Приключения двух друзей в стране прошлого

Или действительно Норландии приходит конец?

А Мундфит продолжал:

— Справедливости ради следует сказать, что первый удар нанесли не вы. Это сделал ваш сотоварищ, мистер Маунтен, который только что явился сюда с целью все рассказать королю о ночном митинге у Шервудского леса…

— Мерзавец!

— Предатель!

Эти ругательства одновременно выкрикнули Паулет и Тальбот. Мундфит успокоил их движением руки.

— Это он донес вам о митинге? — злобно спросил Паулет.

— Нет, зачем же? Я сам был там, — скромно улыбнулся Мундфит.

Теперь пришла очередь удивляться и Маунтену. Лорд-канцлер знал все? Почему же он не принял мер?!

— Наш покровитель очень слаб здоровьем… да и рассудком, — продолжал Мундфит. — Вы же знаете, джентльмены, что здесь, в этой фантастической Норландии, мы укрыли его от живого духа современности. И вот этот дух так резко, так грубо срывает завесы, которыми мы окружили мистера Фланагана. Я много думал эти дни, джентльмены, и решил пойти на уступки…

Члены профсоюзной делегации радостно оживились.

— Но должен вас упрекнуть, джентльмены, вы пошли неверным путем. Зачем было соваться к королю? Ведь вы могли убить его, а может, и убили… Для переговоров надо было явиться ко мне…

— Позвольте вам заметить, ваша светлость, — начал Тальбот.

— Мистер Мундфит, с вашего позволения, — мягко перебил его собеседник.

— Мистер Мундфит, вы сами виноваты в создавшемся положении. Раз вы лично присутствовали на нашем митинге, вы могли предложить свое посредничество, не ожидая наших решительных шагов…

— Э… э… Видите ли, мистер Тальбот, вы, кажется, тоже адвокат.

— Совершенно верно, сэр!

— Так вот, вы знаете, что мы, адвокаты, не так быстро принимаем решения… Мы обдумываем все «за» и «против», мы выбираем, куда выгоднее примкнуть… Этим занимался я во время болезни короля, то бишь, мистера Фланагана, но, к несчастью, сегодня мистер Маунтен без моего ведома пробился к королю со своим доносом, и я едва подоспел к началу аудиенции. А тут еще доклад этого дурака лакея… Впрочем, он, кажется, совсем не дурак, действовал умышленно. Но довольно об этом, джентльмены! Не будем ворошить свои и чужие вины. Надо обсудить, как спасти существование Норландии, которое висит на волоске…

— Вы думаете, это еще можно сделать? — тревожно спросил Паулет.

— Думаю…

Дальнейшие события подтвердили, что у Мундфита был точный расчет. Он уступил почти всем требованиям рыцарей с одним непременным условием, что видимость должна остаться прежней.

Пусть король во время своих прогулок по-прежнему встречает на дорогах рыцарей, закованных в латы, в сопровождении оруженосцев с мечами и копьями. И какое дело королю до того, что латы картонные, а мечи деревянные? Пусть будут в замках печи вместо каминов — ведь король не ездит в гости к рыцарям, а если и вздумает куда явиться, печь всегда можно замаскировать под камин. Так же легко договорились и о жалованье рыцарей и оруженосцев, и о выходных днях, и о драгоценностях для жен…

Ну, а как обстояло дело с «ужасными» словами, которые король Джон VI услышал от Генри Маунтена и лакея? С этим обошлось просто. Когда Джон Фланаган оправился от болезни, Томас Мундфит с помощью врача легко уверил его, что с ним случился припадок, и ему, королю, в бреду чудились разные запретные слова… Какие слова? Об этом благоразумно не говорилось, и его величество Джон VI остался при твердом убеждении, что в Норландии все остается по-прежнему, что окружающая его средневековая старина незыблема, нерушима.

Однако действительность вскоре показала, что и Джон Фланаган и те, кто устраивал за его спиной хитрые сделки, жестоко ошибались.

Буря

Джером Бирн узнал о соглашении, которое лорд-канцлер заключил с профсоюзом рыцарей и оруженосцев. Томас Мундфит сам похвалился секретарю, как ему удалось отвести угрозу, нависшую над Норландией.

— А простонародье? — спросил Бирн.

— Что, простонародье?

— Его положение улучшено?

Мундфит рассмеялся.

— Ты же был вместе со мной на митинге и слышал, что об этом никто не поднимал вопроса.

— Вы не боитесь, ваша светлость, что они сами его поднимут?

— Кто? Эта серая неорганизованная масса, все эти угольщики, дровосеки, пастухи?.. Ну, милейший Бирн, ты слишком высокого мнения об этом сброде! Их удел — копаться в грязи и плюхаться на колени перед всяким проезжающим мимо высокорожденным лордом!

— Боюсь, милорд, что вы заразились слепотой короля и так же, как он, не хотите думать о том, что на свете существует мощный рабочий класс и что у этого класса есть своя гордость.

— Хо-хо-хо! Марксистская проповедь! Да уж ты не красный ли, милейший Бирн! Брось болтовню, ты же мой секретарь!

Скрывая ярость, Бирн вышел из покоев лорд-канцлера.

Началась усиленная деятельность норландских коммунистов. Дровосек Джерри и другие агитаторы каждый в своем районе собирали народ на тайные сходки и рассказывали, как рыцари вошли в сделку с лорд-канцлером и улучшили свое положение, пальцем о палец не ударив для простолюдинов. Рассказы агитаторов падали, как искры в порох.

Принимались резолюции, выносились решительные требования. Все это собиралось у Джерома Бирна.

Наконец пришел день, когда Бирн решил открыть карты. В час обычного доклада лорд-канцлеру Бирн вышел к нему с толстой пачкой разнокалиберных листков, исписанных корявыми почерками.

— Что это такое, Бирн? — с изумлением спросил Мундфит.

— Эго политические и экономические требования того сброда, который вы так презираете, ваша светлость! — не скрывая насмешки, ответил Бирн и положил бумаги на стол.

Мундфит начал просматривать их, и чем больше он читал, тем больше багровело его лицо.

— Но это черт знает что! Это возмутительно! — бормотал он. — Если принять все их требования, то Норландия полетит вверх тормашками!

— А вы не думаете, сэр, — спокойно спросил Бирн, — что для этого как раз приспело время?

Внезапная догадка осенила Мундфита, и он почти со страхом уставился на Бирна.

— Да вы на их стороне! Кто же вы такой на самом деле, Джером Бирн?