Преторианец

– О да! Сплошные мозоли, и все мышцы болят. О чём ещё может мечтать человек, я вас спрашиваю…

Макрон давно уже привык к якобы тухлому восприятию Катоном трудностей длительных маршей. Он только рассмеялся.

– Да ладно тебе, приятель! Ну, признайся, тебе точно так же, как и мне, нравится выбраться из города. По крайней мере, несколько дней вне Рима, без всех этих подсматриваний и пряток. И вообще это совсем неплохо – несколько ночей провести под звёздами, поваляться на зелёной травке рядом с греющим пламенем костра и с кувшином вина, пущенным по кругу. Может, в брюхе у нас маловато жратвы, но вина-то более чем хватает, хвала богам. Без него – вот это была бы настоящая трагедия. Да, человек может прожить на одном хлебе, только кому нужна такая жизнь, а?

– Ну не знаю, – буркнул Катон, сгибаясь под весом поклажи. – Я бы прямо сейчас отдал месячное жалованье за хороший кусок баранины и буханку свежеиспечённого хлеба. – И он с вожделением уставился на пасущихся на лугу овец и ягнят.

– Даже не думай про такое! – сказал Фусций, шагавший сбоку от колонны. Он перехватил их разговор и заметил выражение на лице Катона. – Их защищает указ императора! Весь наличный скот в радиусе десяти миль от города по его приказанию уже реквизирован.

– Для чего?

– Вот вам человек, который не читает газету. – Фусций рассмеялся. – Клавдий желает заполучить самую широкую аудиторию, чтоб она аплодировала устроенному им представлению. А самый надёжный способ затащить туда побольше народу – предложить им не только развлечения, но и жратву. Так что там огромные толпы соберутся, можешь быть уверен.

Когда когорта добралась до озера, Катон поразился, увидев, какая огромная работа была здесь проделана всего за несколько дней после того, как он отсюда убрался. Огороженные площадки для бойцов-гладиаторов уже кишели людьми, и когда когорта проходила мимо, он рассмотрел длинную цепочку узников в цепях, которых вели к загородкам с юга. Сами загородки охранял отряд ауксилариев. Павильон для императора и его свиты был уже готов, он возвышался надо всеми остальными строениями. И хотя построен он был из дерева, его выкрасили в белый цвет, чтобы с некоторого расстояния он выглядел как небольшой дворец, сложенный из лучшего мрамора. Главная зрительская трибуна была возведена над водой и поддерживалась толстыми и мощными подпорками, вбитыми в дно озера. К павильону сбоку была пристроена терраса, с которой император мог бы наблюдать за бойцами, проходящими мимо для посадки на корабли двух флотов.

Плотники уже закончили работы на этих кораблях, которые были вытянуты на берег по обе стороны от императорского павильона, штук по двадцать с каждой стороны. Бимсы [17] барок были уложены достаточно высоко, чтобы поддерживать палубный настил, закрывавший нижнюю палубу, которая раньше служила трюмом и где теперь на скамьях размещались гребцы. Корму каждого судна украшал веерообразный резной хвост, а на их носах, по обе стороны от обитого железом тарана, виднелись изображения глаз. Было трудно поверить, что эти корабли раньше влачили жалкое существование в качестве убогих барж, перевозящих грузы по Тибру. На середине озера несколько таких же судёнышек выполняли различные манёвры – это настоящие моряки из императорского военного флота поспешно заканчивали обучение новичков основам судовождения и гребли.

17

Бимс – поперечная балка, поддерживающая палубу.

Далее на берегу располагались хранилища для продуктов – хлеба, мяса и вина для последующей раздачи народу. Их охраняли солдаты. Большая часть этих продуктов была привезена из огромных подвалов под императорским дворцом в отчаянной попытке предотвратить голод и дождаться поставок зерна с Сицилии. На противоположной стороне озера уже виднелись небольшие группы людей, толпящиеся вокруг наспех построенных навесов; там уже поднимались дымки от разведённых костров, они тянулись вверх на фоне виднеющихся позади холмов.

Дворцовый чиновник проводил когорту до места, отведённого под временный лагерь преторианцев – оно находилось на небольшом расстоянии от загородок для рабов и гладиаторов. Центурионы и прочие командиры скомандовали сложить на землю принесённую с собой поклажу. Макрон потянулся, расправляя плечи, и помотал головой из стороны в сторону, разминая шейные мышцы. Потом он замер, понюхал воздух и наморщил нос:

– Что это за вонь?

Катон указал на загоны для узников:

– Оттуда воняет. Не видишь? Там же выгребные ямы. Им приходится гадить прямо у себя в загородках.

Они некоторое время рассматривали загородки, потом Макрон пробормотал:

– Разве можно держать бойцов в таких условиях?!

– Ну, это ведь не настоящие бойцы. Помнишь, что говорил Нарцисс: это по большей части уголовники и тому подобные отбросы и подонки, которых только и можно было собрать по всему городу, чтобы слепить это войско.

Макрон с минуту молчал. Потом заметил:

– Даже при всём при этом они же скоро пойдут в бой, с ними нельзя обращаться как с животными…

– Эй, вы двое! – крикнул им Фусций. – Хватит болтаться! Марш к фургонам и тащите сюда палатку для вашей секции!

Фургоны стояли в дальнем конце отведённой для лагеря площадки, и гвардейцы уже выгружали из них связки овчин, шесты для установки палаток, верёвки-растяжки и колья. Макрон с Катоном двинулись туда мимо уже размеченных на земле мест для установки палаток каждой центурии. Макрон вдруг засмеялся:

– Кажется, наш опцион вновь обрёл командный тон и голос. Орёт на нас прямо как ветеран. Во всяком случае, пытается. Смешно, но он мне тебя напоминает, каким ты был раньше.

– Меня?! – Катон удивлённо поднял брови.

– Ага, тебя. И ты так же пронзительно орал, и был весь такой ревностный, а опыт пытался подменить чрезмерной придирчивостью.

– Я такой был?

– Ну, почти. – Макрон улыбнулся. – Но в конце концов обтесался. Вот и этот наш мальчуган, Фусций, тоже в конечном итоге пообтешется. Сам увидишь.

– Может быть. – Катон оглянулся на опциона и продолжил тихим голосом: – Если у него хватит ума не влезть в этот заговор.

– Думаешь, его уже завербовали?

– Не знаю. – Катон подумал. – Он не очень им подходит, им не заменишь таких, как Тигеллин, так что, думаю, пока что вряд ли можно что-то заключить на его счёт.

Макрон покачал головой.

– Тебе уже повсюду мерещатся заговорщики, мой милый. Интересно, сколько осталось ждать, пока ты не начнёшь подозревать ещё и меня.

Катон улыбнулся.

– В такой день, видимо, я просто залезу куда-нибудь в щель и тихо-мирно вскрою себе вены. Если есть в этом мире хоть одна вещь, имеющая истинную ценность, то это наша с тобой дружба. Мы с тобой сквозь такое прошли…

Макрон неуклюже улыбнулся и поднял руку, призывая друга не продолжать.

– Заткнись, или я щас прям-таки заплачу, будь я проклят!

В течение ночи к озеру прибывали толпы рабов и слуг из императорского дворца, чтобы подготовить павильон для императорской семьи и гостей. Они работали при свете ламп и жаровен, стараясь успеть приготовить к прибытию императора всё – мебель, банкетные столы и ложа. Император должен был появиться к полудню следующего дня. Вдоль противоположного берега озера непрерывно тянулась цепочка факелов – это посланные вперёд рабы занимали наиболее выгодные места для своих богатых господ, пока что пребывавших в Риме, в своих постелях. Противоположный берег был почти в полумиле отсюда, и он весь был усеян огоньками костров и факелов, ярко сверкавших на тёмном фоне отдалённых холмов, а их отражения поблёскивали по всей поверхности озера. После того как товарищи по секции отправились в палатку спать, Катон с Макроном уселись на берегу с мехом вина и стали наблюдать за всё прибывающими на тот берег толпами людей.