При попытке к бегству

– В вашей версии есть противоречие, шеф, - сказал вдруг Серосовин.
– Если Сикорски был Странником, зачем ему понадобилось убивать Абалкина?

– Я тоже об этом подумал, - признался Каммерер, - и это натолкнуло меня на идею, как остановить готовящегося к побегу Странника, - он похлопал по стоящему на столе футляру из янтарина.
– Здесь так называемые детонаторы. Я бы приволок сюда и кого-нибудь из "подкидышей", но те из них, к кому я обращался, отказались участвовать в этом деле наотрез. Пришлось пойти на имитацию присутствия здесь одного из них, известного под фамилией Яшмаа.

– Зачем?

– Понимаешь, Гриша, любой социум состоит из групп. Эти группы могут придерживаться различных взглядов, отстаивать свои взгляды перед другими группами, вступать в конфликт друг с другом. Странники не являются исключением. Я думаю, "подкидыши" представляют оппозицию, и Сикорски убил Абалкина, чтобы остановить деятельности оппозиции Странников на Земле. Поэтому, когда я проанализировал маршрут Сикорски по Галактике и понял, что он хочет удрать, а также догадался, что единственное место, откуда он реально может попасть к Странникам, - это Дорога на Сауле, я выкрал - да! выкрал! детонаторы из Музея и отправился сюда, чтобы попытаться привлечь внимание Сикорски к себе и таким образом задержать его. Очень мне помог резидент Академии Прогрессоров в Столице. Он там изображает из себя какую-то Третью Спицу, - (Вадим мысленно присвистнул), чиновник очень высокого ранга, помог мне с документами. Я прибыл сюда и только устроился в бараке, как этот кретин... этот карманник... попытался выкрасть у меня футляр! Вы уверены, что он не может быть подослан Странником?

– Каммерер оглянулся на Вадима.

– Абсолютно!
– уверенно отвечал Вадим.
– Он работает на меня, а не на Сикорски.

– Значит, уловка не удалась, - подытожил мрачно Каммерер.
– Где же нам теперь искать?..

– Кстати, шеф, - спросил Сандро, - а зачем вам понадобился голован?

– Какой голован?
– рассеянно переспросил Каммерер, но тут входная дверь скрипнула, и чуть хрипловатый, но до боли знакомый голос поинтересовался:

– Можно, я лягу?

8.

Каммерер вскочил:

– Леонид Андреевич, и вы здесь?!

– Ну здесь я, здесь, - Горбовский вошёл в комнату.

На нем была грязная рабочая роба, протертая на локтях до дыр, и Вадим с ужасом понял, где он видел давешнего старика с тусклым взглядом. И уж конечно, не в Стеклянном Зале, у ног доморощенного Утеса - а на бесчисленных репродукциях и во всепланетных трансляциях заседаний Мирового Совета. Знаменитый звездолетчик, блестящий контактёр, живая легенда, больше двух месяцев находился здесь, у него в лагере, а он... Он разрешал этому мелкому подлецу Хайре лупить "легенду" древком копья по спине. Да меня же проклянут, содрогнулся Вадим, моим именем детей пугать станут. Ну, Хайра, с внезапным ожесточением подумал он. Высеку мерзавца! Всю кожу на ремни спущу! И раны солью присыплю!

Он хотел уже вызвать копейщиков и отдать соответствующие распоряжения, но вовремя спохватился.

– А что вы здесь делаете, Леонид Андреевич?
– подозрительно осведомился Каммерер.

Горбовский отмахнулся от него и целенаправленно устремился к развороченной постели. Серосовин едва успел посторониться.

Однако просто так игнорировать Биг-Бага, Белого Ферзя и гвардейца в отставке Мака Сима не удавалось даже ротмистру Чачу.

– Я задал вопрос, Леонид Андреевич, - сказал он сурово.

– Ну, Максик, - сказал капризно Горбовский.
– Ну если ты задаешь глупые вопросы, я что же на них должен всегда отвечать?

– Леонид Андреевич, мне сейчас не до шуток!

– Ох, Максик, какой ты у нас строгий, - Горбовский пошевелил своим знаменитым туфлеобразным носом.

– Ну умирать я сюда прилетел...

– Умирать?!

– В проспекте же было написано: "лагерь смерти", вот я и...

– В каком проспекте?
– спохватился Вадим.

– А-а, неважно, - ответствовал Горбовский, как-то неопределенно пошевелив рукой.
– И я, значит, сюда прилетел. И хорошо уже так устроился, а тут снова вы, снова бегают, махают руками, снова у них Странники - сколько ж можно, мальчики мои?

– Я не ваш мальчик!
– заявил Каммерер.
– Я свой собственный мальчик.

– Молодо-зелено, - пробормотал Горбовский и, закряхтев, повернулся на другой бок.

– Хорошо, - сказал Каммерер, - я вам верю, Леонид Андреевич. В конце концов, вы всегда славились своими чудачествами, поэтому я даже не удивляюсь, встретив вас на дикой варварской планете в лагере смертников.

Горбовский покивал.

– Однако на этот раз, - продолжал Каммерер в той же официозной манере, - ситуация действительно критическая. Мой бывший шеф, Рудольф Сикорски...

– А-а, Рудик. Бедняга. Я с ним беседовал с час назад. Он был в таких расстроенных чувствах.

– Вы видели Странника?!

Все трое комконовцев разом вскочили со своих мест. Вадим поколебался, но тоже вскочил.

– Да. А что в этом такого? Он уже две недели здесь. Всё с духом собирался. На Дорогу ходил смотреть.

– Какая у него легенда?
– быстро спросил Каммерер.

– Генералом побитым прикинулся, - Леонид Андреевич хихикнул.
– Его у нас в бараке уважали.

Нет, подумал Вадим. Это не лагерь смерти. И не сумасшедший дом. Это цирк какой-то!

– Где он сейчас?

– Да ушёл уже, - очень просто сказал Горбовский.
– Попрощался и ушёл.

– Что же вы молчали?!

Комконовцы быстро засобирались.

– Если пешком, то не успеем, - сказал Сандро.

Каммерер повернулся к Вадиму:

– Я знаю, у вас есть глайдер. Вызывайте его немедленно.

– Это только в исключительном случае!
– воспротивился Вадим столь явному нарушению всех и всяческих правил прогрессорской деятельности.

– Считайте, что он уже случился!
– жестко отрезал Каммерер.

– Но я не могу... прямо сюда...

– Бросьте, - Каммерер поморщился.
– Легендой больше, легендой меньше.

9.

– Зря ты так развоевался, Максик, - говорил Горбовский, откинувшись в кресле.
– Ну какую опасность для человечества может представлять старый, измотанный жизнью человек? Вот, например, я - какую я могу представлять опасность?

– Во-первых, - упрямо поджав губы, отвечал ему Каммерер, - Сикорски - давно уже не человек; во-вторых, Леонид Андреевич, вы принадлежите к той категории людей, которые представляют опасность уже потому, что слишком легкомысленно смотрят на вещи.

Каммерер сидел впереди, рядом с креслом водителя и всматривался в летящую навстречу пустую в это время суток дорогу.

– Ты преувеличиваешь, Максик, - сказал на это Горбовский.
– И не хочешь почему-то увидеть очевидное: у Руди обыкновеннейший, зауряднейший эдипов комплекс. Он знал, что его родители Странники, но не знал, кто они такие. И в результате - отвечал агрессией на любые проявления их деятельности. А теперь, в конце жизни, он понял, что ошибался, что не угрожать и бегать надо было, а просто пойти и поговорить.