Причастные - Скрытая угроза

Я слушал его совершенно как пришибленный. Потом спросил:

– А кто такой Игнат Никулин.

– Это наш лучший суперагент. Он еще при Брежневе служил в ГРУ. А потом... Впрочем, это долгая песня. Как-нибудь в другой раз. Я тут на днях прочел все-таки пресловутый "апрельский отчет" Никулина. Ну, прямо, доложу тебе, "апрельские тезисы" Ильича. По значимости. И гриф секретности на нем самый верхний. Но тебе я расскажу вкратце. Потому что такой секрет разболтать невозможно. Если только в сумасшедшем доме. Там поверят. А больше - нигде. Так вот, суть отчета в следующем: Никулин, завладев секретными кодами наших врагов из Америки, попал вместе с ними в так называемую точку сингулярности. То есть в особую точку, где людям открываются вечные истины. А теперь представь себе, какую истину они все вместе открыли. Очень простую: что 31 декабря 2000 года наступит конец света.

– И все?
– спросил я.

– И все.

– Что же нам теперь делать?

Кулаков пожал плечами.

– А холера его знает. Даже Форманов в полном ступоре.

– Ну, уж если Форманов в ступоре - это беда!

Мне вдруг захотелось свести все к шутке. В таком количестве чудеса уже не воспринимались.

– Форманов - это голова, ему палец в рот не клади, как сказал бы Циркач, цитируя Ильфа и Петрова. А я вот думаю, что наш дорогой генерал на самом деле Фурманов. Вы, дядя Воша, в действительности Василь Иваныч, у вас вон и усы, как у Чапаева. Петька - это, конечно, я, а вот где у нас Анка?

– Это ты, брат, спроси у Циркача, - предложил дядя Воша.

И мы оба весело захохотали на всю округу.

ЭПИЛОГ

(Из романmа Михаила Разгонова

"Точка сингулярности")

Дождик зарядил не на шутку. Я с грустью посмотрел в окно и заказал еще чашку кофе. Все серьезные разговоры давно исчерпали себя. Всезнайка Хоффман уже поведал мне главное: в последнее время ситуация на книжном рынке сделалась более благоприятной для иностранцев, мало того, у германского читателя проснулся неожиданный интерес к русской прозе, так что издание моих рассказов, еще год назад на всякий случай переведенных на немецкий, представлялось теперь вполне реальным. Тиражом тысяч пять, а то и больше, уверял Хоффман, и я был склонен верить ему. А там, лиха беда начало, и романы начнем переводить. Он дал мне телефон хорошего литагента, которому звонить следовало завтра, так что на сегодня тему закрыли. Пора уже было двигать из "Винтергартена", но я оставил машину в добром квартале от Дома литературы, мокнуть зря не хотелось, вот и заказал еще чашечку.

Хоффман ушел за пивом и не вернулся, прилипнув к другой компании, где, как обычно, хихикала Паулина, строя глазки, облизывая губки и заводя всех без разбору. Но я был не склонен сегодня клеиться к ней. Напало вдруг какое-то философическое умиротворение, душу грели навеянные серьезными разговорами мысли о доме, причем не только берлинскомs

Ко мне, не слишком спрашивая разрешения, подсел Фрицик по кличке Энгельс с рюмочкой бренди и тут же, без объявления войны, принялся читать свои новые стихи. Чуял, мерзавец, мое благостное настроение. Принесли кофе. Я закурил и стал слушать его ритмичный вой, переходящий в утробное ворчание. Мерзкие, натуралистичные образы наползали один на другой, как весенняя грязь на капот летящего по трассе автомобиля - слой за слоемs Странноватый для Германии образ, не правда ли? Дороги тут чистые круглый год, а наших российских трасс Энгельс отродясь не видел, я же вот почему-то вспомнил. Наверно, опять остро и неудержимо захотелось домой, в Москву.

Кажется, это было в мае. Тополь обещал возвращение в Россию после удачной охоты на Эльфа. Но, очевидно, охота опять не задалась. У этих народных умельцев из Майами и Дуранго (это ж надо было для серьезнейшего научного центра в немаленьком, скажу я вам, штате Колорадо выбрать городок с таким дивным названием!), так вот, у этих народных умельцев опять пошли накладки одна за другой, опять их "гэбуха обскакала", то есть пресловутое ЧГУ в блестящей манере провернуло спецоперацию, за которой наша хваленая служба только скромненько наблюдала со стороны. Я попробовал еще в августе робко так выяснить, не пора ли мне ехать в Москву, но ощутил в голосе Тополя растерянность и глубинное чувство вины, Вербу вообще предпочел не трогать, что уж ее бедненькую расстраивать - ну, не сложилось, так не сложилось, поживу еще годок-другой в этом треклятом Берлине. В конце концов, не так уж у нас все и плохо, особенно когда сын растет умненький, способный, спортом занимается, и жена хоть и не слишком молодая, но любимая, хоть и не слишком нежная, но в отличной форме, тоже спортом занимаетсяs Во, брат, наговорил-то про жену! Кому наговорил? Самому себе. Что это значит? А значит это, что я о ней думаю, много думаюs

Фрицик почувствовал, что я совсем перестал его слушать, а если уж это Фрицик почувствовал, вывод один: пора уматывать хоть под дождик со снегом, хоть под тропический ливень.

– Выпить хочешь какой-нибудь гадости, тошнотворно разящей спиртным?

Я не сразу понял, что это он уже не стихи читает, а обращается непосредственно ко мне. Манера Фрицика изъясняться ритмической, а иногда и рифмованной прозой (последний термин - мой!) временами смешила, но чаще безумно утомляла. Однако сегодня я еще не успел устать от него всерьез. Посему улыбнулся вполне добродушно и, осознав суть вопроса, отрицательно помотал головой:

– Нет, мой друг, обойдемся без шнапса, пищевод пожалеем и печень. У меня нынче планы другие. Погрузиться в пучину разврата, потных простынь и липких волосs

Кажется, мне удалось вполне адекватно (в смысле ритмичности) продекламировать этот пассаж на немецком. Фрицик растерянно и как-то вяло скривился в ответ, силясь понять, пародирую я его или просто разговариваю на языке тех же образов. Потом закурил и махнул рукою:

– Не хочешь - как хочешь.

– Пойду, - сообщил я ему, уже вставая.

Дождик на счастье поутих. Я улыбнулся этой маленькой удаче и вдруг, повинуясь внезапно возникшему тайному желанию, направился не налево, к широкой и шумной Ку'дамм, где был припаркован мой "ниссан", а в противоположную сторону, к знаменитому французскому магазину нижнего белья "Les Dessous". По дороге сочинился такой стишок (совсем не в духе Фрицика):

Подарил я леди су.

– Загляни-ка в "Ле Десу".

– Да у этой "Ле десы"

Тыща долларов трусы!

А монетку в один су,

Знаешь сам, куда засунь.

Белье там действительно было дорогое, но о-о-очень шикарное. И каждый раз, бывая в этих местах с женою и покупая ей очередное колечко или сережки от "Картье", я предлагал заглянуть и в соседнюю фирму. Но Белка всегда отмахивалась. Как-то она недооценивала значение этой стороны жизни. А мне, наоборот, всегда мечталось увидеть любимую жену в каком-нибудь развратном бельишке с прозрачными вставками и кружавчиками.

А вот возьму теперь и выберу что-нибудь сам, не спросясь и не советуясь, то есть советуясь только с продавцами!

Да уж, опыт в выборе женского белья был у меня близкий к нулевому. В юности все мы любили полистать толстенные каталоги по этой теме, залетавшие к нам из-за рубежа. Практический интерес был тогда совсем другим: покупать это все не представлялось возможным, и глазки бегали от одной модели к другой в поисках наиболее открытых и прозрачных - то, что под бельем, занимало существенно сильнее. Изысканные лобковые стрижечки и разноцветные острые сосочки шикарных девушек-моделей романтично просвечивали сквозь тонкое белье и вполне заменяли нам недоступные в те годы фотографии из "Пентхауса" и "Плейбоя".

Теперь глаза у меня тоже разбегались, перескакивая с игривых, разящих точно в пах фантазий модельеров на несуразно большие, валящие наповал номиналы ценников. А с них - на милую девчушку, предлагавшую покупателям все это великолепие. Она работала с другим клиентом, и я был вынужден подождать. Действительно, милая шатеночка. Нет, она не похожа была на Белку, но по комплекции соответствовала ей весьма точно, и я уже начал представлять себе, как попрошу примерить выбранное белье. Девушка станет отпираться, стыдливо улыбаясь, я буду настаивать, интересуясь, сколько же стоит эта дополнительная услуга, ведь клиент всегда прав, она начнет глупо хихикать, и кончится эта история бурной страстью в одном из служебных помещений: полумрак, стоны, падающие коробки с товаром, ноги и руки, путающиеся в ленточках и тесемкахs Господи! Что за бред? Это был эпизод из какого-то совсем другого фильма. Я же домой собрался, к женеs