Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Кто такой?

Человек в ответ залопотал на гортанном языке, растягивая звуки и покорно кланяясь.

— Китаец?

— Моя да, моя да, — наконец разобрал Лисовский.

— Выходи на свет. Почему прячешься?

— Хоросо, господина. Зао Харка дерется. Тьфу человек!

Лисовский вздрогнул, сразу поняв, что наконец-то у цели.

— Захаров? Кочегар?

Китаец опасливо посмотрел по сторонам.

— Она, она. Сибко дерется.

— Где он, можешь показать? — стремительно спросил Лисовский и замер, сообразив, что нашел союзника, который ненавидит

Захарова так же сильно, как и он, но только боится его.

— Можешь. Ой, сибко тиха. Узнала, вы исите, спряталась.

Китаец, осторожно ступая, пошел в глубь коридора, там был еще трап вниз. Бесшумно соскользнув по нему, замахал руками.

Офицеры оказались у самого днища парохода. Откуда-то тянуло запахом плесневелой воды, она хлюпала под решеткой настила. Остановились перед овальной железной дверью. Китаец взялся за грязную, в пятнах ржавчины ручку.

— Здеся. Занавеска. Зао Харка спрятался, спит.

— Вперед! — толкнул его Лисовский.

— Ой боюси! — отшатнулся китаец, а когда Лисовский толкнул вторично, уперся обеими руками в дверь, все громче и громче вскрикивая: — Убила! Убила меня!

Лисовский отшвырнул китайца, чтобы не встревожил криками Захарова, и, повернув ручку, резко распахнул дверь. Луч фонарика уперся в брезент, перегораживающий помещение...

Только быстрые и решительные действия ошеломят Захарова — он и пикнуть не успеет!.. Лисовский с офицерами бросился к брезенту, рывком сорвал его... Кладовка с пустыми деревянными стеллажами!

Оглянулся: что это значит? Где Захаров?

Овальная железная дверь закрывалась медленно и тихо, как будто виделась во сне. Скрежетнули наружные запоры.

В могильной тишине застучали капли воды.

* * *

Вначале Захаров думал чуток подержать Лисовского взаперти, чтобы тот остыл и успокоился, но тут пришло сообщение, что на поиски отправились генерал и все офицеры.

Как мог надеяться, что Лисовского оставят на произвол судьбы? Конечно же, они должны были его искать, они и ищут. По дороге захватили с собой капитана, боцмана...

Скандал разрастался, принимал угрожающие размеры — и Захаров растерялся. Как быть? Дерзкая выходка с пленением офицеров во главе с Лисовским уже казалась покушением на их жизнь!

— Попался, голубь, — зловеще прозвучало над головой.

Он попытался сбросить чужие, жесткие пальцы, но ему уже вывернули руки за спину, а твердый кулак ткнул в губы.

Сопротивляться бесполезно. Захаров покорился. Но когда его втолкнули в кубрик кочегаров, где у стола, широко расставив ноги, сидел генерал, он выпрямился, поправил на себе шапку и полушубок, с упреком сказал:

— А я шел сам, — слизнул соленую кровь, вытер подбородок. — Шалите, офицеры. Нехорошо.

Привычный кубрик, с бельмами снега на иллюминаторах, пропахший спецовками, с деревянными сундучками под койками, в котором всегда было с кем откровенно поговорить, полежать, распрямив натруженные руки и ноги, милый сердцу кубрик сейчас непримиримо враждебен. Койки на месте, видны сундучки и одежда на гвоздях, но вокруг

хмурые лица, тяжелое дыхание и какие-то необычные запахи.

Генерал, набычившись, смотрит налитыми ненавистью глазами. Не отвечая, глухим от еле сдерживаемого гнева голосом, раздельно, чуть ли не по слогам спрашивает:

— Где наши люди?

Офицеры рядом с ним подались вперед. Они в подбитых ватой шинелях и в башлыках, похожие друг на друга, спаянные недоброй силой и беспощадностью. Не для них здешняя бедная обстановка, двухъярусные койки, теснота. Сразу видно — злые намерения загнали их в кубрик, чтобы разрушить здешний незащищенный, простой мир. Захарову понятна их враждебность. Он перед ними одинок и беззащитен. Но осилил себя, независимо выставил ногу:

— Живы-здоровы ваши люди, к ним и пальцем не притронулись.

Генеральское лицо посветлело:

— Где они?

— Да живы, — пожал плечами Захаров. — Подальше спрячьте свои револьверы, размахались больно. Закрыли их в одном месте, пускай остынут.

— Немедленно! — выкрикнул генерал и поднялся.

— Извольте не кричать, — овладевая собой, посуровевшим голосом отвечает Захаров. — Криком стену не пробьете. Не в плен меня взяли, я для переговоров от всей команды пришел. Будут переговоры? Или только один крик? — С великим трудом удерживался, чтобы в ответ и самому не закричать.

Злость и раздражение заразны. Они или ломают человека, или вызывают ответные злость и раздражение. Захаров не хотел ни того ни другого. Ему нужна середина: разумное спокойствие. В это русло и надеялся перевести разговор.

Захаров не был профессиональным революционером, политиком. Он искал путь к Правде и Справедливости, исконной мечте каждого трудового человека. Он шел к ним на ощупь. У него была житейская хватка, которая передается из поколения в поколение, от отца к сыну и которая воспитывается в борьбе с невзгодами, ее зачастую зовут народной мудростью.

Революция всколыхнула дремавшие в Захарове силы, заставила его по-иному взглянуть на окружающий мир, придала ему смелости. И он пришел к большевикам. И та Правда и Справедливость, которые понял и принял сердцем, за которые боролся на пароходе, поставили его во главе матросов. Он не заметил, как это произошло. Понимание обстановки и природный здравый смысл, от этого решительности больше, чем у других, — и он впереди.

Осознавая, что действует не сам по себе, а от имени команды, чувствуя всю меру ответственности, он вел себя с достоинством.

— Так будет разговор? — уставился взором поверх генерала, чтобы не видеть его лица, наливающегося краснотой.

Рванулось несколько офицеров, — не повернул в их сторону головы. Не дрогнул. Побеги — злая собака будет рвать, стой — порычит и отступит.

— Расстреляю! — шепотом обещает генерал. — Здесь, на месте.

— Жестокосердечный вы народ, — сожалеет, но не пугается Захаров, — А дальше?

— Не твоя забота.

— И ваших побьют. А все из-за чего? Себя не желаете спасать, заботу на других перекинули. Пароходная жизнь такого не терпит.

Поделиться с друзьями: