Прелести

— Конечно послушаешь, тебе ведь тоже интересно.

Усмехнулся и мягко подёргал Ирину за мизинцы:

— Ты повзрослела. Уже почти невеста.

— Конечно, — просто отреагировала она, — следующий раз застанешь меня чьей-нибудь женой. Если будешь так долго ездить.

Марина, улыбаясь, подошла и поправила на дочке одеяло.

— Ты надолго в Москву?

— Всего лишь до завтра, и намерен у вас заночевать. Если оставите, конечно.

— Только до завтра? — женщина поджала губы и тоже присела на диван. — И куда потом?

— В Париж, — достал заграничный паспорт и показал визу. — Утром вылетаю из Шереметьево.

— В Париж? — Марина с удивлением перевела взгляд с паспорта на меня. — И сколько ты там пробудешь? Или навсегда?

— То, что не навсегда — это сто процентов, — спрятал документ в карман. — А сколько пробуду, зависит от обстоятельств. Вот… Ну, рассказывайте, как вы тут живёте. Мы ведь уже сколько не встречались?

— Да поговорим ещё, успеем, — хозяйка встала и махнула рукой. — Пойдём, поможешь из кухни посуду принести. Мы как раз ужинать собирались.

— Пойдём.

На кухне Марина плотно прикрыла за нами дверь и, включив воду, уселась на стул возле окна. Я примостился на таком же стуле рядом. Вода вырывалась из крана с грохотом водопада. За окном стемнело. Женщина переставила пару тарелок, причём, как мне показалось, просто поменяла их местами. Странная мимика — лицо напряжено, но в то же время… Разговор не начинался, а я, со своей стороны, вместо того, чтобы снять напряжение, тоже восседал как изваяние. Наконец, Марина, следуя примеру своей дочери, просто взяла меня за руки, и крепко-крепко сжала пальцы.

— Знаешь, Андрей, я вот что хочу сказать… Ирина пролежала три месяца в больнице, последние три месяца, — и опять помолчала. — Я ведь по телефону тогда тебе говорила?

— Нет, не говорила… А мне показалось, она хорошо видит.

— Да нет… Видит она действительно хорошо. Не в зрении дело. У неё другое. У неё сердце болит. Так вот всё не Слава Богу.

— И что, это так серьёзно?

— Серьёзно. Она сейчас даже встать не может самостоятельно. Сегодня ещё полегче, а бывает неделями мучается. Сердце, ведь ты сам понимаешь… В больнице уже второй раз лежала.

— А врачи что говорят? — я только сейчас понял, почему Ира не поднимается с дивана.

— Врачи что? — пожала плечами. — Лечат. Уже год лечат. А сердце всё равно болит. Оно ведь врачей не слушает, — женщина попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась.

— Вот, значит, какие пироги…

— Да не говори. Беда за бедой. Недаром поговорка есть: «Беда одна не ходит».

— А раньше, ну когда она незрячая… Побаливало сердечко?

— Нет. Меня уже и врачи об этом спрашивали. Они, кстати, до сих пор не понимают, почему зрение восстановилось. Говорят, чудо… — Марина отпустила руку и принялась собирать посуду. Сложив в пирамиду нужные чашки, она вдруг искоса поглядела в мою сторону. — Ты Александра давно видел?

Наблюдал несколько секунд за действиями хозяйки, затем встал и отвернулся к чёрной дыре окна:

— Значит, говоришь, раньше сердце работало нормально. И даже никаких симптомов?

— Нет, никаких, — она смотрела, я чувствовал, точно целилась взглядом в спину. — А почему ты спрашиваешь?

— Александра я не видел давно, — помолчав немного, ответил на первый вопрос. — Давненько… Как называется её новая болезнь? По версии медицины, разумеется.

Марина открыла дверной шкаф и вынула из него папку с бумагами. Затем протянула мне:

— Смотри сам, здесь много чего написано.

Полистал подшивку. Куча разных непонятных названий.

— Ну что, разобрался?

— Да уж, — захлопнул и бросил на стол. Папка тяжело плюхнулась, издав глухой звук. — Тут чёрт ногу сломит. Кстати, об Александре… — подошёл вплотную к женщине, так что каждый из нас почувствовал дыхание другого. — Александр, я думаю, сюда больше не придёт.

— Почему?

— Поверь на слово. Он не тот человек, который делает что-то дважды.

— Почему дважды? Раньше была одна болезнь, а теперь совсем другая. Разве, нет?

— А разве… — запнулся и задумался, не зная, что сказать. Я сам толком не понимал, что к чему, но смутно догадывался — для того чтобы объяснить, необходимо напомнить матери больного ребёнка некоторые детали её разговора с Александром. А вот этого я делать не хотел. Тем более теперь. Звенья цепи оказались взаимозаменяемыми. Почему оказались? Сейчас я был уверен, что знал об этом всегда! Чёрная кошка, попав в костёр, становится рыжей. Рыжая кошка, упав в мазут, становится чёрной. Меняется ли суть? Я просто стоял и дышал в лицо женщине.

— Значит, ты считаешь, что Александр не…

— Марина, может быть, нет ничего страшного? Может, Иришка сама справится? Я знаю многих людей, которые перенесли острый кризис, а потом выздоравливали. В том числе и дети.

— Да? — она отвела взгляд куда-то далеко-далеко. — Ладно, давай ужинать, неси тарелки в комнату. Ирина, наверное, заждалась. Ты, кстати, так и не сказал, зачем во Францию летишь.

Мы ужинали втроём и болтали на разные темы. О разных странах, о людях, которые там живут, о диких и домашних животных их населяющих. Пришли, разумеется, к нашей общей сказке.

— А ты уверена в том, что знаешь, о чём идёт речь дальше?

— Конечно, — без тени смущения ответила Ира. — Кому, как ни мне знать?

— Ну и как там дела? — откусил кусок пирога и с вызовом поглядел на наглого ребёнка.

— Где? На самом краю света? Ну… Там всё по-прежнему.

ТАМ ВСЁ ПО-ПРЕЖНЕМУ.

Глава 24

С белых клиросов взлетает

волчий вой…

А. Вертинский

Солнце выгнало луну семь раз. Я продолжаю лежать в углу клетки, почти не шевелюсь, не прикасаюсь к пище. Я жду.

Тебя приносят на носилках на исходе восьмого дня. Солнце и луна поздоровались и разошлись. Я поднимаю голову. Я тебя вижу. Ты видишь меня. Мы видим друг друга.

— Значит, ты обманул глупую птицу Сову, которая, случается, по ночам уносит больных маленьких волчат и раненых взрослых хищников. Всё просто… Ты знаешь, я никогда раньше не рассказывал тебе о том, что эта Сова подлетает как раз в тот момент, когда ты забываешь о ней. Так же как и о том, что она постоянно сидит на своём суку, зорко вглядываясь в темноту, и когда ты легкомысленно упускаешь её из виду, Сова тут же устремляется вниз, хватает и пытается унести тебя в своё гнездо. Если в этот момент не упираться, не цепляться когтями за землю и не драться с ночной гостьей, то непременно окажешься в чёрном дупле старого, вечного дерева.