Превратности жизни: Альтернативная реальность

Джеймс и сам признавал за собой некоторую легкомысленность, но Нарцисса, она же действительно нравится ему.

«А Лили? Я сколько лет сходил по ней с ума! А теперь? Куда ушла любовь к ней? А если её никогда и не было? Может и с Нарциссой будет также?»

«А люблю ли я её?» – честно спросил себя Джеймс. Любил он всего один раз в жизни, и теперь ему даже думать о Лили не хотелось! А Нарцисса? При мысли о ней Джеймс почувствовал, что мгновенно возбудился, и это ему совсем не понравилось. Может, то единственное, что влечет его к девушке – это всего лишь похоть? Сравнивая свои чувства к Нарциссе с чувствами к Лили, Джеймс ясно понимал, что они совершенно разные. К Лили он всегда относился, как к богине, боготворя её. А Нарцисса? Ему хотелось крепко сжать девушку в объятиях, погрузить руки в её прекрасные длинные волосы, медленно ласкать её и, наконец, заняться с ней любовью. Долго, неспешно наслаждаясь ею, как прекрасным, выдержанным вином. Но разве это любовь? Это страсть, похоть, но только не любовь. А она? Вспоминая, как девушка предлагала ему заняться любовью, Джеймс понимал, что она не будет против и с радостью отдастся ему. Но вот может ли он обмануть её чувства? А как же Сириус и Римус? Его лучшие друзья вряд ли смогут простить ему, если он просто использует Нарциссу, а потом расстанется с ней. Но он может с ней не расставаться, мелькнула спасительная мыслишка. «А если я скоро действительно кого-то полюблю? Что тогда я скажу Нарциссе, Сириусу, Римусу? Простите, так получилось!»

«Нет!» – твердо решил Джеймс, ворочаясь на кровати. «Нужно держаться подальше от Нарциссы. Хорошо, что я не успел все ей сегодня рассказать! Пусть все остается, как есть! Она со Стивеном, а я буду ждать свою настоящую любовь!» Приняв это решение, Джеймс почувствовал огромное разочарование, радостное возбуждение от молчаливого разговора с Нарциссой исчезло окончательно. Да и последующая встреча с ней больше не радовала. Единственная радость, которая ждала его теперь, это возможность разобраться с Малфоем. « Это слизняк у меня поплатится!» Остаток ночи Джеймс провел, мысленно вспоминая все заклинания, которые когда-то учил и, выбирая те, что могут принести наибольший вред этой слизеринской сволочи.

Утром мародеры остановились перед входом в Большой зал, ожидая Малфоя. Тот вскоре появился, неспешно двигаясь на завтрак.

– Малфой! – окликнул его Джеймс. – Подойди сюда.

– Может, ты сам подойдешь, Поттер! – презрительно чеканя слова, ответил тот.

Сириус оскалился и сделал шаг в его сторону, Джеймс остановил его движением руки.

– Я сам! – и спокойно пошел к слизеринцу. Со стороны казалось, Джеймс абсолютно спокоен, но Сириус видел напрягшиеся желваки на его щеках и напряженный блеск в глазах.

Джеймс остановился прямо перед слизеринцем.

– Что? – презрительно спросил тот.

Поттер размахнулся и со всей силы отвесил Малфою пощечину:

– Я, Джеймс Поттер, вызываю тебя, Абрахас Малфой, на магическую дуэль!

Слизеринец на мгновение опешил, потом его глаза сузились, и он ответил:

– Я, Абрахас Малфой, принимаю вызов Джеймса Поттера!

– Сегодня вечером в десять я буду ждать тебя в Зале Наград, Абрахас Малфой!

Всем присутствующим показалось, что раздалось громыхание молнии, и тут же Поттера и Малфоя на мгновение окутало серебристое свечение, которое быстро рассеялось. Это означало, что магическая дуэль теперь обязана состояться.

– А что будет, если один из них не явится? – тихо спросил Питер Сириуса и Гидеона, выросший в семье, где чистокровной волшебницей была только мать, он плохо разбирался в таких нюансах.

– Этого не произойдет, только смерть может помешать магической дуэли состояться! – мрачно пошутил Гидеон.

– А если он победит Джеймса? – задумчиво спросил Питер.

– Тогда мы используем твой план, чтобы наказать Малфоя. А Джеймсу придется начать учиться драться! Да ладно, не трусь! – покровительственно добавил он. – Поттер знает кучу заклинаний и главное, он отлично владеет защитными. Если бы я в нем хоть чуть-чуть сомневался, тогда бы я сам вызвал Малфоя.

Когда Джеймс вновь подошел к ним, они дружно отправились на завтрак.

*** Абрахас Малфой неспешным шагом направлялся к залу Наград, время было всего половина десятого. Джон и Мэтью как сговорившись, кинулись куда-то. Абрахас подозревал, что в туалет, оба постоянно что-то жевали, не в силах насытить свои бездонные желудки. Но Абрахас не беспокоился все равно, если гриффиндорцы захотят напасть на них, толку от этих двоих будет мало. «Сила есть – ума не надо!» – эта пословица отлично характеризовала их обоих. Малфой держал их при себе, как усиливающий его власть в школе эффект. Если на большинство учеников это конечно и действовало, то на эту шайку гриффиндорцев вряд ли.

И тут из темноты прямо перед ним выступила тень:

– Привет, Абрахас, – вежливо поздоровался Стивен.

– Привет, Уэсингтон! – равнодушно ответил Малфой и хотел пройти мимо.

– Ты торопишься?

– Немного, – кинув взгляд на часы, ответил слизеринец.

– Тебе все-таки придется задержаться, мне нужно поговорить с тобой. Ты догадываешься о чем?

– О Нарциссе, наверно.

– О ней, – подтвердил Стивен. – Ты ничего не хочешь мне сказать, извиниться к примеру?

– Извиниться? – искренне удивился Малфой. – Ну хорошо, извини, что у меня так стоит на твою девку, что просто голову сносит. Особенно когда я вижу её шикарные сиськи и попку! Ни на одну девчонку у меня так никогда не стоял. А уж когда она оказывается рядом, у меня только одна мысль в голове: где бы её завалить? Вот и не сдержался. Хотя, что я тебе рассказываю, ты же её парень, значит и сам должен понимать, что к чему! Слушай, Стив, продай мне её? Хотя бы на одну ночь?

– Ты считаешь, у меня мало денег?

– Не за деньги, у нашей семьи полно отличных артефактов. Что тебе стоит, Уэсингтон? У неё от одной ночи ничего не сотрется! Бабы они знаешь, какие выносливые бывают?

– Ты, кажется, даже не понимаешь, что говоришь, – с обманчивой мягкостью заметил Стивен.

– Почему не понимаю! Ты хоть и богатый, но слабак против меня. Что ты можешь мне сделать? Кроме, как беспомощно блеять, твердя о порядочности и чести!

– А эти слова для тебя ничего не значат?

– Нет, значение имеют только мои желания, а я страстно хочу Нарциссу, и она будет моей рано или поздно!

– Нарцисса никогда не будет твоей!

Но Абрахас, покачав головой, повернулся, чтобы уйти и вдруг почувствовал рывок, словно портал уносит его куда-то. Через мгновение он оказался в полной темноте.

Тут же вытащив волшебную палочку, Абрахас зажег ею свет и поднял высоко вверх, чтобы осмотреться. И с ужасом сначала услышал шипение, а потом увидел при свете палочки, что он в пещере, настолько наполненной змеями, что и стены и пол были почти черными из-за них, пустым был только маленький участок, на котором он и стоял. Абрахас снова внимательно осмотрелся, отказываясь верить собственным глазам, и ногой потрогал это змеиное море. Нога почувствовала что-то твердое, а змея, которую он задел, подняла голову и зашипела. Малфой начал лихорадочно вспоминать заклинания против змей и уже поднял палочку, намереваясь произнести одно из них, как вдруг раздался треск, и палочка сама собой вдруг разломилась. Свет потух, и Абрахас с ужасом понял, что остался абсолютно беззащитным против полчища змей – своего самого смертельного страха в жизни.

И тут вспыхнул яркий свет, где-то под потолком, Абрахас не понимал откуда он. Уже и так встревоженные его присутствием и светом палочки змеи окончательно проснулись и зашевелились все разом.

Абрахас с ужасом понял, что понимает их шипение, хотя никогда не был змееустом.

– Чуж-ж-жак! Чуж-ж-жак! – шипели они.

И вот первая змея подползла к нему и начала обвиваться вокруг его, постепенно поднимая маленькую головку к его лицу. Он с ужасом услышал её шипение:

– Он те-е-еплый!!! Он нас с-с-согреет!

Собрав все свои силы, Малфой оторвал от себя эту змею и с силой откинул прямо на стену. Но змея все лишь ударилась о своих соплеменниц, и вся эта масса змей, висевших на той стене, свалилась на пол. И, что самое ужасное, дружно поползла к нему.

– Те-е-епло!!! – шипели они. – Горячая кров-в-вь!!! Мы хотим ес-с-с-ть!

И через секунду Малфой почувствовал, как десятки змей скользнули по его телу, прямо под брюки, их холодные длинные туловища, словно холодные веревки, начали обвивать его тело.