Прежде чем я усну

— Я скоро приеду, — говорит он. — Попробуешь собрать наши сумки? Как приеду, помогу, но лучше будет, если мы выедем пораньше.

— Попробую, — отвечаю я.

— В гостевой спальне в шкафу два чемодана. Вот их и надо сложить.

— Хорошо.

— Я люблю тебя, — говорит он, и потом, когда он уже отключился, слишком поздно, я отвечаю: я тебя тоже.

* * *

Я иду в ванную. Я — женщина, говорю я себе. Взрослая женщина. У меня есть муж, которого я люблю. Я вспоминаю, что прочитала в дневнике о сексе. О том, как он занимается со мной любовью. Про то, что я получаю от этого удовольствие, там не сказано.

Нравится ли мне заниматься сексом? Я даже этого не знаю. Нажав на кнопку слива, я снимаю брюки, колготки и трусы. Сажусь на краешек ванны. Каким чужим мне кажется собственное тело. Совершенно незнакомым. Как я могу с удовольствием отдавать его другому, если не узнаю его сама?

Запершись в ванной, я раздвигаю ноги. Слегка, потом шире. Приподняв блузку, смотрю вниз. Обнаруживаю растяжки на теле — я нашла их у себя в тот день, когда вспомнила про Адама, вижу курчавый кустик лобковых волос. Интересно, брила ли я лобок и кому это важно — мне или мужу? Думаю, уже никому.

Сложив ладонь чашечкой, кладу ее на холмик лобковой кости. Пальцы касаются половых губ, слегка раздвигая их. Проведя по выступу, как я понимаю, клитора, я слегка надавливаю, нежно поглаживая его пальцем, и ощущаю легкую щекотку. Скорее, лишь тень ощущения.

Интересно, что же будет дальше.

Чемоданы ждут меня в гостевой спальне, как он и сказал. Компактные, крепкие, один чуть больше другого. Я отношу их в спальню, в которой проснулась сегодня утром, и кладу на кровать. Отодвинув верхний ящик гардероба, обнаруживаю наше с ним белье.

Начинаю выбирать одежду для нас обоих, ему — носки, мне — колготки. Вспомнив описание той ночи, когда у нас был секс, я понимаю, что где-то у меня должны быть чулки с резинками. Неплохо бы найти их и прихватить с собой. Не помешают.

Открыв шкаф, я выбираю платье, юбку. Пару брюк, джинсы; на полу замечаю коробку из-под обуви — ту самую, где когда-то я прятала дневник; она пуста. Интересно, как мы себя ведем на отдыхе? Ходим по ресторанам или сидим в уютных пабах, расслабляясь у настоящего камина, освещенные мягким розоватым светом? Бродим наугад по незнакомым улочкам или ездим на машине по заранее намеченным маршрутам? Остаток жизни мне предстоит потратить на то, чтобы это узнать. Приятная перспектива.

Выбираю одежду почти наугад, раскладываю вещи по чемоданам. Неожиданно ощущаю прилив сил, странный толчок изнутри; я закрываю глаза. Вижу яркую, но нечеткую картину. Сначала она подергивается, словно колеблясь, являться мне или нет, недоступная и расплывчатая, и я пытаюсь раскрыться, впустить ее.

Я вижу, как стою возле мягкого саквояжа из потертой кожи. Я чувствую приятное возбуждение. Такое чувство, будто я маленькая девочка, которая едет с родителями на море, или юная девушка, которая готовится к свиданию: интересно, как все будет, он меня пригласит домой? Мы переспим? Я чувствую эту новизну, это нетерпение, осязаю их. Точно прокатываю их во рту, на кончике языка, смакую, потому что знаю: долго они не продлятся. По очереди выдвигая ящички шкафа, выбираю блузки, чулки, белье. Пикантное. Соблазнительное. Словом, такое, которое надевают только для того, чтобы его с тебя сняли. На мне туфли на плоской подошве, но я достаю из шкафа еще одни — на высоком каблуке, кладу в сумку, достаю, снова укладываю. Мне они не нравятся, но сегодня особенный вечер — вечер соблазнов, переодеваний, вечер, когда можно притворяться не тем, кто ты есть. Только потом я начинаю собирать все практичное. В стеганую косметичку из ярко-красной кожи я кладу духи, гель для душа, зубную пасту. В этот вечер я хочу быть красивой — для человека, которого люблю и которого чуть не потеряла. Достаю и кладу туда же соль для ванн. С ароматом цветков апельсина. И тут вдруг понимаю: это воспоминание о вечере, когда я собиралась в Брайтон.

Видение исчезает. Я открываю глаза. Откуда мне было знать тогда, что я наряжаюсь ради того, кто попытается меня убить.

Я продолжаю собирать вещи для мужчины, с которым живу сейчас.

Я слышу, как к дому подъезжает автомобиль. Затих мотор, открылась и хлопнула дверца. В замке поворачивается ключ. Это Бен. Он здесь.

Я нервничаю. Мне страшно. Я уже не тот человек, который провожал его сегодня утром. Потому что знаю свою историю. Что он подумает, когда меня увидит? Что скажет?

Я должна спросить, знает ли он про мой дневник. Читал ли его. И что он думает.

Он зовет меня, закрывая за собой дверь. «Кристин! Крис! Я дома!» Однако голос у него далеко не радостный, скорее усталый. Я отзываюсь, говорю ему, что я в спальне.

Нижняя ступенька, скрипнув, принимает на себя его вес, и я слышу, как он пыхтит, снимая сперва один ботинок, потом второй. Теперь он наденет шлепанцы и пойдет меня искать. Я чувствую прилив радости: да, я изучила его повадки — мой дневник рассказал мне о них, раз уж моя память с этим не справляется, но вот он поднимается по лестнице и радость сменяется другим чувством. Страхом. Я вспоминаю фразу, которую когда-то написала на самой первой странице дневника: «НЕ ДОВЕРЯЙ БЕНУ».

Он открывает дверь спальни:

— Дорогая!

Я не двигаюсь, сидя на краешке кровати у раскрытых сумок. Он останавливается в дверях — тогда я встаю и протягиваю к нему руки, он подходит и целует меня.

— Как прошел день? — спрашиваю я.

Он принимается развязывать галстук.

— Ой, — говорит он. — Давай не будем об этом. У нас же отпуск!

И начинает расстегивать рубашку. Я борюсь с желанием отвернуться, напоминая себе: это же мой муж, я его люблю.

— Я сложила вещи, — говорю я. — Надеюсь, тебе понравится, я не знала, что тебе взять.

Он снимает брюки и аккуратно складывает их перед тем, как убрать в шкаф.

— Уверен, все отлично.

— Вот только я не знаю, куда именно мы собираемся, поэтому могла что-нибудь не предусмотреть.

Он обернулся, и мне показалось, что в его глазах мелькнуло раздражение.

— Проверю перед тем, как отнести вещи в багажник. Все нормально. Спасибо, я знаю, что ты старалась.

Усевшись на стул возле туалетного столика, он натягивает потертые синие джинсы. Я замечаю, что даже они идеально выглажены, и двадцатилетняя девчонка внутри меня немедленно решает, что он — забавный старикан.

— Бен, — говорю я. — Ты ведь знаешь, где я сегодня была.

Он смотрит на меня.

— Да, — отвечает, — знаю.

— И про доктора Нэша знаешь?

Он отворачивается.

— Знаю, — отвечает он. — Ты мне рассказывала. — Я вижу его отражение в трюмо на туалетном столике. Три версии человека, за которого я вышла замуж. Человека, которого я люблю. — Я все знаю, — повторяет он. — Ты все мне рассказала.

— И ты не возражаешь? Против наших встреч?

Он не оборачивается.

— Могла бы и раньше рассказать. Но нет, не возражаю.

— А про мой дневник? Про него знаешь?

— Да, — ответил он. — Ты говорила. Сказала, что тебе помогает.

Мне приходит в голову мысль.

— А ты его читал?

— Нет, — отвечает он. — Ты же сказала, что это личное. Я бы никогда не полез в твои личные вещи.

— Но ты ведь знаешь про Адама? Ну, что мне известно про Адама?