Презумпция невиновности

— А во-вторых?

— Во-вторых, убийца почему-то не тронул ценных вещей, хотя, учитывая ночное время, отдаленность хутора от деревни и то, что преступник наверняка располагал транспортом, он мог бы запросто забрать пару дорогостоящих отрезов ткани, но не сделал этого, хотя все перевернул в шкафу. Видимо, убийца искал что-то другое. Но что?

Я вспомнил разговор с председателем сельсовета Тадеушем Лукашевичем, сказал:

— По-моему, убийца все-таки имеет отношение к живописи. Речь идет о портрете...

— О каком портрете? — уставился на меня Гурин.

— О том, который был выброшен из шкафа. На нем — жена убитого...

Борис неожиданно разозлился:

— Слушай, не морочь голову! Она у меня и без твоих шуточек кругом идет.

— А я и не думаю шутить! Час назад я говорил с председателем сельсовета. Он рассказал, что Казимир Дивнель провел несколько лет в местах не столь отдаленных. За хулиганство.

— Ну и что из этого следует? — хмуро спросил Гурин.

— Следует из этого то, что Дивнель в заключении близко сошелся с одним художником по имени Пантелей, который и нарисовал портрет жены Дивнеля с фотокарточки. Об этом Дивнель как-то рассказал Лукашевичу.

— С той поры воды столько утекло! — покачал головой Гурин. — Если бы у Дивнеля с тем художником и возникли какие-либо трения, то они давным-давно бы разрешились...

Я прервал Бориса:

— Но Пантелей на днях должен был приехать в гости к Дивнелю! Дивнель сам говорил об этом Лукашевичу. Необходимо срочно установить личность этого художника.

— Конечно, — согласился Гурин. Он отвернулся, начал следить за стайкой уток, которые, переваливаясь с боку на бок, медленно шли к заштопанному осокой болотцу.

Позади уток на серебристой от росы траве оставался темный след.

— Нужно допросить Варвару Погожельскую, — напомнил я. — Она уже полчаса ждет в доме Дивнеля.

— Допроси сам, — предложил Гурин. — А я пока набросаю план работы на сегодня.

— Садитесь, пожалуйста, — кивнул я на стул.

— Ничего, я постою. Мы привычные. — И женщина осталась стоять у порога.

Погожельской, очевидно, было не больше сорока, но тяжелый крестьянский труд оставил свой отпечаток на ней — она выглядела намного старше. Я задержал взгляд на ее темных, потрескавшихся руках, и она поспешно сунула их в карманы поношенной куртки.

— Садитесь, — сказал я. — Разговор у нас предстоит серьезный.

Она осторожно присела на краешек стула и потупилась.

— Вы звонили в милицию?

— Я, — коротко ответила она и, помолчав, добавила: — Корова моя вчера со стада не пришла. Пастухи сказали: возле дома Дивнеля отбилась. Вот я и зашла к нему спросить, не видел ли коровы. Свет у него дома горел, да и дверь закрыта не была. Вошла, а он на полу в луже крови лежит. Тут уж не до коровы стало...

— Вы ничего подозрительного не заметили возле дома Дивнеля?

— Когда шла через двор к дому, слышала, вроде дверца кабины хлопнула и тут же мотор машины загудел. Это вон там, на дороге. Но я не придала этому значения. Машину не видела. Если бы знать, что так случится...

Да, если бы знать...

— Варвара Петровна, — сказал я. — Мы вас, возможно, еще вызовем. Но к вам будет одна просьба: если вспомните что-либо, позвоните вот по этому номеру.

2

Машина, увозившая с места происшествия прокурора, начальника отдела внутренних дел, экспертов, скрылась за пригорком, и возле дома Дивнеля мы с Гуриным остались одни. Борис бросил взгляд в сторону пригорка, усмехнулся:

— Приехали, увидели, подбодрили!

— У начальства свои заботы, — ответил я и достал из кармана блокнот. — Напоминаю тебе ценные указания. Во-первых, мы должны тщательно изучить образ жизни, связи Дивнеля, установить, где и с кем он провел свой последний день. Во-вторых, через жителей деревень Новоселки, Рогачи, Огородники и других выявить, кто из посторонних людей был вчера вечером в этих деревнях, какие машины в это время проходили по дорогам. В-третьих...

— Ладно, — махнул рукой Гурин. — Ценные указания начальства я помню. Но раскрывать убийство, как я полагаю, придется нам с тобой. Поэтому давай думать... Труп Дивнеля около двух часов ночи обнаружила Погожельская. Смерть, по мнению судмедэксперта, наступила между одиннадцатью часами вечера и часом ночи. Но, на мой взгляд, в одиннадцать часов, когда во дворе еще светло, преступник вряд ли решится на такой шаг. Смотри, хутор Дивнеля хорошо просматривается с деревень Рогачи и Новоселки. Поэтому, нужно полагать, убийца в дом Дивнеля заявился где-то около двадцати четырех часов или чуть позже. Дивнель, очевидно, уже спал — кровать была смята, когда кто-то постучал к нему. В дом зашел хорошо знакомый человек. Дивнель вел замкнутый образ жизни, и постороннему он бы не открыл. Впустив в дом ночного гостя, Дивнель первым зашел в комнату. И тут сзади ему нанесли удар чем-то тяжелым...

Подумав, я сказал:

— Вообще-то, твоя версия не лишена логики. Но, думаю, Дивнеля ударили не сразу. Убитый был одет в рубашку и брюки!

— Ну и что? — взглянул на меня Гурин. — Ты разве ночью открывать дверь выходишь в трусах?

— Да не о том я! Ты же видел, возле стола стояло два стула, а в пепельнице — свежие окурки. Курил, конечно, Дивнель. Окурки папирос «Север» с характерным прикусом мундштука. Вот почему я уверен: Дивнель и убийца некоторое время сидели за столом, разговаривали...

Борис спросил:

— Итак, с чего начнем?

— С завтрака. По-моему, это будет самый разумный шаг. Пойдем в Рогачи, там вроде столовая имеется.

При нашем появлении в маленькой, приспособленной под столовую комнате в сельском клубе шустрая буфетчица торопливо смахнула со стойки две бутылки из-под водки и завозилась за прилавком. Сидевшие за угловым столиком четверо мужчин настороженно уставились на нас, под столом предательски дзинькнуло стекло бутылок. Борис понимающе ухмыльнулся. И пока мы завтракали, мужчины, вяло перебрасываясь словами, выжидательно посматривали в нашу сторону. Гурин не выдержал:

— Да не мучайтесь!..

Мужчины облегченно вздохнули, задвигались за столом, шумно заговорили.

А когда мы вышли из столовой, на улице нас догнал один из сидевших за столом мужчин и смущенно сказал:

— Вы уж простите, что так получилось...

— Ничего, мы особенно не в обиде, — великодушно ответил Гурин.

— Хорошие вы ребята, понятливые, — продолжал мужчина, шагая чуть позади нас.

— Следующий раз в подобной ситуации вы измените свое мнение о нас, — заверил Борис.

— Да вы не поняли меня, ребята. Я вообще-то не пью. Это вот сегодня дружки подбили поставить им литруху. Сын у меня родился!

— С чем и поздравляем! — бросил через плечо Борис.

Но мужчина не отставал от нас. Выждав, пока пройдет встречная женщина, он тихо сказал:

— Я по поводу убийства...

Мы с Гуриным, как по команде, повернулись к спутнику. Он представился:

— Моя фамилия Климук. Иван Казимирович Климук. Сегодня утром я был у своих соседей Рысаков. Гошка Рысак мне и рассказал, что видел вчера в Соколове Дивнеля. Он пил в столовой пиво с каким-то мужчиной. Поговорите с Гошкой, может, поможет в чем...