Приключения древнего рецепта

На лице у гостя появилось выражение уязвленной честности.

– Мадам, меня зовут Чак Бредфорд, - ласково произнес он.
– Я не собираюсь красть рецепт вашего супруга. Напротив, я хочу ему помочь. В таких делах необходимо коллективное мышление. Вместе с ним мы...

– Вместе? Как бы не так! Я вам не позволю заработать миллион долларов на нашей идее!

– Я уже знаю рецепт.

– Тогда возьмите заодно и гранки, - сказал Сэм.
– Но они еще будут мне нужны.

– Только взгляну на способ приготовления, - сказал Чак и принялся лихорадочно списывать рецепт в записную книжку. Затем, отбросив всякий стыд, он схватил бутылку с эликсиром - и был таков.

Всю следующую неделю Руфь не выходила из дому, не включала радио и не смотрела телевизор. От рекламы нигде не было спасения. "Шевелюра" гарантирует шевелюру! Не просто чуть больше волос! Не просто чуть меньше лысины! Те же волосы, что росли у вас когда-то! Волосы вашей ослепительной юности!"

К концу недели от "Шевелюры" пришел чек на тысячу долларов. Руфь изодрала бы его в мелкие клочки, но теперь у нее уже не было сомнений, что скоро и впрямь появится маленький, и это ее остановило.

– Вот она, наша доля от эликсирных барышей, - плакала она, размахивая чеком под самым носом у Сэма.

– Вполне приличная сумма, - отвечал довольный Сэм.

– Ты - невозможный человек. Да знаешь ли ты, сколько они заработали на этом деле?

– Меня не интересуют чужие заработки.

– Ну попадись мне только этот Чак Бредфорд, - сказала Руфь, скрипнув зубами, - уж я ему...

В дверь позвонили. Вошел Чак.

– Не надо, Руфь, - попросил Сэм, - боюсь, он этого не вынесет. Он похож на...
– Сэм замялся, подбирая слова.

Чак и в самом деле выглядел ужасно. Вновь отросшие волосы жалко свисали на его замученное и осунувшееся лицо.

– ...На паршивого побитого пса, - докончила вместо мужа Руфь.
– Ну и нервы же у вас, Чак Бредфорд! Сначала вы нас обжулили, а теперь набрались наглости и заявились в гости?!

– Нервы?
– простонал Чак. Он упал на стул и обхватил голову руками.
– У меня больше нет нервов. Они полопались от перенапряжения. Сэм, со времени Нерона мир не знал таких ужасов.

– О чем вы толкуете?
– подозрительно спросила Руфь.

– Не притворяйтесь! Вы были с ним заодно.

– В чем дело?

– Нечего, нечего, - сказал Чак, - вы меня впутали в эту историю, вы и выпутывайте.

– Неполадки с эликсиром?
– спросил Сэм с еще более кротким, чем обычно, видом.

– Провалиться мне на этом месте, если это не так.

– Этого я опасался.

– В чем дело?
– повторила Руфь.
– Никогда мне ничего не рассказывают. Ваши волосы, Чак, в полном порядке.

– Да, мои-то волосы, черт бы их драл, в порядке, - простонал Чак.
– Я рву их целыми прядями, а они отрастают заново. У всех, кто пил из бутылки Сэма, отросли волосы. Столько волос, сколько душе угодно. И ничего с ними не делается. Беда в другом.

– Ближе к делу, - потребовала Руфь, - выкладывайте, что там у вас?

– Мы не потеряли даром ни одной секунды, - продолжал Чак, не обращая на нее внимания, - через несколько часов производство закрутилось на полную катушку. Не дней, слышите, а часов! Упаковка, реклама - все шло как по маслу. А как раскупали этот эликсир! О, как его раскупали! В магазинах, аптеках, супермаркетах, в уличных киосках, у продавцов сосисок, всюду. Догадайтесь, чем же все кончилось?

– Чем?
– взвизгнула Руфь.

– В первую неделю волосы отрастают, а затем выпадают начисто. И не только новые волосы, но и старые тоже. Вот что я вам скажу: если не принять срочных мер, то скоро нельзя будет отличить Бродвей от бильярдного стола. А теперь угадайте, кого в этом обвиняют? Меня! Слышите, меня!

Руфь хохотала, пока у нее из глаз не потекли слезы.

– Сэм, вы обязаны мне помочь, - продолжал Чак, ухватив его за лацканы пиджака.
– Это ваш долг. Чего вы намешали в свое снадобье, кроме того, что в рецепте?

– Ничего, - отвечал Сэм, деликатно высвобождая лацканы.
– Абсолютно ничего. Только то, что написано. Кобылье молоко, моли и белое вино.

– Так почему после вашего снадобья волосы отрастают, а после нашего выпадают?

– Суть не в том, из чего вы делаете, - заметил Сэм, - а как вы делаете. Очевидно, у вас неверная технология.

– Но мы в точности следовали рецепту, Сэм. В точности.

– В том-то и беда. У вас неверный рецепт.

– Ах, так вы нарочно подсунули нам фальшивый рецепт?

– Ну, вот еще!
– возмутился Сэм.
– Если я что-то делаю, то делаю, как надо. Мой покойный папочка всегда говорил: сынок, коли уж берешься за дело, так делай на совесть.

– Это прямо пытка какая-то, - застонал Чак, - лучше уж загоняйте мне под ногти иголки. Так и знайте, если вы немедленно не объяснитесь, я выброшусь в окно.

– В рукописи, которую я отослал в эпиграфический журнал, ошибок не было. Но в гранках была опечатка. Я тут ни при чем.

– О боже, а ведь я пришел к вам просто от отчаяния, - сказал Чак, - у меня и в мыслях не было, что вам известно, в чем дело. Наши химики работают день и ночь. В ближайшие год-два они, вероятно, во всем разберутся, но мы не можем ждать. Я не могу ждать так долго. Меня линчуют. Сэм, где опечатка?

Сэм повернулся к аппарату для чтения микрофильмов и принялся делать заметки на больших карточках из плотной бумаги.

– А вот этого я вам не скажу.

– Знаете и не хотите сказать?

– А с какой стати?

– Ну вот, наконец пошел деловой разговор, - сказал Чак, вырывая у него из рук аппарат.
– Сколько? Пять тысяч? Десять? К черту! Мои нервы не выдержат! Хотите миллион? Берите! Где опечатка?

Сэм забрал аппарат и принялся за чтение.

– Мой папочка всегда говорил, - рассеянно заметил он, - сынок, не в деньгах счастье.

– Послушай, Сэм!
– вскричала Руфь, вырывая аппарат.
– Миллион долларов!

– Сколько вы хотите?
– спросил Чак, бледный, словно только что сорванный шампиньон.

– Мой папочка всегда говорил...

– Не надо!
– взмолился Чак.
– Согласен. Для вас, псих вы этакий, счастье - не в деньгах. Мы раздобудем вам что-нибудь еще. Что вам надо для счастья?

– Что ж...
– задумчиво пробормотал Сэм. В комнате стало тихо. Последовала долгая пауза.
– Для счастья мне нужна эпиграфика.