую очередь, на этот ваш долбаный фонд. А ты говоришь: «Прикольно»! На, попей.

Достал из внутреннего кармана пронесённую с собой банку пива и протянул пацану. Тот не стал отказываться и сделал пару глубоких глотков.

— Ты меня, Ромка, извини, конечно, — я похлопал его по плечу, — нервы. Представь себя на моём месте. У меня до сих пор груда горящего металла перед глазами. Пей, пей, я не хочу…

— А почему ты… — он поперхнулся и закашлял, так что пришлось даже похлопать парня по спине и забрать банку с пивом. — А почему ты считаешь… В смысле, при чём здесь фонд?

— Доказательств у меня нет. Да и откуда им взяться, если всё только что произошло? Чувствую просто. Мы пили в кабаке на Пятницкой, я, как вышли на улицу, в метро пошёл, хотя, по идее, должен был к Виктору в машину сесть. Потом рвануло. Там до сих пор, наверное, завалы разбирают. А человек специально приехал на встречу, за диском подписанным.

— И что, насмерть?.. — Роман сразу понял, что задал глупый вопрос, захотел исправиться, но я его опередил.

— Понимаешь теперь, почему Мережко не звоню? Вон, видишь, собачка бегает по кругу, и я сейчас в том же состоянии, только она знает, где окажется на финише, а я пока нет…

— У неё финиш и старт совпадают.

— А у меня не факт, что совпадут, хотя давно по кругу бегаю. Поможешь мне разобраться, что к чему? Не ровен час, сам в схожей ситуации окажешься.

Парень больше не улыбался. Да и моё выражение лица, видимо, отнюдь не вселяло оптимизма. Ромка молчал два собачьих круга.

— Ладно, помогу. Только я сам в «ДЕЛОРЕ» недавно, да и ты не уверен, что взрыв связан с фондом. Может быть, поостынешь — другими глазами на события посмотришь. Зачем Владиславу Генриховичу тебя убивать? Он только сегодня интересовался, где ты и почему не заходишь. Вполне искренно интересовался.

— Который час был, когда он это спрашивал?

— Ну, часа три назад.

— А у кого конкретно спрашивал?

— Да ни у кого, у всей группы. Человек десять нас было. Как обычно.

— Алексей был?

— Был.

— Борис?

— И Борис тоже. Я же говорю, обычная группа, — он, наконец, немного расслабился, протёр очки какой-то тряпочкой и изобразил подобие смущённой улыбки. — Тебя вот только не хватало.

— А ты не обращал внимания, у кого-нибудь в «ДЕЛОРЕ» глаз бельмом затянут? Среди мужчин, по крайней мере. Нет? Коренастый такой мужик, пониже нас с тобой ростом, он сегодня был в «Корчме», ресторане, рядом с которым взрыв прогремел, — и постарался описать, как мог, внешность Значка-2.

— В диалоге таких точно нет, — ответил, как отрезал Роман. — Круг посвященных в диалог вообще довольно тесный, ты сам всех уже знаешь. Может просто кто-нибудь из работников фонда? Водитель, например. Он как раз крепкий, и похож на того, кого ты описываешь, только без бельма на глазу. Я сегодня его видел в машине, на которой Мережко уехал, через дверь открытую.

— Он за рулём был той тачки со стёклами тонированными?

— Он всегда Владислава Генриховича возит. Иногда Бориса вместе с ним, как сегодня. Я же говорю, водитель. У него ещё имя редкое, старорусское или старославянское, или древнегреческое, или какое-то другое древнее, сейчас постараюсь вспомнить. Богатырь такой был былинный. Как его… Сейчас…

— Илья или Добрыня? — выцарапал из памяти имена героев эпосов.

— Нет.

— Может, Одиссей, если древнегреческий герой?

— Ну, ещё Синбада вспомни… Евлампий, кажется…

— И что это за богатырь такой, Евлампий?

— Евлампий Коловрат, вроде…

— Может быть, Евпатий Коловрат?

— А, ну да, я ещё запомнил, что город основан греками — Евпатория, а богатырь наш.

— В твоём духе, — я тоже немного расслабился и махнул рукой, мол, пошли дальше зверюшек осматривать. — В машине уже, говоришь, этот Евлампий-Евпатий Владислава с Борисом ждал? Значит, раньше меня вернулся. Хотя, я на такси фактически без пробок и остановок домчался. Если, конечно, допустить, что водитель и Значок-2 одно и то же лицо.

— Кто это — Значок? — Роман перебил беспорядочное течение моих «мыслей вслух».

— Да так, лирический персонаж из прежней жизни. Я таким как ты был, ну, может, немного постарше, когда во всё это дерьмо вляпался. Тоже думал: «Во, прикольно!» Мне тогда один «геймер», если выражаться обозначениями вашей терминологии, встретился. Вокруг него чудеса творятся, крутой такой. А я и сам крутой. Магией занимался, себя избранным считал, кровью своей комаров и женщин кормил, гордился: «Какой я воин эзотерический, сам вампиров выращиваю, и сам их контролирую». Потом одной девчушке, не без помощи, конечно, «геймера», зрение восстановил. Мистика, но как «прикольно!» Святостью отдаёт. А потом вокруг меня люди стали умирать… Кто-то погибал, а те, кто в игре участвовал, сами себя жизни лишали. «Обезьянка играет пальчиками…» — я этими словами книгу свою первую начал. Ещё в начале всех событий. Ещё когда они «героически-забавными» казались. Когда повторял следом за писателями и философами всемирно известными всю эту бредятину о «необходимости внутреннего совершенствования». Индо-тибетскую философию приплёл, гороскопы, год чёрной обезьяны, катаклизмы и всё такое. И то, что сегодня Витьку убили, тоже продолжение всех этих обезьян, гороскопов, выходов в астрал, нагуалей, шамбал, махатм, игр в добрых и злых волшебников и «ДЕЛОРЫ», кстати, тоже. И выбираюсь я теперь из этого дерьма фактически в одиночку. Есть, конечно, помощники, но они либо сами в испражнениях по уши, либо думают, что помощь оказывают, а на самом деле вместе со мной ещё глубже закапываются, либо сознательно меня в новую помойку подталкивают. Такой вот выбор. И ты уже стоишь возле ямы помойной, осталось шаг сделать, и те же проблемы возникнут. Вот тогда станет по настоящему «прикольно». Как мне сейчас…

Ромка не поддерживал разговор. Шёл рядом и молча слушал мой монолог. Лишь изредка поглядывал на животных в вольерах. Потом вдруг остановился и повернулся в мою сторону.

— А ты, кстати, знаешь, что Владислав Генрихович тоже самоубийца?

Бац!.. Это что, опять Ромкины тараканы ожили? Я также развернулся к собеседнику и пару секунд соображал, как реагировать на подобное заявление. Ещё не хватало, чтобы пацан в Мережко зомби распознал.

— В смысле, не до конца самоубийца, — Роман говорил вполне серьёзно. — Нам Таурос рассказывал, что Мережко покончил с собой, но они его вернули назад на землю, чтобы он завершил начатое дело. Да и Владислав Генрихович об этом пару раз намекал.

— И что он говорил?

— Что там нет ничего страшного. Он после смерти общался со многими ранее умершими людьми, а потом ожил. Клиническая смерть.

— Борис мне те же песни пел давеча в электричке: «Там наши души уже ждут заботливые хозяева потустороннего мира, встретят с любовью, как горячо любимых детей и т. п.». Давно это произошло?

— Я толком не знаю. Несколько недель всего диалог посещаю. Тебе надо у какого-нибудь старожилы фонда поинтересоваться. Или самого Мережко спросить. Или Тауроса.