Премьера

Честно сознался себе, что искренней любви к ней, в романтичном её понимании, не испытывает. Хотя было бы неправдой и то, что он её не любит. Нелюбовь – это равнодушие. Но здесь легко ошибиться и принять за равнодушие безмятежное спокойствие, внушаемое тебе уверенностью в этом человеке. А он был уверен в ней. Быть может, больше чем в себе. Уверен… И только?.. Ни ярких, сильных чувств, ни раздражающей неприязни эта женщина в нём не вызывала. С ней было просто тепло, без каких либо эмоциональных колебаний. Хорошо это или плохо – сказать бы сейчас он не смог. Может, потому что за полгода уже прозаически привык к ней? О ребёнке пока не думал в принципе: ни от этой женщины, ни от какой бы то ни было вообще. Поэтому решение такого вопроса в одну минуту было для него делом как нереальным, так и неразумным.

Он ничего не ответил ей.

– Не любишь, – уверенно повторила она, приняв его молчание как согласие.

– Мне нужно разобраться в себе, – сказал он.

– У тебя на это было полгода.

– Значит, мне недостаточно.

– Сколько тебе ещё нужно времени?

– Не знаю… Немного… Потерпи. Потом примем окончательное решение.

– Я уже готова его принять.

– А я – нет. Пойми меня. И не обижайся. Хорошо?

– Хорошо, – грустно согласилась она. – А как с ребёнком?

– Ну, это ведь ещё не ребёнок. И вообще пока не человек.

– Не человек…

– Даже если мы поженимся, я не думаю, что сразу же следует обзаводиться детьми. Пока поживём для себя.

– Я уже слишком долго живу для себя. В этом нет никакого смысла.

Он философски вздохнул и бросил быстрый взгляд на её расстроенное и как-то странно изменившееся лицо. Бывают моменты, когда под неожиданным углом зрения мы видим в чертах знакомого человека ясно проступающие знаки будущей старости и понимаем, во что превратит его когда-то безжалостное течение времени. Ему стало жаль её. Он подсел ближе и обнял мягкие ссутулившиеся плечи.

– Давай подождём немного. Определимся, потом уже будем планировать детей.

– Я понимаю, – сказала она. – А с ним что делать?

– Ну… – он договорил жестом руки.

Она отвернулась от него:

– Господи… Я боюсь.

– Чего?

– Не знаю.

– Все это делают.

– Я понимаю… Всё равно. Ты не представляешь, как это страшно.

– Бедные женщины, – искренне посочувствовал он. – Сколько же боли вам приходится вытерпеть за жизнь!..

– Я говорю не о боли.

– А о чём?

Она не ответила.

– Он ещё не человек.

– Ты уже говорил это.

– Я повторяю, чтобы это не мучило тебя.

– Я боюсь… Я не могу даже объяснить… Совсем не в физической боли дело, – она мелко дрожала от нервного возбуждения. – Я никогда не делала этого. И не хочу. Понимаешь – не хочу… Что-то внутри меня протестует, я не знаю, чей это голос. Но я слышу его и… боюсь.

– Ты слишком впечатлительная.

– Наверное… Ведь действительно, что здесь особенного? Если это делают все. И ничего… Ничего… Правда?

Конец ознакомительного фрагмента.