Прелести

Четвёртый мой попутчик — Юрий Николаевич Пушкин, однофамилец великого русского поэта — всю свою сознательную жизнь проработал в одном из колхозов Дальнего Востока. Год назад взял в аренду восемьдесят гектаров земли и занимался бы её возделыванием на благо себе и сельскому хозяйству в целом, но какой-то вредитель внушил ему мысль, что талант к фермерству не единственный дар Юрия Николаевича. Вот тут-то всё и началось… Пушкин вдруг «осознал» себя ни больше, ни меньше, а именно — Избранником Божьим с выдающимися экстрасенсорными способностями. Не долго думая, он выдумал псевдоним — «Белый», забросил сельское хозяйство и «ушёл в народ», ёк…

В настоящее время Пушкин-Белый объяснял Марине в чём суть и различия ведущих направлений то ли паро-, то ли психо-, какой-то матери, терапии.

— Эта целительница, у которой вы лечились, является чёрным магом. Она забирает энергию. Я белый маг. Я энергию даю. Ваше счастье, что встретили именно меня. Те, к кому Вы до сих пор обращались, могли проникнуть только в первый слой тонких полевых структур. Поэтому лечение не приносило видимых результатов, — и далее в том же духе…

Марина слушала «экстрасенса» и молча гладила Ирочку по голове. Ребёнок вглядывался пустыми глазёнками в величие проплывавшего мимо неё чужого времени. Времени, которое ассоциируется у нас, прежде всего, со сменой дня и ночи, сменой красок времён года — элементами, составляющими в жизни большинства людей само понятие времени и которые напрочь отсутствовали в жизни этой девчушки. Ирина полулежала возле матери и совсем не обращала внимания на уверенные доводы новоиспечённого целителя.

— Главная беда в том, что я не могу убедить людей верить мне, — продолжал Пушкин-Белый. — Порой мне просто не хватает слов. Вижу, что могу помочь, но как донести это до остальных? Люди в массе своей невежественны, многие боятся лечиться, обзывают колдуном. Многие смеются и не понимают, что я вижу гораздо дальше, чем они, гораздо глубже…

— А ты поглядел бы лучше в окно!..

Стоп. В этом месте я собирался зевнуть, но так и остался сидеть с открытым ртом. «Разумеется», в дверях появился мой новый знакомый. И это именно он, самым наглым образом, перебив Пушкина, заставил невольно действительно поглядеть в сторону окна. Впоследствии я вообще забыл про зевоту. Какая уж тут зевота… Сразу и не перескажешь всего того, что произнес вошедший. Заумно больно. Наслушаешься в этих поездах, блин, всякого…

— Погляди в окно, — Александр опёрся плечом о дверной косяк, — погляди, погляди. Даже твоё отражение пытается предстать истиной в конечной инстанции. Ты настолько уверен в правоте своих слов, что не можешь допустить мысли о каких-нибудь, пусть даже мелких, ошибках. В погоне за вечным ты не замечаешь обыденного, и, тем более, не замечаешь, что за спиной остаётся пустота, а это уже трагедия, — он немного смягчил голос. — Ты разбираешься в устройстве двигателя внутреннего сгорания?

— Да, в общем-то, разбираюсь, — промямлил опешивший фермер-экстрасенс.

— Вот как только начнёшь объяснять его устройство, люди проникнутся к тебе доверием, и все проблемы отпадут сами собой. Уловил мою мысль? — и, не дав Пушкину ответить, повернулся к Марине:

— Я к Андрюхе в гости. Мы с ним давние товарищи…

В продолжение этой сцены меня больше интересовало не то, что плел этот мужик (плёл он, разумеется, чушь кошачью), интересно было поведение Ирочки. Ребёнок смотрел на вошедшего, будто видел его. Не просто в его сторону, а именно на Александра. Гость, между тем, присел рядом с фермером-экстрасенсом, а когда тот, сконфуженно закашлявшись, ушел в тамбур «покурить», бесцеремонно занял освободившееся место и повернулся к девочке. Ирина продолжала глазами следовать за всеми его передвижениями.

— Ну и как этого цыплёнка зовут?

— Я не цыплёнок, меня Ирой зовут. А тебя?

— Меня? Меня… — Александр состроил рожу и посмотрел в потолок. — Меня, пожалуй, Сашей.

— Дядей Сашей, — на ухо дочке прошептала Марина.

— Ага, ещё дедом назовите, — гость покачал головой, — я же сказал, меня зовут Сашей. Если хотите, Александром.

— Ага, вы его ещё дедом назовите, — повторила Ирина. — Саша, так Саша.

— Я чувствую, мы с тобой найдём общий язык, — усмехнулся тот.

— Что найдём?

— Я в смысле, про взаимопонимание. Люди ведь так редко до конца понимают друг друга. Им кажется, что, вроде, всё яснее ясного, всё проще простого, а на самом деле…

— А на самом деле?

— А на самом деле всё не так, — теперь Александр рассмеялся. — На самом деле всё яснее ясного и проще простого. Вот такие дела. Ну-ка давай немного поработаем, — он вдруг протянул руку и закрыл ребёнку глаза. Затем отвел ладонь примерно на тридцать сантиметров в сторону и, точно маятником, провёл рукой влево-вправо. Ирина также, не открывая глаз, поворачивала голову влево вправо, вслед за рукой мужчины.

— Теперь попробуем по-другому, — Александр осторожно ладонью открыл глаза девочке и, вновь отодвинув на тридцать сантиметров, поднял и опустил руку вверх-вниз, вверх-вниз. Ребёнок повторил головой все движения. Я в это время наблюдал, как Марина ошалело следит за всеми манипуляциями. Появившийся в дверном проёме фермер-экстрасенс тоже замер и, не моргая, торчал в проходе.

Александр в третий раз приложил ладонь к глазам Ирочки и, подержав немного, убрал её.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Колёса отплясывали по рельсам, и эта дробь разбавляла тишину болтавшейся в петле паузы.

— Вы… Вы врач, Александр? — первой прервала молчание Марина.

— Я? Нет, что Вы, — поднял и опустил брови тот, — я бы никогда не взвалил на себя подобную ответственность — лечить людей.

— Но тогда… Тогда как?.. — Марина, не договорив, повернулась к дочери и недоверчиво перевела взгляд с неё на гостя. — Не понимаю…

— По-видимому, её карма не… — начал было из дверей Пушкин-Белый, но Александр не дал докончить мысль:

— А ты что, уже накурился? Так быстро? Тогда ложись, наверное, спать, — и, усмехнувшись, вновь обратился к Марине. — Ох уж мне эти экстрасенсы. У них на любой вопрос ответ готов. Всю жизнь по полочкам разложили, никаких белых пятен. Скучные ребята. Одним словом — экстрасенсы, — гость на секунду повернулся к чёрной пропасти окна, в которой растворялись летящие навстречу скорому поезду заблудившиеся огни. — Я вижу, ребенок засыпает. Укладывайтесь, Марина. Мы с Андреем выйдем ненадолго, — и словно предвосхищая вопрос, сразу ответил: — А на тему, которая вас интересует, поговорим позже. Хорошо?

В коридоре никого не было. В начале вагона нарисовалась проводница, взглянула на нас томно и, кокетливо развернувшись, скрылась в своём служебном помещении.

— Горазд ты, однако, фокусы показывать, — я проводил взглядом женщину и остановился рядом с Александром. — Честно говоря, даже не по себе стало.

— Фокусы? — «не понял» он. — Ты о чём?

— Ну… О чём? Об этом вот, — поводил руками, имитируя движения, которые только что производил мой собеседник. — Только не говори, что девчонка действительно видела тебя.

— А как ты это объясняешь?

Я объяснить и не пытался. Я, чёрт побери, наоборот, хотел услышать объяснения.

— Не знаю, — и честно пожал плечами. — Может быть… Хотя, если она действительно болеет с детства…

— А с чего ты взял, что она болеет? — Александр прервал моё «быканье-мыканье», но своим вопросом озадачил ещё больше.

— Не понял. А что, разве нет?

— Мы, кажется, говорим о разном. К тому же, многое девчонка видит даже лучше, чем ты. — Мне показалось, он усмехается.