Преследование праведного грешника

— Нашелся нож.

Ханкен коротко поведал бывшему полицейскому историю о том, как эта улика попала в руки полиции.

— Вы хотите, чтобы я взглянул на него, — сказал Мейден, шагнув навстречу.

Ханкен вытащил пластиковый пакет с уликой и положил его на ладонь. Мейден не изъявил желания взять его в руки. Скорее, он взирал на нож с таким видом, словно эта вещица, эти сложенные и окровавленные лезвия могли дать ему ответы на вопросы, которые ему пока не хотелось задавать.

— Вы упомянули, что подарили ей ваш собственный нож, — сказал Ханкен. — Это именно он?

Мейден кивнул.

— А есть ли какая-то особенность у вашего ножа, мистер Мейден, которая отличает его от других ножей такого же типа?

— Энди! Энди! — Призывный женский голос становился все громче, свидетельствуя, что женщина быстро спускается к ним от отеля по лесистому склону. — Энди, милый, смотри. Я принесла тебе немного…

Нэн Мейден резко остановилась, увидев Ханкена.

— Извините, инспектор. Я не знала, что вы приехали… Энди, я принесла тебе немного воды. Жарко, вы же понимаете. А «Пеллегрино» отлично утоляет жажду.

Она сунула бутылку минералки в руку мужа и коснулась пальцами его виска.

— Зачем ты так переутомляешься, дорогой?

Мейден отпрянул в сторону.

Ханкен почувствовал шевеление на затылке, словно некий призрак пощекотал его кожу. Он перевел взгляд с мужа на жену, оценив только что произошедшую немую сцену, и понял, что приближается время задать вопрос, который пока никто не осмеливался произнести вслух.

Приветливо кивнув жене Мейдена, инспектор продолжил:

— Так чем же отличается нож, подаренный вами дочери, от других подобных ножей?

— Несколько лет назад отломилась половинка ножниц. И я так и не починил их, — сказал Мейден.

— Может быть, еще что-то?

— Больше не припомню.

— Подарив нож дочери — возможно, именно этот, — вы купили для себя другой?

— У меня и так был запасной нож, — ответил Мейден. — Поменьше этого. Удобнее носить в кармане.

— Он при вас?

Мейден сунул руку в карман обрезанных джинсов, вытащил другую модель швейцарского армейского ножа и передал полицейскому. Ханкен осмотрел нож, открыв ногтем большого пальца самое большое лезвие. Длина его составляла около двух дюймов.

Нэн Мейден вмешалась:

— Инспектор, я не понимаю, какое отношение может иметь к вашему расследованию ножик Энди? — И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Дорогой, ты ведь даже еще не обедал. Может, принести тебе сэндвич?

Но Энди Мейден неотрывно следил за тем, как Ханкен открывает нож и оценивает длину всех его лезвий. Ханкен чувствовал на себе взгляд бывшего офицера. Он словно осязал напряженность во взгляде, прикованном к его пальцам.

Нэн Мейден повторила:

— Так мне принести, Энди?

— Нет.

— Но тебе нужно подкрепиться. Ты не выдержишь…

— Нет.

Ханкен посмотрел на Мейдена. Его новый нож никак не тянул на орудие убийства. Но это не избавляло инспектора от необходимости задать вопрос, который — как они оба понимали — должен быть задан. В конце концов, Мейден сам говорил, что во вторник помогал своей дочери собирать вещи в поход. Он сам подарил ей нож и сам же потом заявил о его отсутствии.

— Мистер Мейден, — сказал Ханкен, — где вы находились во вторник вечером?

— Какой чудовищный вопрос, — тихо пробормотала Нэн Мейден.

— Я тоже так думаю, — согласился Ханкен. — Итак, мистер Мейден?

Мейден поднял голову и взглянул в сторону Холла, словно то, что он собирался сказать, нуждалось в неком сопровождающем доказательстве, которое могло обеспечить существование их отеля.

— Во вторник вечером у меня были проблемы с глазами. Я рано поднялся в спальню, поскольку у меня резко сузилось поле зрения. Это меня испугало, и я решил прилечь, надеясь, что отдых избавит меня от этой проблемы.

Резко сузилось поле зрения? Ханкен недоверчиво обдумал его слова. Такое объяснение явно не годилось для стопроцентного алиби.

Мейден, очевидно, прочел мысли Ханкена по выражению лица.

— Это случилось во время ужина, инспектор. Трудно смешивать коктейли и обслуживать клиентов тому, чье поле зрения сужается до размеров пятипенсовой монеты.

— Это правда, — подтвердила Нэн. — Он пошел наверх, в наши комнаты. И прилег отдохнуть в спальне.

— В какое время это произошло?

Жена Мейдена ответила за него:

— Когда в столовую зашел первый из наших постояльцев. Значит, Энди ушел примерно в половине восьмого.

Ханкен взглянул на Мейдена, ожидая, что он подтвердит время. Мейден задумался, словно проводил какой-то сложный мысленный разговор с самим собой.

— И как долго вы оставались в спальне?

— Весь остаток вечера и всю ночь, — сказал Мейден.

— Ваше зрение не улучшилось. Это так?

— Да.

— Вы вызвали врача? На мой взгляд, такое заболевание требует серьезного лечения.

— У Энди уже бывали подобные случаи, — вставила Нэн Мейден. — Но они проходили. Ему требовалось лишь немного отдохнуть. И именно этим он занимался во вторник ночью. Отдыхал, чтобы восстановить зрение.

— Тем не менее, на мой взгляд, такое состояние требует врачебного присмотра. Оно может привести к более серьезному заболеванию. Например, к удару. Вероятность инсульта как-то сразу приходит в голову. Я позвонил бы в «скорую помощь», как только обнаружил первые симптомы.

— Такое не раз бывало прежде. Мы знали, что нужно делать, — пояснила Нэн Мейден.

— И что же? — поинтересовался Ханкен. — Ледяной компресс? Иглоукалывание? Массаж? Полтаблетки аспирина? Что конкретно вы делаете, когда у вашего мужа появляются признаки приближения удара?

— Удар тут ни при чем

— Так значит, вы просто оставили его отдыхать в постели? С половины восьмого вечера и до… Когда, миссис Мейден, вы зашли проведать его?

Старательность, с какой эти двое не смотрели друг на друга, была так же очевидна, как и страх того, что случайная встреча взглядов лишит их защитных сил. Нэн Мейден сказала: