Прелюдия беды. Мрак под солнцем. Четвертая и пятая книги
Шрифт:
Пищу бородатый тоже брал, что значило, что он презирает его. Это потом можно было использовать.
— Рахмат — насытившись, сказал Николай, прижав грязные, сальные руки к сердцу — рахмат.
Это слово знали все, даже ООНовцы — оно входило в число наиболее распространенных и обязательных. Рахмат — спасибо, это звучит одинаково на многих языках.
— Докка хъума дацара изам [105] … — ответил бородатый.
Несмотря на свою выдержку и опыт — Николай вздрогнул. Он понял и сказанное и то, на каком языке это было сказано. Если этот бородатый точно знал, кто он, знал про него все — ему отсюда не уйти живым. В две тысячи четвертом году он сам и все его сослуживцы были приговорены к смерти Шурой моджахедов Имарата Кавказ. Любой моджахед, встретив
105
Не за что. (чеченск.).
— What? What do you say? Sorry, sir, I'm bad in аrabic, and…
— Не притворяйся, русист, все ты понял… — сказал бородатый — тот, кто оскорбляет свой рот словами чужого языка, не заслуживает уважения как мужчина и как воин. А уважение — это то немногое, что позволяет тебе оставаться в живых. Пока…
— На каком языке вы это сказали? — нервно сказал Николай, перейдя на русский — это не слишком похоже на арабский. Я инспектор ООН и за меня хорошо заплатят, если вы отправите требование. Сэр, я благодарен вам за то, что вы меня накормили, но я…
— Прекрати врать, русист… — мрачно сказал чеченец — если бы не был мне нужен, я бы давно приказал отрезать тебе голову… там, здесь, неважно. Если я накормил тебя со своего стола, это значит, что ты мне нужен. Но если ты будет продолжать врать — я могу решить, что обойдусь и без тебя. В конце концов — ты не единственный русист о котором я знаю, просто ты был ближе всего от меня. Не испытывай мое терпение.
— И что вы хотите знать? Я знаю очень мало, я даже не заместитель…
— Ты агент русской разведки. С выходом на самые верха. Поэтому — я разговариваю с тобой сейчас…
Твою мать?
— Русской разведки…
Чеченец внезапно плеснул горячим чаем из пиалы в лицо Николаю — тот даже не успел не то что уклониться — но и просто понять что произойдет сейчас. Резкое, почти неуловимое движение кистью — и все…
Было больно.
— Слушай сюда, русский и запоминай. Я воевал против вас, но это было давно. Я взял кровь за кровь…
Память — услужливо подсказала… перед глазами словно был экран монитора — и фото молодого, усатого — тогда многие чеченцы носили не бороду, а усы в подражание Джохару Дудаеву — чеченца. Ваха Демиев, тейп Шинрой. Исламский экстремист, террорист, в первую чеченскую воевал в бандформировании Аслана Масхадова. После Хасавюрта выехал для обучения в исламский университет Аль-Азхар в Каире. Вернулся в двухтысячном в составе банды наемников, прямо связанных с Аль-Каидой. Тяжело ранен в две тысячи третьем во время спецоперации, переправлен в ущелье Панкисси, в Грузии, далее — на Восток, предположительно в Египет для прохождения лечения. Достоверно установлено его присутствие в Ираке в шестом и седьмом годах, возможно и позже в составе суннитских бандформирований. Уничтожить его американцам так и не удалось. С 90 по 91 годы проходил службу в Советской армии, в семьдесят шестой десантно-штурмовой дивизии, в Пскове. Отмечен ценным подарком командования — наручными часами, гвардии младший сержант. Чрезвычайно опасен.
— … и больше мне нечего взять с русских. А вот с местных… хьюн хаи нохчи мотт [106] ?
— Хьа — решился Николай.
— Тогда слушай, русский — заговорил по-чеченски боевик — те люди, с которыми ты работаешь ненадежны. Они предатели. Они работают с плохими людьми, понимаешь?
— О чем ты говоришь?
— О предателях, русский. Меня уже приговорили и всех моих людей тоже. Меня убьют не сегодня — завтра, если я не сделаю. Зарежут как барана. Они говорят про Аллаха, но они лицемеры, врут. Все врут.
106
Ты говоришь по-чеченски? (чеченск.).
Николай не понимал, о чем идет речь — все это выглядело как бред обширявшегося.
— О ком ты говоришь? Говори точнее.
— О многих. Шейх… ты знаешь, кто он, я не буду называть имен, они поймут. В столице одной страны была большая встреча, совсем недавно и недалеко. Меня не позвали и всех, кто
сражается на пути Аллаха — тоже не позвали, там были только те, кто предал джихад. Там они договорились… работать вместе, понимаешь? Им наплевать на Аллаха, наплевать на джихад. Они делают деньги, а говорят про Аллаха. Большие деньги. И много нефти. Человек, который приехал сюда сражаться на пути Аллаха, и с которым я сражался на пути Аллаха в Междуречье — его убили. Недавно. Кто-то подослал к нему убийц, у него только что родился сын… а его нашли с горлом, перерезанным от уха до уха. Прямо в доме — скажи, это правильно, русский? Кто-то из гостей — кто приехал с дарами младенцу — ночью пришел и перерезал горло такому же, как он правоверному, который шел по пути Джихада. Скажи, это правильно?— Нет.
— Я знаю, кто меня убьет, русский. Это уже решено… но я не собираюсь идти под нож как баран на бойне. Я много знаю и мне нужна защита.
Николай подумал.
— Ты сказал много слов, но не сказал ничего. Хаац дац — хьха дош, хиира, дайра — эзар дош [107] .
Чеченец нахмурился.
— Ты не веришь мне? Хорошо…
Он полез за пазуху, и Николай инстинктивно напрягся — так обычно доставали пистолет. Но чеченец — достал всего лишь измятую, упакованную в пластиковый пакет карточку, которую и протянул Николаю.
107
Не знаю, нет — одно слово. Узнал, увидел — тысяча слов. (чеченск. пословица).
Николай посмотрел. Несколько человек на фоне беленой, выцветшей под безжалостным солнцем стены. По некоторым признакам он понял, что большинство из них, если не все — военные. Оружия нет, половина — бородатые, половина — усатые, двое — с бородами, но без усов — исламские экстремисты. Снято было с плохим качеством, очевидно — через стекло. Но с современными технологиями — восстановить несложно, особенно если есть цифровая копия снимка.
— Кто это такие? Я не знаю ни одного из них.
— Это большие люди, русский. Тому, кто видел этот снимок — отрежут голову. Если ты выведешь меня на амиров русской разведки, на ваших амиров — я отдам вам снимок и расскажу, что он означает. Мне не нужны деньги, у меня и так их достаточно. Я просто хочу жить. Мне нужна защита, русский, так и скажи.
Амиров русской разведки…
Николай кивнул.
— Мне нужно немного подумать.
Чеченец постучал по столу. Со спины пахнуло жарким, сухим воздухом — вошли конвоиры.
— Завтра, до этого же времени, русский. Если ты не выведешь меня на свое начальство — я отрежу тебе голову. Аллах свидетель.
Снова оказавшись в камере — Николай почти мгновенно освободился от кушака, которым были связаны его руки, и присел у стены, напряженно размышляя.
Чеченцу он не поверил — ни единому слову. Он еще не сбрендил окончательно, чтобы верить чеченцам. В отличие от западных идиотов — он хорошо понимал, что на Востоке совсем другие правила игры. Святость сделки, соглашения, слова, один из краеугольных камней западного мира — здесь ничто. Он неверным, крестоносец — и таким всегда останется. Истории о том, как мусульмане обвели вокруг пальца неверных — матери рассказывают детям в колыбели, они передаются из поколения в поколение. Вне зависимости от того, как он поможет этому чеченцу — ему все равно не жить, он отлично знал чеченцев и их повадки. Что же касается его начальства — оно не будет долго горевать: когда идет глобальная геополитическая игра, в жертву приносят страны и целые экспедиционные корпуса, брошенные в бой, где нет и не может быть победы. Что до судьбы одного человека, когда решаются судьбы целых регионов.
Но в одном — Николай мог быть уверен. Чеченец чего-то сильно боялся и что-то знал. Причем — это что-то было связано с местной обстановкой: они говорили по-чеченски, потому что он опасался, что кто-то подслушает и настучит. Чеченец боялся не пары истребителей американской палубной авиации у себя над головой — он боялся своих. Так боялся, что искал защиты у своих злейших врагов.
Это надо было использовать. Но для начала — надо было освободиться. Игра не может быть равноправной и честной, когда один из игроков сидит в зиндане у другого игрока. Он может вернуться сюда потом — но непременно свободным…