Преторианец
Шрифт:
– Так не нужно было тащить его сюда! Почему вы просто не бросили его на улице?
– Он узнал нас.
– Как это?
Катон обменялся взглядами с Макроном, прежде чем ответить.
– Я так понимаю, что Нарцисс не рассказывал тебе о нашем прошлом.
– Только то, что мне было необходимо знать, – напряжённым голосом ответил Септимий. – Это, знаете ли, опасно – слишком много знать. При нашей-то работе…
– В таком случае будет достаточно, если я сообщу тебе, что мы служили вместе с Вителлием во Втором легионе в Британии. И несколько раз не сходились во мнениях по кое-каким вопросам.
Макрон засмеялся.
–
– В любом случае, – продолжал Катон, – мы не могли оставить его на свободе. Он может догадаться о нашей причастности к пропаже Луркона. И пока наша работа не сделана, его нужно держать взаперти. Так что пусть он сидит вместе с Лурконом.
– Или же мы можем от него избавиться, – предложил Макрон и тут же поднял руку, успокаивая Катона, который уставился на него яростным взглядом. – Я просто предлагаю разные варианты.
Септимий озабоченно вздохнул.
– Нарциссу это точно не понравится. Дела пошли вразнос, выходят из-под контроля. А теперь ещё и с Вителлием надо что-то делать…
Тут раздался громкий стон, и они, все трое, резко обернулись и увидели, что Вителлий зашевелился.
– Ему надо глаза завязать, – тихо сказал Катон Септимию. – Он уже и так слишком много видел. Не нужно, чтобы он и тебя запомнил.
– Точно. Займитесь этим, а потом оттащи его в соседнюю комнату, пока мы тут беседуем с Лурконом. Надо выяснить, что ему известно о заговоре Освободителей.
Макрон вытащил свой кинжал и отрезал полоску ткани от плаща Вителлия, которой дважды обвязал тому голову и закрепил повязку узлом. Потом подсунул руки под плечи бывшего трибуна и оттащил его в соседнее помещение, где бросил на пол. От удара Вителлий сразу очнулся и что-то забормотал сквозь кляп, крутясь и извиваясь на месте. Макрон прижал его калигой к полу.
– Лежи тихо, не дрыгайся, – проворчал он. – Иначе тебе не жить. Будешь вертеться и что-то затевать, клянусь тебе всеми богами, я тебе глотку перережу. Понял?
Вителлий перестал рваться и извиваться и замер на полу. Его грудь то вздымалась, то опускалась. Потом он кивнул.
– Ну вот и отлично. Ты ж у нас примерный патриций, – с презрением сказал Макрон. Потом повернулся и вышел обратно в комнату, где Катон с Септимием уже подтащили второго пленника к стене и усадили его там. Септимий надвинул капюшон на голову, прикрыв лицо. Луркон тихонько постанывал, и Катон протянул руку и вытащил кляп у него изо рта. Луркон рыгнул, и поток ядовито-кислой отрыжки ударил Катону прямо в лицо. Центурион неразборчиво что-то забормотал, заморгал, и Катон дал ему пощёчину.
– Давай, очнись!
– Брр-р… Что такое? – Луркон снова заморгал, потом отдёрнул голову назад и сильно, с резким стуком, ударился затылком о стену. Скривился от боли и снова издал болезненный стон.
– Ну, здорово! – буркнул Макрон. – Только этого нам не хватало – иметь дело с полным идиотом, да ещё потерявшим сознание!
– Ш-ш-ш! – раздражённо прошипел Катон. Он нагнулся к пленнику и грубо потряс его за плечо. – Луркон! Центурион Луркон!
Тот опять застонал и открыл глаза. И заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд. Посмотрел на лица стоящих перед ним, и его глаза удивлённо расширились.
– Я знаю вас. Конечно, знаю! Капитон и Калид. Новички. – Он нахмурился, пытаясь рассмотреть лицо Септимия, но капюшон скрывал черты имперского
агента, и Луркон перевёл взгляд обратно на Катона и Макрона. – Клянусь богами, да я же вас за это на крестах распну! Нападение на командира и его захват как заложника! Никакой пощады вам не будет!– Заткнись, – бросил ему Катон, угрожающе занося кулак. – Это ты попал в беду! А теперь отвечай на наши вопросы, только правдиво!
Тут на лице Луркона в первый раз появилось растерянное и неуверенное выражение, а потом испуг. Он судорожно глотнул, облизал губы, потом тихо спросил:
– На какие вопросы?
– Только не надо изображать невинность! – резко сказал Септимий. – Нам известно, что ты участник заговора.
Брови Луркона сошлись в одну линию:
– О чём ты? Какой такой заговор?
Септимий ударил его ногой в живот, потом, когда Луркон охнул от боли, ткнул ему пальцем в грудь:
– Предупреждений больше не будет. Мы задаём вопросы, ты отвечаешь. Ясно?
– Да… – прошептал Луркон. – Ясно.
– Вот и отлично. Твоё имя назвал один предатель, который недавно попал к нам в руки. Он тебя выдал, прежде чем мы с ним покончили. Он заявил, что ты – один из главарей заговора с целью свергнуть императора.
– Это ложь! – заорал Луркон, отчаянно мотая головой. – Я не изменник! Клянусь Юпитером, я верен императору, я ж ему присягал!
– Присягал и тот тип, которого мы допрашивали. И это его не остановило – он предал Клавдия. И тебя, надо думать, тоже не остановило.
– Нет! Это ошибка!
– И впрямь, ошибка. Твоя, – ответил Септимий и кивнул Макрону: – Займись им, посмотрим, сколько времени потребуется, чтобы развязать ему язык. Или выбить ему зубы.
– С удовольствием. – Макрон холодно улыбнулся и сжал кулаки. Ударил центуриона в щёку, и голова Луркона мотнулась вбок. Руку Макрона пронзил новый приступ острой боли, добавив скверных ощущений к уже имевшимся после соприкосновения с кирпичной стеной, когда он уложил Вителлия. Луркон застонал. Потом повернулся снова лицом к своим мучителям, почти теряя сознание. Их тени, искажённые и угрожающие, метались по противоположной стене. Он выплюнул кровавый сгусток, потом ответил – спокойно и вроде бы откровенно:
– Я ни в чём не виноват, ещё раз вам повторяю.
– Понятно, – сказал Септимий. – Тогда почему это предатель назвал твоё имя?
– Я н-н-не знаю. Но, клянусь, это ложь!
– Фу ты! Это ты врёшь, Луркон! И это очень скверно у тебя получается! А мне нужна правда! Макрон!
Глаза Луркона метнулись в сторону Макрона, широко раскрытые, умоляющие. На сей раз Макрон врезал ему левой. Удар пришёлся чуть выше уха, так как он попытался увернуться, избежать новой плюхи. Центурион весь скривился, заморгал и застонал.
– Пожалуйста, не надо… Я ни в чём не виноват.
Септимий некоторое время молча смотрел на него, потом выпрямился во весь рост, едва не задев головой потолочную балку – потолок здесь был низкий. Он ещё некоторое время рассматривал центуриона, потом почесал себе нос.
– Ну, что вы думаете, ребята? Он правду нам говорит?
– Не думаю, – ответил Катон, подхватывая игру. – Помнишь, как долго молчал тот предатель, прежде чем раскололся и всё выложил? Вопрос только в том, сколько времени нам придётся его бить, прежде чем он выдаст нам какую-нибудь информацию. Давайте-ка продолжим.