Прелюдия беды. Мрак под солнцем. Четвертая и пятая книги

— Саламат бауш — поздоровался с сапожником на фарси Тарик, желая ему доброго здоровья.

— Альхамидулилла — ответил сапожник на том же языке.

— Я заказывал хорошие, прочные ботинки — сказал Тарик.

— На чье имя заказ?

— На имя доктора Хамада… — Тарик подал невзрачную записку, написанную на фарси дешевой шариковой ручкой.

В этой записке и в самом деле было написано про сапоги — дата принятия заказа, размеры, стоимость. Даже если бы Тарика остановили, обыскали и нашли эту записку — он разыграл бы недоумение, а потом вспомнил бы, что заказывал сапоги. Даже если бы стражи нашли это место — они нашли бы здесь только сапожника, тачающего обувь для небогатых покупателей, честного и туповатого. Только человек с очень богатой фантазией заподозрил бы в этой записке двойное дно, и, что парадоксально — оказался бы прав. На самом же деле — запись о сапогах означала расписку одного из агентов мировой нелегальной финансовой сети Хавала, которая в Пакистане звалась хидж. Где-то в Пешаваре или Карачи скромный торговец драгоценностями на базаре или мясник или такой же сапожник — принял от неприметного человека пакет, туго стянутый скотчем. Или банковскую карточку. И выдал эту записку, понятную лишь посвященным. Удивительно, но Хавала порой даже не брала деньги за перевод: хаваладар зарабатывал на разницу курсов валют, в свою, естественно пользу. Хавалой пользовались все, Хавала была везде — даже в толерантной Европе и совсем не толерантной к терроризму Америке — можно было найти такие неприметные лавки, из которых выходят люди. Так — делались переводы на родину, пожертвования на джихад и многие другие вещи. Так текла невидимая денежная рекам, невидимая, но могучая…

Сапожник со вздохом встал, ушел в зады лавки, загремел там чем-то. Потом — вынес и с гордостью поставил перед клиентом пару примитивных, но крепких ботинок западного образца.

— Но как? — удивился Тарик — вы даже…

— Тридцать лет опыта, молодой человек — сказал сапожник — примерьте.

Поставив ногу на специальную приставку у стены, даже заботливо наклоненную — Тарик надел ботинок на левую ногу, зашнуровал. Ботинок сидел идеально…

— Немного жмет…

— Это не страшно. Натуральная кожа, разносится скоро. Аллах свидетель…

Тарик снял ботинок.

— Вас не затруднит положить в коробку… Мне долго их нести.

— Да, конечно. Конечно…

Взяв ботинки — сапожник снова скрылся за своими шкафами — и через несколько минут вынес коробку, перевязанную лентой. Тарик отогнул край — в коробке, пачка к пачке лежали иранские реалы, крупные купюры…

— Хвала Аллаху…

— Да, хвала Аллаху… — сказал сапожник — можете выйти сзади, там тихо.

— Не стоит…

Мотоцикл стоял на месте — его никто не украл.

Неладное — Тарик заметил сразу. Он медленно ехал по улице — идущей мимо своего постоялого двора — и увидел стоящий у тротуара темного цвета Парс с затененными, играющими бликами рекламы окнами и лишней антенной сзади по центру.

Не увеличивая скорость, Тарик равнодушно проехал мимо своего временного пристанища, направляясь на восток — еще один мотоциклист, один из многих в транспортном потоке. Он не знал и не хотел знать, что произошло — кто-то из бдительных соседей стуканул стражам или сам хозяин комнат решил немного подзаработать — а может быть, просто что-то произошло рядом и это не имеет к нему никакого отношения. Как бы то ни было — сюда он уже никогда не вернется…

Бросив мотоцикл и накрыв его мешковиной — Тарик тронулся в путь к точке контакта, до которой было чуть больше километра пешком. Для него, офицера пакистанской армии, привыкшего к долгим переходам в горной местности — не расстояние. Ориентиром для него — служили огни Мешхеда и линия ЛЭП, по которой в город подавалось электричество. До ближайшей проезжей дороги было несколько километров…

Он шел параллельно проводам ЛЭП, шел быстро, отмахивая рукой темп. Зарево огней тлело за спиной, становясь все более тусклым — Мешхед никогда не спал. За спиной был город, впереди — Эльбрус. Единственно, что попадалось ему по пути — это остовы автомобилей, угнанных ради запчастей, разобранных и брошенных в пустыне. Иногда — в этих железных гробах устраивали любовные гнездышки влюбленные парочки, у которых не нашлось другого места: за внебрачную связь в этой дикой стране могли публично забить камнями. Поэтому — Тарик мельком заглядывал в каждую машину, чтобы убедиться, что там никого нет.

Добравшись до столба опоры, который показался ему подходящим — он сделал большую пометку краской высоко на опоре ЛЭП, отбежал на несколько десятков метров и залег, предварительно спрятав свое оружие. Если контактер предал, добровольно или под пытками — шансы уйти невысоки, хоть что делай. Но они есть — а профессионал никогда не отказывается ни от одного, даже самого призрачного шанса…

Ждать нужно было долго, но он был готов ждать столько, сколько потребуется, даже несколько дней — пока контактер не заметит метку и не выйдет на связь. Ставки в этой игре были предельно высоки — речь шла о ядерной программе Тегерана…

Контактер в Иране, известный пакистанской разведке как «Проводник» был частью сложной, хорошо законспирированной и разветвленной системы агентов Пакистана в Иране. Она включала в себя несколько уровней иерархии. Внизу — были простые рабочие, въехавшие сюда как гастарбайтеры и которым было приказано куда-то устроиться и все там подмечать. Им даже не платили за работу — достаточно было того, что пакистанская разведка устраивала им выезд в Иран на заработки и заботилась о том, чтобы за время, пока они будут в Иране, с их семьями не произошло ничего плохого. Второй уровень — это торговцы всех видов, контрабандисты, в том числе и из Афганистана — в Афганистане у пакистанцев были огромные возможности. Восток живет торговлей, а когда существуют ограничения и запреты — торговля от этого становится только выгоднее. На восточном базаре можно узнать все — кто и как умер, когда будет испытательный пуск ракеты, кого назначили новым начальником охраны полигона, какие кадровые перестановки произошли в КСИР. Информация собиралась тонкими ручейками в реки, реки сливаясь, превращались в поток. Но была еще одна система — чрезвычайно засекреченная, к ней не имел доступа даже генерал Шариф, он имел доступ к контактерам системы, одним из которых и был покойный Проводник.

Это были ученые. В отличие от Ирана — Пакистан самостоятельно прошел свой путь к ядерной бомбе, причем сделал это уже много лет назад, сейчас пакистанские ученые работали над более сложными тематиками — например над бомбами, которые можно доставить к цели тактической крылатой ракетой. Естественно, Иран не мог не заинтересоваться центром Абдул Кадир Хана, одним из двух пакистанских атомных центров, ведущих работы в области оружия массового уничтожения. Молодых ученых — вербовали, переманивали на работу в Иран, используя все рычаги для этого. Прежде всего, деньги, огромные деньги. В отличие от нищего Пакистана — Аллах одарил Иран, как нефтью, так и газом и он мог себе позволить переманивать ученых деньгами. Но среди них — были и агенты пакистанской разведки, которые должны были информировать Пакистан об успехах иранской ядерной программы. Или — наоборот, о ее неудачах.

За эту информацию — Запад был готов платить миллионы и миллионы долларов. Каждая крупица информации с секретных ядерных объектов Ирана — была на вес золота…

Тарик лежал всю ночь, а потом и весь день. Его ели насекомые, его палило солнце — а он продолжал лежать. Как его и учили американские инструкторы в Форт Брег — он ни о чем не думал, дышал плавно и как можно медленнее, делая перерывы между вдохами, он не сдвигался, несмотря на десятки мелких и вредных существ, атаковавших его. Из этого состояния он вышел только один раз — где-то неподалеку протарахтел вертолет и он насторожился. Но вертолет пролетел и все — его никто не искал, не преследовал, не загонял как лисицу.

Примерно в двадцать три часа следующего дня — вдалеке сверкнули фары. Судя по высоте над землей — эти фары принадлежали пикапу или внедорожнику.

Тарик ждал.

Человек, ехавший в машине параллельно линии столбов ЛЭП заметил пометку краской — ее трудно было не заметить, белая краска заметна даже ночью, если знаешь, что ищешь. ОН остановил машину. Вышел. Направил на опору луч фонаря, затем пошарил им вокруг.

Да. Все правильно. Это здесь.

Тарик не двигался. Он ждал.

Человек обошел машину, пиная по скатам, затем устроился у капота, посмотрел на часы, потом стал смотреть в небо. Потом — снова включил фонарь и стал смотреть по сторонам, помогая своим глазам лучом света — мощным и хорошо сфокусированным. Ничего не увидел…

— Педар саг [43] … — Тарик слышал его голос.

Нервничает.

Тарик ждал. Ему некуда было спешить. Если контактер предал — скорее всего именно сейчас он начнет звонить своим кураторам их Этелах — е Сапат, разведки Корпуса стражей исламской революции и спрашивать, какого хрена его так изощренно поимели, заставив тащиться в эту хренову глушь посреди ночи, причем впустую. В таком случае — Тарику останется лишь лежать и ждать, пока этот козел не уедет, сочтя контакт проваленным — а потом и смываться самому.

43

Дети собаки, сукины дети. (фарси).