Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник)

С этими словами мистер Нарк одним глотком добил свою пинту, затем, как всякий методичный человек, старательно обсосал усы и посмотрел краем глаза на Аллейна.

– То, над чем вы сейчас работаете, джентльмены, – произнес Нарк после паузы уже более тихим голосом, – я бы назвал премиленьким, аккуратным дельцем. Не поймите меня неправильно, джентльмены, – я вовсе не считаю его таким уж элементарным. Уверен, однако, что вам с вашими талантами потребуется не более двух дней, чтобы раскрыть его. Два дня – это максимум, не правда ли?

– Ничего не могу сказать вам по этому поводу, мистер Нарк, – ответил Аллейн.

– Между прочим, я был свидетелем…

– И проходили в этом качестве по данному делу? Однако, насколько я знаю…

– Нет, до выступления на дознании меня не допустили, – торопливо перебил его Нарк. – Его полицейское величество суперинтендант Николас Харпер постарался. Тем не менее я видел, как все происходило. Более того, досконально изучил материалы дела и теперь имею собственную точку зрения на произошедшее. Боюсь, она вас не заинтересует, однако к некоторым самостоятельным выводам, отличным от прочих, я все-таки пришел.

Аллейн подумал, что выводы мистера Нарка вряд ли будут отличаться умом или оригинальностью. Однако доброжелательно кивнул, дескать, выкладывайте, чего там, и даже предложил угостить его выпивкой. Мистер Нарк, разумеется, подобного шанса не упустил и собственноручно нацедил себе из бочки пива.

– Полагаю, – произнес он, сделав предварительно хороший глоток, – что я знаю об этом деле не меньше других и рассматриваю его как сознательную или случайную преступную халатность. А потому Николас Харпер, считающий, что в данном случае имело место умышленное убийство, выглядит совершеннейшим дураком. Хотя, конечно, парни, отправляющиеся пропустить пинту горького в «Плюмаж», которым владеет Абель Помрой, здорово рискуют. И не только своим здоровьем, но и жизнью.

– Вы вот сказали: преступная халатность. Но как такое могло произойти?

Даже если мистер Нарк в этом не сомневался, то дать разумное объяснение тому, каким образом яд из-за чьей-то «преступной халатности» оказался на стреле, уж точно был не в состоянии. А потому, напустив на себя чрезвычайно загадочный вид, попытался отделаться намеками и ссылками на некие мистические обстоятельства. Будучи же окончательно припертым Аллейном к стене, сделал весьма странное заявление, в котором, стремясь придать своим словам в глазах лондонских сыщиков необходимую весомость, апеллировал, как это ни удивительно, к Библии.

– Все мы знаем о том, что произошло в садах Эдема, – бормотал он. – Но как образованные люди мы также знаем, что это всего-навсего легенда. С другой стороны, никто не убедит меня в том, что порченых яблок не бывает. Я сам выращиваю яблоки, а значит, отвечаю за свои слова. И поднесла Адаму такое яблоко женщина. И, заметьте, по своей собственной инициативе, а не по наущению какого-то там змея, в чем пытается нас уверить невежественный составитель Книги Бытия. Если разобраться, то женщина порочна по самой своей природе, и за большинством преступлений, вольных или невольных, всегда стоит особа прекрасного пола. Недаром французские детективы говорят: «шерше ля фам» – ищите женщину. И это необходимо иметь в виду. Я вам больше скажу – это ужасное дело началось за год до нынешних событий, и знают о нем три оставшихся ныне в живых человека. А их было четыре.

У Аллейна упало сердце, так как ему неожиданно пришло в голову, что он просто не имеет права оставить заявление Нарка без внимания. Нарк, однако, несмотря на стремление доказать правоту и достичь славы, так сказать, деревенского масштаба, опасался называть вещи своими именами и уж тем более упоминать чьи-то имена. Потому что боялся закона, к которому, что бы о нем ни говорил, относился с большим трепетом. И Аллейн, чтобы разговорить его, решил прибегнуть к аналогичной манере речи, исполненной иносказаний, намеков и недомолвок.

В этой связи он сказал:

– Вы говорите очень интересные вещи, мистер Нарк. Странно, не правда ли, Фокс? Но мистер Нарк по наитию, – он подчеркнул голосом это «магическое» слово, – по наитию пришел к тем же выводам, что и мы сами, имея под рукой все материалы дела.

Фокс одарил своего шефа озадаченным взглядом, свидетельствовавшим о том, что он не понимает затеянной им игры. Между тем Аллейн, продолжая гнуть свою линию, громким голосом осведомился:

– Надеюсь, вы понимаете, на что я намекаю?

Фокс наконец понял.

– Так точно, сэр, – ответил он. – Думаю, нам просто необходимо принять мистера Нарка в наши ряды.

Мистер Нарк вздрогнул и застегнул пиджак на все пуговицы.

– Готов оказать вам всю возможную помощь, джентльмены.

Однако, несмотря на озвученную Нарком готовность оказать сыщикам всемерную помощь, вытянуть из него нужную информацию оказалось очень непростым делом. Ибо он старательно избегал какой-либо конкретики, и в его ответах упомянутая ранее женщина так и осталась «некой особой прекрасного пола». И тогда Аллейн решил сконцентрироваться на Дециме.

– Мисс Мур, – задумчиво произнес он, – была крайне опечалена безвременной кончиной мистера Уочмена.

– Неужели? – удивился мистер Нарк. – Хотя все может быть. Я ничего не понимаю в женщинах. Так что все может быть… Хм!

Аллейн изобразил на губах улыбку умудренного жизнью человека, после чего они с Фоксом обменялись многозначительными взглядами.

– Вы способны проникать взглядом сквозь пространство и время, мистер Нарк, – заметил Аллейн.

– Мои выводы основаны на фактах. Представим себе одну вещь, – сказал мистер Нарк, который к тому времени дегустировал уже третью пинту горького, отчего несколько расслабился и разговорился, забыв отчасти о привычной осторожности. – Итак, представим себе одну вещь, которая, впрочем, может и не соответствовать действительности. Это скорее своего рода иллюстрация, некий образ, если вам угодно. Стало быть, в один прекрасный вечер я иду по Яблочной аллее и слышу по ту сторону забора, огораживающего сад старого Джима Мура, голоса одной парочки. Разумеется, после этого я прихожу к определенным выводам. Вы бы тоже к ним пришли, не так ли?

– Без сомнения, мистер Нарк, без сомнения…

– Именно. И если я, – продолжил мистер Нарк, – останавливаюсь около забора в этом месте… то, разумеется, не для того, чтобы подслушивать, а чтобы идентифицировать говорящих. И если я слышу женский голос, который ожидал услышать, после чего слышу мужской, который услышать здесь вовсе не ожидал, то… – мистер Нарк никак не мог добраться до конца фразы, – то мне может прийти в голову мысль, что все это добром не кончится. Особенно при том условии, что я не верю в непорочность женской натуры. И если я через двенадцать месяцев после этого стану свидетелем ужасных событий, то что, по-вашему, я при таких обстоятельствах скажу?

Мистер Нарк вскинул над головой руку, словно давая понять, что никто, кроме него, не должен отвечать на этот вопрос, а потом сделал паузу. Такую длинную, что Фокс успел выбить пальцами по поверхности стола дробь, а Аллейн – достать и закурить сигарету.

– Итак, что, по-вашему, я при таких условиях скажу? – повторил вопрос Нарк и сам себе ответил: – А ничего. Ни единого, черт возьми, слова.

– Но почему? – воскликнул Аллейн.

– Потому что сами знаете, о чем я в этот момент подумаю.