Прежняя любовь

Все это происходило две недели назад. Когда нам в конце концов удалось поговорить с Офелией, она заявила, что сделала все, что от нее зависело, но ее усилия не увенчались успехом. Ни я, ни Мэгги работу не получили. Мэгги ужасно обиделась, потому что она много лет проработала на Офелию. Я и не надеялась получить работу, потому что в новой фирме все уже знали другую претендентку. Я очень старалась, первой приходила на работу и последней уходила, но это не помогло.

И вот я осталась без работы. Мэгги была так потрясена, что и сказать ничего не могла. Я видела, как сильно ей хочется сказать Офелии все, что она о ней думает. Но она не могла себе этого позволить, потому что ей были нужны хорошие рекомендации.

Я уже побывала в нескольких бюро по трудоустройству. На этот раз там были настроены более оптимистично, чем прежде, потому что у меня теперь есть опыт работы и положительные рекомендации. Наверное, именно это подразумевала Офелия, когда обещала о нас позаботиться. Но ведь она все равно не смогла бы написать обо мне что-то плохое, верно? То есть я не могу себе представить, чтобы она написала: «Целыми днями отсиживает себе задницу, жрет шоколадки и рыгает». Я ВСЕГДА все силы отдавала работе. И Мэгги тоже.

Проблема заключается в том, что, как все говорят, начался экономический спад, и работодатели не только стараются обходиться без услуг агентств, они вообще не хотят брать на работу новых людей. Я боюсь потерять квартиру. Хозяин квартиры предупредил меня о том, что не собирается заниматься благотворительностью. Деньги на следующий месяц у меня есть, но мне срочно нужна работа.

Относительно хозяина: кака-а-ая же я тупая! Я позвонила ему, чтобы сказать, что потеряла работу, но за квартиру заплачу. Он примчался как пуля — буквально час спустя он уже стоял под дверью. Он хотел осмотреть квартиру, и я не возражала, потому что ничего плохого с ней не сделала. Более того, я отчистила всю плесень и перекрасила ванную. Оглядевшись, он не смог меня ни в чем упрекнуть. Потом он сел рядом со мной на диван и спросил, что случилось с моей работой. Я, как последняя идиотка, принялась изливать ему душу, а он меня слушал, демонстрируя полное понимание и сочувствие.

— Я знать, Ева, что теперь трудно, — сказал он. — Я не завидовать тебе — надо находить работу. Но я уверен, что ты что-нибудь найти.

Я не знаю, откуда он приехал, но мне очень нравился его акцент и ломаный английский.

— Спасибо, — ответила я.

И вдруг я осознала, что он сидит вплотную ко мне, а его рука лежит у меня на колене. Представляете? То есть я хочу сказать: ни фига себе!

И тут он говорит:

— А пока я хотеть как-нибудь договориться.

Я же снова демонстрирую тупость.

— Как договориться? — спрашиваю я, пытаясь, не обидев его, снять его руку со своего колена.

И он мне объясняет:

— Койка раз-два в месяц — и денег не надо.

Клянусь честью, именно так он и сказал! Я хотела объяснить ему, куда он может засунуть свою «койку», но разве я могла это сделать? Мне же надо где-то жить или как? Поэтому я сказала:

— Это очень мило с вашей стороны, но у меня на завтра уже назначено два собеседования — ничего у меня назначено не было, — поэтому мне не хотелось бы вас обнадеживать.

— Ну и ладно, — совершенно спокойно произнес он. — Ты передумать или нужны деньги — давать мне знать, хорошо?

Он всерьез ожидал, что я позвоню ему насчет «койки», чтобы таким образом рассчитаться за жилье. Но я скорее соглашусь жить на улице.

Ну почему жизнь иногда бывает такой трудной? Все было замечательно, и вдруг такое! И это означает, что я могу лишиться жилья. А хозяин хочет, чтобы я… Фу!

Ну ладно, я постараюсь сохранять спокойствие и оптимизм. Я уверена, что если каждый день буду рыскать по городу в поисках работы, то обязательно ее найду. Я ни одной секунды не желаю находиться в ситуации, в которой его предложение станет актуальным.

Но я не могу не думать о том, сколько других девушек, снимавших у него квартиру, ухватились за эту ниточку. Фу! Мне противно вспоминать, какой у него трясущийся толстый живот, и представлять его жирные ручки на своем теле… Я занималась этим только с Питером и лишь потому, что я его любила.

Я не могу представить себе, что существуют люди, которые не только делают это с теми, кого не любят, но даже делают это, чтобы подзаработать или оплатить жилье. Это так странно и грустно. Я никогда на это не пойду.

Надо позвонить Дон. Может, в ее клубе требуется уборщица?

Ева

P. S. Со всей этой суетой я напрочь забыла, что у меня сегодня день рождения. Мать, похоже, тоже об этом забыла. Казалось бы, если кто и должен помнить об этом событии, так это она. Поздравляю себя с днем рождения.

Либби

Бутч, который терпеливо сидит рядом со мной на полу подвала, внезапно наклоняет голову набок и вскакивает, как он делает каждый вечер, когда Джек возвращается домой.

«Неужели уже действительно так поздно?» — думаю я, пока Бутч карабкается вверх по лестнице, спеша к входной двери, в которую вот-вот войдет Джек. У меня не остается времени на то, чтобы перевязать дневники ленточкой. Я едва успеваю завернуть их в бархат, сунуть в пакет и вернуть в тайник в камине. Мне приходится действовать очень осторожно. Если я не положу их на выступ, они могут упасть, и тогда, чтобы снова их извлечь, придется разворотить весь камин.

Сверху до меня уже доносится счастливый лай Бутча. Я поспешно закрываю заслонку. Мне приходится соображать очень быстро. Схватив бутылку вина, я начинаю преодолевать ступени.

Джек уже ждет меня наверху, а Бутч радостно вьется вокруг его ног.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Да, а почему ты спрашиваешь? — отвечаю я, избегая встречаться с ним взглядом и спеша отойти от двери подвала.

— Обычно ты спускаешься в подвал только в случае крайней необходимости, — продолжая недоумевать, поясняет он.

Я показываю ему бутылку красного вина, горлышко которой судорожно стискивают мои пальцы.

— Я подумала, что неплохо бы за ужином выпить вина.

— А тебе можно пить? — спрашивает он. — Ты принимаешь столько лекарств!

— Скорее всего нельзя, — вздыхаю я. — Но никто не может запретить мне наблюдать за тем, как это делаешь ты.

Джек пристально смотрит на меня, и я спокойно встречаю его взгляд. Сердце бешено колотится у меня в груди. Я никогда и ничего от него не скрывала, я всегда была с ним честной и открытой, и мне все это не нравится. Но у меня нет выхода, потому что Джек не хочет рассказывать мне о Еве. Каждую ночь я просыпаюсь и вижу, как он мечется на кровати и зовет ее. И я все больше убеждаюсь в том, что он скрывает от меня что-то, произошедшее во время или непосредственно после аварии. Более того, в глубине души я знаю, что кошмары ему снятся не из-за душевной травмы. Ему не дает покоя чувство вины.