Приглушенные страдания

— Значит, цель твоего клуба — удержать людей от совершения плохих поступков в городе? Как Трейтон?

— И да, и нет. Это не то, для чего я здесь. Мы покупаем дерьмо, мы продаём дерьмо, мы производим дерьмо, мы избавляем город от отбросов, когда они выходят из-под контроля. Нам не нравится, когда наше имя втаптывают в грязь. Трейтон — подонок, и его деятельность затрагивает очень близких мне людей, включая тебя, поэтому я избавлю этот город от него.

Она пристально смотрит на меня, на секунду прикусывая нижнюю губу, прежде, чем, наконец, задать вопрос, который, очевидно, крутится у неё в голове.

— Ты собираешься убить его?

Я удерживаю её взгляд.

— Тебя это пугает, Амалия? Что я могу лишить его жизни голыми руками?

Её глаза расширяются, и она смотрит на меня, по-настоящему смотрит на меня. И я позволил ей. Я позволил ей увидеть всё это. Потому что она должна знать, что я не буду колебаться, когда дело дойдёт до защиты моего клуба и моей семьи. Я буду забирать жизнь за жизнью, если это означает, что я смогу спокойно спать по ночам, зная, что с ними всё в порядке.

— Нет, — шепчет она. — Только не с ним. Он плохой человек, не только из-за того, что он делает в городе, но и из-за того, что он сделал со Скарлетт.

— И тобой.

Она вздрагивает.

И это ещё одна причина для меня найти этого маленького ублюдка и медленно выпотрошить его.

— И со мной, — соглашается она.

— Я заставлю его заплатить за это. Ты можешь быть уверена, что я заставлю его кричать за то, что он сделал с тобой, Амалия. И со Скарлетт. Он, блядь, пожалеет, что вообще родился на свет.

Она сглатывает, а затем говорит мягким, но сильным голосом:

— Ты пугаешь меня, Малакай, но это именно то, чего я хочу в своей жизни.

— Тогда перестань, блядь, убегать от меня.

Она отводит взгляд и, прежде чем я успеваю спросить ещё что-нибудь, меняет тему. Гладко. Быстро. Легко.

— Ты когда-нибудь был женат?

Я качаю головой, и её щеки розовеют. Может ли она это почувствовать? Знает ли она, как чертовски мило она в этом выглядит?

— А как насчёт любви? Ты когда-нибудь был влюблён?

Я снова качаю головой, на этот раз её глаза расширяются.

— Что в этом такого шокирующего? — спрашиваю я её, а затем одариваю волчьей ухмылкой. — Я знаю, это удивительно для такого чертовски привлекательного мужчины, как я, но это правда.

Она хихикает, и это, чёрт возьми, поражает меня прямо в живот.

Совершенство.

— Вот как, — тихо говорит она, её голос счастливый и беззаботный. — И ещё, тот факт, что ты мужчина, и я подумала, что большинство людей были влюблены хотя бы раз в своей жизни. Разве не так мы учимся?

— Зависит от того, как на это посмотреть. Думаю, если я не был влюблён, это значит, что я приберегаю всё это для подходящей женщины, для женщины, которой будет принадлежать всё моё сердце, а не только его кусочки.

Она улыбается.

И это касается её глаз.

И это самая красивая чёртова вещь, которую я когда-либо видел в своей жизни.

Она ещё не знает этого, но она та женщина, для которой я его берегу.

И она получит всё это.

Каждый, до единого, дюйм.

Глава 9

Амалия

Тогда

Я кричу от отчаяния, хлопаю руками по клавишам своего пианино, выбрасываю ноги, пока они не ударяются о его заднюю стенку. Я не могу играть. Прошло четыре недели с тех пор, как мне сделали операцию на ухе, и с тех пор, как я выписалась из больницы, и я не могу играть. Что бы я ни делала. Я пытаюсь, боже, как я стараюсь, но я не слышу высоту звука, я не слышу музыку, я ни черта не слышу.

Кейден переехал к своим родителям и ненавидит меня. Он так сильно меня ненавидит. Так что вдобавок к тому, что я не слышу и не могу играть, я ещё и разрушила чью-то жизнь. Как бы я ни старалась пойти и повидаться с ним, они снова и снова выгоняют меня. Но я всё равно хожу туда каждый божий день, потому что мне нужно, чтобы он знал, что я его не брошу.

Я буду поддерживать его, потому что он заслуживает такого большого уважения.

Но моя музыка — это совсем другая боль. Она была всем. Это было единственное, чем я жила и дышала. У меня была возможность присоединиться к группе после того, как я прошла прослушивание. В следующем году они отправляются в турне со Скарлетт Белл. Скарлетт. Белл. Это был шанс, который выпадает раз в жизни. Когда я играла для них, им нравилась моя музыка.

Они хотели меня.

Они всё ещё хотят.

Только я не могу играть.

Я, чёрт побери, не могу играть.

Мои глаза в отчаянии закрываются, и я пробую снова, пробегая пальцами по клавишам, пытаясь добиться правильной подачи. Я слышу его, достаточно слабо, но я не слышу, насколько громко, или насколько высоко, или что-либо ещё, кроме этого непрекращающегося звона в моих ушах. Я хочу бросить всё и сдаться, но без моей музыки я просто не я.

Прикосновение к моему плечу заставляет меня обернуться и увидеть свою мать, стоящую позади меня. Она смотрит на меня, без сомнения, разочарованная. Она не поддерживает мою музыку. Она не поддерживает мой выбор карьеры и хочет, чтобы я остановилась. Но я прихожу сюда каждый божий день и тренируюсь. Я практикуюсь, и практикуюсь. Я начинаю злиться. Я плачу. Я кричу. Но я не сдаюсь.

— Тебе нужно найти себе другое занятие.

Удивительно, как быстро вы можете научиться читать по чьим-то губам, когда больше не слышите их слов. Это заняло у меня несколько недель, и теперь людям приходится говорить очень медленно, что они все и делают, даже моя упрямая мама, так что мне легче читать то, что они говорят. Даже тогда я всё ещё часто прошу их повторить свои слова.

— Это моя жизнь. Я не откажусь от неё.

— Тебе нужно вылечиться, — говорит она мне, и я читаю разочарование на её лице. — Ты нужна Кейдену больше, чем тебе нужна эта музыка.

— Кейден ненавидит меня.

— У него есть на это полное право, но это не значит, что ты ему не нужна.

Её слова поразили меня, как удар в грудь.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но в комнату входит мой отец и что-то говорит ей. Она немного поспорила в ответ, а затем покачала головой и выбежала вон. Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом, благодарная за то, что он рядом и прикрывает мою спину, потому что, если бы его не было, я не знаю, что бы я делала.

— Как у тебя дела, милая?