Приключения четырех дервишей
Шрифт:
Так провели мы шесть месяцев. Плешивец был нашим постоянным собеседником. Иногда мы и ему давали вино. Но оставались неизменными на нем его старая одежда и войлочная шапка. Я думала, что деньги, которые я ему давала, уходят на опиум и ему ничего не остается, чтобы купить себе одежду. Поэтому я велела после этого наполнять его кувшин только золотом. Прошли еще шесть месяцев. Все продолжалось по-прежнему, и одежда его не менялась.
Однажды я сказала ему:
— Почему ты не сменишь одежду? Что ты сделал с деньгами и золотом, которые дали тебе мои доверенные люди?
Он заплакал и сказал:
— Я — несчастный и одинокий сирота. Меня нанял на работу мой мастер. Он кормит меня и дает в год один золотой. Все, что я зарабатываю за день, я отдаю ему.
Скаредность и жестокость того негодяя,
— Ты сможешь сам готовить опиум и приносить мне?
Он с радостью на это согласился. Ему приобрели все необходимые принадлежности для приготовления опиума, его самого отмыли, надели на него роскошную одежду, вылечили голову. Таким образом, очистившись от грязи, он превратился в красивого и сладкоречивого подростка. Постепенно он взрослел и стал ухоженным стройным юношей, и без его общества мы уже не представляли свою жизнь. И дело дошло до того, что желание видеть его стало мечтой моих очей, и повелитель любви к нему нашел приют в моем сердце. Если минуту не видела его, сердце начинало колотиться, я бледнела. Мои собеседницы по моему состоянию догадались о моей любви.
Когда бледнеют щеки, сердце бьется —
Любовь на поруганье остается.
Три года я страдала от любви к нему, под разными предлогами после разлуки искала встречи с ним. Через три года няня посоветовала, чтобы он при людях больше не входил в гарем и не подавал этим повода людским толкам. Нужно было наши встречи скрывать от людей. Поэтому решили поручить ему такие виды услуг, под предлогом которых он мог бы войти в число доверенных дворцовых людей. Решив так, я велела на две тысячи туманов купить ему тканей и открыть для него на перекрестке дорог большую лавку, и ради меня ему делали во всем снисхождение.
Затем по соседству с гаремом ему купила я двор, подарила слуг и служанок. В тайне от людей от моего сада к его двору я велела прорыть подземный ход. Каждую ночь по тому ходу я вызывала его к себе и до самого утра была его собеседницей и возлюбленной. В одну из ночей я увидела отраду моей души хмурым и не в настроении. Я спросила о причине этого.
Он сказал:
— На краю города продается сад. Он настолько хорош, просторен, ухожен и чист, что подобного нет во всем вилояте. Стоит он три тысячи туманов, а продают за тысячу, но у меня нет столько золота.
Я знала, что он сам не тяготеет к золоту, и решила исполнить его желание, постаралась успокоить его и затем уплатила стоимость сада. Сад был куплен. В одну из ночей я обошла с ним сад. Действительно он был отрадой души и вместилищем веселья. Так в радости я провела еще некоторое время... проходили дни, и опять я увидела его удрученным. Спросила, в чем дело.
Он сказал:
— Продают рабыню-римлянку. Хорошо поет и прекрасно играет на чанге. К тому же воспитана, образованна и знает все житейские премудрости. Если позволишь, тебе, моей царице, я купил бы ее.
Зная, что он этого хочет, я спросила о ее цене.
— Двести туманов,— ответил он. Я тут же вручила ему золото — ее стоимость и подарила ее ему. Он купил и привел служанку в дом. Однажды ночью мы сидели за беседой. Теперь он был всем доволен и ублаготворен. Она действительно была во всем совершенна и исполнительна. Я подарила ей одежду и украшения. Некоторое время прошло в радости и веселье. Как-то ночью евнух пошел позвать юношу, но вернулся один и сказал, что он заболел. Охваченная волнением и нетерпением, я сама пошла к нему. Смотрю, он, положив голову на колени невольницы, любуется ее лицом. По глазам я поняла, что сердце его склонилось к ней. Несмотря на вспыхнувшую ревность и охватившую меня дрожь, я постаралась взять себя в руки. Увидев меня, они испугались и разбежались по углам. Я, сделав вид, что не обратила на это внимания, спросила его о здоровье. Он стонал и корчился... словом, после случившегося юноша никак не мог прийти в себя. Я же ночи напролет горела в огне разлуки. Опять в одну из ночей я послала за ним человека. Он вернулся и сказал, что его нет дома. После этой
вести в груди моей вспыхнул огонь ревности. Я притворилась спящей. Когда все уснули, я встала с постели, отозвала одну из служанок в сторону и спросила о юноше. Она ответила:— Он увлечен той невольницей и сегодня ночью отправился в сад, чтобы без помех беседовать с ней.
При этих словах мир померк перед моими глазами. Я отправилась в сад. Добралась туда и нашла ворота запертыми. С большим трудом через забор я проникла в сад. Это был четырнадцатый день месяца. Луна стояла в зените. Я чуть ли не бегом шла по озаренному луной саду и застала обоих блаженствующими в объятии друг друга. Слившись, словно молоко с сахаром, крепко обнявшись, они приникли уста в уста. Увидев это, я без сил опустилась под розовым кустом. Я словно онемела, не могла вымолвить ни слова, не могла ступить ни шагу. Когда они нацеловались и оторвались друг от друга, сели пить вино. Так случилось, что невольница села как раз напротив меня, а юноша — спиной ко мне. Невольно я прочла эти строки:
Что сделала я, что терзает меня небосвод,
За мною гоняется сутками смерть напролет?
Какие несчастия могут быть больше моих,
Когда мой светильник горит для собраний других.
Невольница, услышав мой голос, отбросила бокал и, указав рукой на юношу, сказала:
— И чего понапрасну мучаешь и нас и себя? Юноша, увидев меня, сказал:
— Малика! Да сохранит тебя Аллах! Что тебе от нас нужно? Или купила ты меня за деньги? Мы отказались и от дома и от состояния, но ты никак не оставляешь нас в покое. Я сказала:
— Действительно, что тут такого? А что, если и я сяду и приму участие в вашей беседе?
Он сказал:
— Пока я не лишу себя жизни, ты не оставишь меня в покое.
Подстрекательница-невольница разжигала в нем гнев своими укорами, и юноша выхватил из одежды острый кинжал, который купила и подарила ему я, и хотел вонзить его себе в грудь. Я подбежала к нему, схватила за руки и, припав к его ногам, сказала:
— Да быть мне жертвой за тебя, меня убей, я заслужила смерти.
И он в гневе начал колоть меня кинжалом по спине, бокам, рукам и коленям. Это продолжалось до тех пор, пока я не потеряла сознание. Что было потом — не знаю. Когда я очнулась и открыла глаза, я увидела себя в сундуке и тебя у моего изголовья. Я думаю, юноша хотел сбросить сундук в ров. Но случайно сундук упал на берег и ты наткнулся на него и таким образом спас мне жизнь. Тогда целью моей жизни стала месть, за свою кровь я должна была отомстить тому наглецу и той блуднице. Человек, которого я вызволила из того бедственного состояния и дала ему такое высокое положение, посмел сотворить со мной такое зло...
Дервиши! Я был восхищен смелостью и решимостью красавицы и с удивлением спросил ее:
— Как смогла ты за полдня раздобыть столько служанок и все необходимое для пиршества?
Она ответила:
— Взяла у управляющего отца. Я спросил:
— В те дни, когда ты отсутствовала, родители не обеспокоились и не искали тебя? Что ты им сказала в свое оправдание?
Она сказала:
— Такой-то, правители Шома обычно шесть месяцев живут в столице, шесть месяцев разъезжают по вилоятам. Как раз мое исчезновение совпало с поездкой отца. Мать же из благоразумия и осторожности молчала об этом и искала меня тайком. Когда ты пошел звать в гости того юношу, я накинула чадру и пошла домой. Встретилась с матерью, она спросила, что случилось. Я ответила:
— Клянусь Аллахом, я отсутствовала не по своей вине. Что бы там ни случилось — я жива и здорова и со мной мое доброе имя.
Мать очень обрадовалась мне. Я упала к ее ногам и попросила дать мне еще три дня и понемногу всего, мне необходимого. Мать меня очень любит, поэтому позволила делать все, что мне угодно. Я же велела своим людям поскорее перетащить вещи в тот двор и отомстила все-таки этим неблагодарным... Вот и вся моя история. Теперь ты доволен?
Дервиши, я сказал ей:
— Красавица, ты обрадовала меня тем, что ты друг страдающим и несчастным, но ты ничего не знаешь о моей душевной боли.