Преторианец Дорна

В последующие недели войска Альфа-Легиона проявили себя: крыло бронетехники появилось из пепельных пустошей, помогая в штурме главного поверхностного хаба подземной туннельной сети планеты. В разрозненных докладах сообщалось о воинах в цветах Альфа-Легиона во множестве зон боевых действий. Дорн наступал, улей за ульем продолжали падать. Но ядро сопротивления сохранилось, сосредоточившись вокруг местонахождения мирового князя.

Накануне возобновления атак на последние ульи мировой князь прислал сообщение о капитуляции. В течение часа погибли все его прямые кровные родственники. В каждом случае убийца оказался кем-то доверенным или близким к жертве. К концу того часа мировой князь передал свой мир Империуму, а четыреста один член правящей знати планеты был мёртв.

Альфарий пожал плечами, эмалированные чешуйки его доспеха замерцали от движения.

– Мы не должны были убивать их. Это верно. Возможно, нам стоило подождать, пока ты будешь прогрызаться сквозь их армии, медленный шаг за медленным шагом.

– Будущее не выиграть войной в тенях.

– По-другому его не выиграть.

– Такое будущее будет мертво ещё до своего начала.

– Хватит поучать меня, брат! – выплюнул Альфарий, и теперь пришла его очередь сменить маску контроля на гнев. – Были бы все эти смерти приемлемыми для тебя, если бы произошли в открытом бою?

– Да, – ответил Дорн.

Альфарий внимательно посмотрел брату в глаза:

– Думаю, мы смотрим на вселенную очень по-разному, Рогал.

– Нет. Я не думаю, что мы вообще смотрим на одну вселенную.

Они смотрели друг на друга, их лица казались такими похожими и всё же столь разными.

– Достаточно, – наконец сказал Альфарий. – Главное – победа. Всё остальное – несбыточные фантазии. С победой мы можем построить мечты, но без победы мечты останутся всего лишь мечтами.

– И как ты спас мечту своей победой? Здесь и сейчас на этой планете. Мы не можем доверить мировому князю правление, и ты уничтожил тех, кто мог занять его место. Даже побеждённые предпочитают править самостоятельно. Ты выиграл это сражение, но сделал это, посеяв недовольство и горечь.

– Некоторые назвали бы сделанное мной мягким, если сравнивать с поведением других наших братьев. Кёрз, Мортарион, Ангрон, даже Хан и восславляемый Гор – ты считаешь их поведение предпочтительней?

– Они… – начал Дорн.

– Ты уверен, что прав, – перебил Альфарий, – но если ты презираешь меня, то почему не презираешь моего создателя? Почему не нашего отца? Он создал всех нас. Или ты считаешь, что я случайно создан таким или Он не знает, что я делаю для Него? Что каждый из нас делает для Него?

– Ты думаешь, что Он одобряет твои методы?

– Он создал всех нас, сформировал тайны в нашей крови, использует нас так, как Ему нужно, видит, что мы делаем и всё же не вмешивается. О чём это говорит тебе?

– О том, что Он ожидает, что мы сами увидим свои недостатки и справимся с ними, – ответил Дорн.

– Да? И как ты справляешься со своими?

Никто не двигался в зале. Пек и Силоний переглянулись, но Альфарий ждал, не отступая и не отводя взгляда.

– Ты выведешь свои войска с этого мира, – произнёс Дорн. – Все. Включая агентов и оперативников. Я знаю, что ты используешь их, и знаю как. Я буду искать их и если найду, то не пожалею.

– Ты никого не найдёшь.

Дорн покачал головой и начал поворачиваться к дверям. Архам двинулся за ним. Он чувствовал в воздухе давление гнева своего повелителя, словно излучаемый ледником холод. Дорн остановился у дверей и обернулся.

– Твои первые удары наносились по неправильным целям, – сказал он Альфарию. – Ты проник в один улей и систематической дестабилизацией власти заставил его пасть, но ты поторопился. Ты мог использовать этот улей в качестве базы для внедрения человеческих оперативников и агентов в другие ульи. Ты преуспел, но ты мог добиться полного краха планетарной защиты, а не простой капитуляции из-за убийств. Для убийств ты тоже неудачно выбрал время. Ещё тридцать семь часов и давление нашего наступления разрушило бы их способность обмениваться информацией. Побочный психологический страх, сомнения и растерянность достигли бы пика. Ты мог бы оседлать эту волну, играть и управлять скоростью её распространения, заставляя ульи сдаваться и переходить на другую сторону в нужный момент для максимального усиления желаемого тобой эффекта. Сделанное тобой было эффективным, но неоптимальным по твоим же собственным критериям.

Дорн смотрел на Альфария, но примарх Альфа-Легиона молчал.

– Я знаю тебя, брат, – продолжил Дорн. – Я знал, что ты здесь, ещё даже не перешагнув порог. Я знал, что ты на троне, но не потому, что ты ошибся в своём маскараде. Ты не ошибся. И всё же я знал, что это ты. Подумай об этом, брат. Нет того, что я не понимал бы в тебе или твоих поступках. Я понимаю и первое и второе. Мы такие, какими мы выбираем быть.

Дорн повернулся и направился к дверям. Архам не отставал.

– За Императора, – произнёс Альфарий, когда Дорн широко распахнул двери зала.

Дорн остановился, а затем продолжил идти, не оглядываясь.

Часть четвертая:

Гидра

Один

 Солярный корабль-монитор “Непримиримый”

Транснептунский регион

Корабль-монитор быстро приближался к цели. Он назывался “Непримиримый” и представлял собой немногим больше чем реакторы и орудия, которые запихнули в бронированный корпус в форме ударной части долота. Он был быстр и обладал достаточной огневой мощью, чтобы повредить корабль во много раз больше себя. Он превосходил жертву во всём кроме скорости. Корабль-мародёр являлся одним из тех небольших судов, которые обычно прятались по тёмным углам системы. Теперь он оказался в открытом космосе, и его двигатели мерцали, теряя энергию. Ауксиларии на борту “Непримиримого” устремились к абордажному челноку и воздушным шлюзам. Воздух дрожал от приказов, пока защёлкивались шлемы космических скафандров. Раздавался статический гул активированных волкитов и лазерных карабинов.

“Непримиримый” приближался, пожирая расстояние, а тем временем двигатели корабля-мародёра вспыхнули в последний раз и погасли. Он не оказал никакого сопротивления, пока абордажные захваты впивались в корпус. Сигналы заметались между кораблями. Наконец мародёр открыл воздушный шлюз и ауксиларии хлынули внутрь. Скоро первая волна ворвалась в грузовой трюм корабля-мародёра.

Их встретили семь фигур. Три человека, двое в облегающих костюмах и дыхательных масках, один в разношёрстном облачении главаря мародёров. Рядом стояли три космических десантника в тёмно-синих доспехах. Они молчали, а лица скрывали шлемы. С ними была ещё одна фигура, тоже в броне, но каким-то образом казавшаяся внушительнее остальных.

Ауксиларии остановились. Семь фигур в центре помещения не двигались. Наконец из кольца солдат вышел офицер. Как и у остальных его бронированный скафандр украшал рогатый череп Сатурнианских таранов, но если верить знакам различия на плечах он являлся стратегом, высокопоставленным линейным офицером Солярной ауксилии. Он подошёл ещё ближе, сжимая серпент-пистолет. Он поднял визор шлема, посмотрел на воинов в доспехах и поклонился:

– Повелитель, – произнёс он. – Я ответил на призыв Гадес.

Альфарий кивнул:

– Всё идёт, как запланировано, стратег Морхан?

– Мы в трёх часах. У нас есть груз и наше прибытие зарегистрировано и подтверждено командованием Первой сферы. Станция “Гидра” ожидает новую смену астропатов в течение четырёх недель, и мы позаботились о том, чтобы приказ сопровождать их отдали нам, а не мы сами просили о нём. Они впустят нас, потому что сами позвали.

– Станция “Гидра”? – спросил Ашул, нотки удивления и смеха послышались в его словах.

Все посмотрели на него.