Презумпция виновности

– Слушай, – миролюбиво заговорил Сидельников, – я тебе не хамлю, не улыбаюсь саркастически, когда ты что-то говоришь, не пытаюсь изменить чье-то мнение о тебе. Что изменится, если мы начнем улыбаться друг другу, рассказывать анекдоты, истории из своей частной жизни и поддакивать? Дело от этого пойдет в гору?

– Возможно, тебя коробит, что тебе приходится общаться с дурилой с периферии? – насел Желябин.

– Нет, – сказал Сидельников, окончательно формируя мнение о себе. – Меня это не коробит.

Сигарета была в губах Желябина еще около пяти секунд. Столько же времени Сидельников жевал «Дирол».

Тьфу!.. – и сигарета, выпущенная, как из духового ружья, улетела с лестничного пролета вниз, ударилась в стену, взорвалась снопом искр и упала на холодный, чисто вымытый бетон. Как раз под графиком дежурств и вывеской: «Сегодня дежурит кв. 34».

Оставшись на площадке в одиночестве, Сидельников спустился, поднял окурок и затушил его о край урны, стоящей в углу площадки. В нее же окурок и опустил. Поднялся наверх и вошел в квартиру как раз в тот момент, когда понятые подписывали протокол, испещренный убористым почерком советника.

И в этот момент запиликала телефонная трель. Сидельникову не было видно, как Кряжин берет со стола трубку, но он хорошо слышал:

– Да, это я. Тот самый… Через сколько?

Из подъезда они выходили втроем: Кряжин, Сидельников и следом – Желябин. Не медля ни секунды сели в «Волгу», и Кряжин, рискуя неразогретым двигателем, рванул машину с места.

Вблизи машины Сопьяна они просидели около получаса. Через лобовое стекло очень хорошо были видны и сам таксист, и машина оперативников ГУВД, стоящая неподалеку с того самого момента, когда Кряжин с бригадой отъехал в квартиру Пикулина.

Желябин пригнулся к сиденью водителя и попросил у советника связь. Мог попросить у Сидельникова, но попросил у Кряжина. Несмотря на это, муровец быстро вытащил из бардачка переговорное устройство на проводе и протянул начальнику «убойного» отдела Холмского ГУВД, готовый настроить на ту волну, которую тот назовет.

– Четвертый канал, пятьсот пятьдесят четыре, – пробормотал Кирилл. И, через несколько мгновений, в устройство: – Это Второй. Объект приближался к машине?

– Нет, – ответили из «девятки» неподалеку от Сопьяна.

– Он звонил куда?

– Нет.

– Радиостанцией пытался пользоваться? – Постановка вопроса была резонна, так как перед выходом из такси Желябин лично вывел ее из строя.

– Нет.

– Сигналы какие подавал?

– Справа погляди, – посоветовали Желябину. Просьбу выполнили все трое, и каждый безошибочно определил в сидящем в метре от такси на лавочке человека, которому ни до чего нет дела. Он грыз семечки, плевался шелухой и вертел головой, ни разу не зацепившись взглядом за такси. – Он там с момента вашего отъезда с наушником и шумопоглотителем. Было бы что не так, он уже давно подсел бы и мозги вправил. Но объект вел себя правильно. За все время ожидания он восемь раз выматерился, трижды сказал про какого-то Кряжина: «Сука, как снег на голову» и два раза пел.

– Что пел? – вмешался «снег на голову», завладев переговорным устройством.

– Сейчас… дам послушать… – раздался щелчок и шелест перематываемой пленки. Снова щелчок, и салон «Волги» заполнил хрипловатый баритон: – «…уто ты попал на ТиВи… в криминал… План гори-ит, впереди-и… И-Вэ-Эс… ты попал… ты звезда… и народ… удиви…»

– Достаточно, – Кряжин отдал устройство Сидельникову, это означало, что тема исчерпана.

Медленно выехав на дорогу, он высадил у такси муровца и подъехал к «девятке».

– Кирилл, дай им отбой. Пикулин не придет.

Еще через полчаса они вернулись в ГУВД.

Откровения предварительного расследования начались, едва в начале седьмого вечера в кабинет Желябина зашел уже знакомый советнику и Сидельникову эксперт. Он положил перед Кряжиным несколько заключений, каждое состояло из нескольких листов.

– Давайте коротко, – попросил советник. – Это я все изучу потом, а сейчас – коротко и о главном. Если будет необходимость, я назначу повторную экспертизу в своем ведомстве. Так что…

– С чего начинать?

– Вам виднее.

– Тогда с ближнего ко мне, – согласился криминалист, прижал пальцем материал и поволок по столу к себе. – Отпечатки пальцев на бутылке коньяка, обнаруженной в квартире Головацкого, и отпечатки пальцев на бутылке водки, обнаруженной в квартире Пикулина, идентичны. Я скажу более, – заметив интерес в глазах присутствующих, прокурор-криминалист остался доволен, – и те и другие отпечатки пальцев идентичны отпечаткам пальцев в картотеке дактилоскопической базы МВД, и последние принадлежат Пикулину Александру Николаевичу семьдесят второго года рождения.

– Пикулин был в квартире Головацкого? – пробормотал Желябин скорее для себя, чем для остальных. Но лучше всего его расслышал криминалист, который тут же поспешил определить свою роль в этом деле:

– Я констатирую факты. Я не делаю выводов, основанных на постулатах формальной логики. Идем дальше…

Можно предполагать, что рана на шее Головацкого причинена предметом, находящимся в стойке для ножей на кухне. Ножом «чиф-мастер». Соскобы, сделанные из-под рукоятки ножа, идентичны по своей групповой принадлежности крови четвертой группы. Кровь профессора Головацкого именно этой группы и имеет отрицательный резус-фактор.

Следующее…

Если вы не заметили, на всякий случай…

– Считайте, что не заметили, – уверил криминалиста Кряжин, даже не зная, о чем идет речь.

– В бумажнике Головацкого среди купюр обнаружено четырнадцать купюр по сто рублей, и расположены они в порядке очередности их серии и номеров. Серия «еГ» с номерами… – дальше криминалисту пришлось пользоваться информацией из собственного заключения, – …от 1388835 до номера 1388842 и с номера 1388847 до номера 1388848 включительно.

– Я понял, – поторопил его мысль советник, – четыре купюры с последними цифрами от 43 до 46 включительно отсутствуют. Вы имеете относительно этого какие-то предположения?

– Я могу повторить вам, товарищ советник юстиции, – поджал губы холмский криминалист, – то, что говорил Желябину.

– Не нужно. Я помню. Вы не руководствуетесь постулатами формальной логики, вы констатируете факты, – покривился Кряжин. – Но, простите, умственный процесс у вас, надеюсь, функционирует? Я же не с проверкой к вам от Генпрокуратуры прибыл. Я прошу коллегиальной сообразительности!