Преподаватель симметрии
Шрифт:
– К-к-как сме-е-ртников? – проблеял Бибо.
4-019
– Вообще-то для этого достаточно и одного побега. Но учитывая, что вы европеец… Короче, даже если обвинение в убийстве отца окажется окончательно снятым… Учтите, все ваши подельники задержаны и уже дали исчерпывающие показания. Революционная пропаганда у нас приравнивается к террористическому акту, что так же карается сме-ее… – заблеял следователь.
– К-какая еще пропаганда?!
– Призыв к свержению законных властей путем установки незаконного памятника разбойнику Лапу-Лапу!
– Знаете что, – вскипел Бибо, – слезайте с вашей ночной кобылы! Этот шляпный трюк вам не пройдет. У меня не три головы, чтобы пройти по трем смертным приговорам!
– Хорошо. За памятник мы отрубим голову Пусио. Поверьте мне, вам
– Слушайте, я не буду давать вам никаких показаний! Я требую консула и адвоката!
– Будет, будет вам консул, не беспокойтесь. В конце концов, без него мы не можем привести приговор в исполнение в отношении иностранца. А адвоката я бы вам не советовал. Здесь он один, и вам не хватит денег на взятки.
– Взятка адвокату?!
– Зачем адвокату? Адвокат так и так получит свой гонорар. Судье, прокурору, мне…
– Вы с ума сошли!
– Видите ли, любезный мистер, какое дело… Допустим, мне удастся отбить все три приговора… Но что прикажете делать вот с этим? – Он выдвинул ящик стола и покопался в нем, выдерживая паузу.
Это была бабушкина коробочка с кокаином.
4-020
И не страх, а настигшее его с утра неожиданное отвращение к себе все росло.
«Господи! Господи! – взмолился он, сидя напротив параши, в окружении гнилых бананов. – Как же это я ничего, настолько ничего не понимал! Понял ли я, что у меня отец – УМЕР?! Нет. Понимал ли я, когда сидел за решеткой, чем это мне грозило? Опять нет. Понял ли я, какая удача вывела меня из тюрьмы? привела к Мадонне? столкнула с Бьянкой? Нет, нет и нет! Всё – как само собой разумеющееся. Понял ли я, что люблю ее?.. Господи! Пощади хоть ее! Как же я тебя люблю… что с тобой, Бьяночка?.. Козленочек!!! О Боже…»
И он что-то быстро строчил уже в полной тьме на бумаге, данной ему для дачи показаний.
«Чистосердечное признание смягчит вашу участь».
4-021
Второе послание Иову
Часть пятая
Дервиш
5-000
– Это все пропаганда, – сказал отец. – Наши знания о смерти, вечности, загробной жизни гораздо обширней наших представлений о них.
– Как такое может быть! Чтобы представления были меньше знаний?..
– Естественно. Представления и есть основная преграда им.
– Ты так уверен?
– Именно, уверен.
– Разве уверенность не то же представление?
– Не то же. Она – от знанья.
– А знанье-то откуда?
– Знанье нам дано.
– Чего ж мы такие тупые?
– Слабо веруем. Знание – это вера.
– Вера в смерть?
– Ну ты темен, как сибирский валенок! – рассердился отец.
– Кес ке сё «сибирский валенок»?
5-001
– Па-адъем!
И бананом в лоб.
И с парашей в зубах.
И Петр Порфириди с кофе и полотенцем.
– Как, вас еще не перевели в новую камеру? Это что у вас, признание? Интересно, интересно… Вам не кажется, что ваши стихи несколько богохульственны? Не кажется. А зря. Вы забываете, в какой вы стране… Вспомните хоть руки Пусио, вашего слуги. Кстати, вину по сооружению памятника он полностью взял на себя. Но вот пресловутой табакерочки в глаза не видел.
И я ему пока верю. Верю пока. Пока вы не дадите чистосердечных показаний…
– Но он ее действительно не мог видеть!
– Ну вот и хорошо, вот и славно. Вот вы и признались.
– В чем?!
– Откуда вы так уверены, что он не мог ее видеть?
5-002
Ночью его навещал отец.
Он навещал его из специальной дощатой дверцы в стене ямы-одиночки. Что-то эта дверца уже Бибо напоминала… ту дверцу под столом!
Но на этой был засов с кованым ржавым замком, будто она никогда не отпиралась.
Бибо и не пробовал ломиться в эту дверцу, так надежно она выглядела.
Отец же легко ее распахивал вместе с замком и засовом.
– Ты что, не знал? Странная молодежь… Ты что, даже не подергал? Ты что, не знал, что здесь точно такая же яма? Только получше.
И отец выводил его в соседнюю, почище, с топчаном и столиком и открытым небом.
– Мне отсюда приятнее входить, не через решетку. Думаю, это та камера и есть, в которую тебя обещал перевести твой грек. За чистосердечные признания…
И отец доставал из рубища фляжку. И брал сына за пульс.
– Ты выпей, а я от тебя кайф словлю. Сам-то я уже не могу. У меня ведь не бьется…
5-003
Бибо прихлебывал виски, а отец воодушевлялся:
– Знаешь, за что меня из Германии выслали? За такую же вот сдвоенную яму. Я тогда социальной психологией увлекся. Можно сказать, даже основоположил ее на экспериментальном уровне… Построил крысиный город. Там у них все было, что нужно: жратва, питье, материал для гнезд, даже бар. Они тоже поддавать любят. В тонкости вдаваться не буду – заселил туда, скажем, сто особей, чтобы удобнее проценты считать. Они сразу распределились по иерархии: кто вождь, кто приближенный, кто обыватель, кто пьяница, а кто… И это самое интересное – один оказался испытатель. Из города выхода не было, только одна черная дыра. Все ее боялись, и только один не ел, не пил, не спал, не размножался, а только сидел около дыры и трусил. Страх тоже легко учитывается по числу мочеиспусканий.
Наконец решался – и тут же возвращался. Но с каждой попыткой продвигался чуть дальше. Весь туннель был один метр. Наконец крыс-испытатель преодолел его и открыл точно такой же город, но несколько получше: жратва там, питье… – все получше. Ринулся с восторгом оповещать собратьев о своем открытии. Сначала ему никто не поверил, все боялись дыры. Потом рискнул вождь. Так же трусил, но рискнул. Вернулся героем: мол, айда! – и пошел первым. За ним его камарилья. За ними все остальные ринулись, распихивая друг друга. Прежний город опустел – остался лишь затоптанный толпой испытатель.