Приключения Конана-варвара (сборник)

Пока он раздумывал над тем, как удрать с балкона и при этом не оказаться в пределах досягаемости Твари, в зал внизу с ревом вломились стигийцы. Вряд ли они были намного лучше призраков. При первой же возможности они с радостью схватят его и превратят в раба. Конан прекрасно понимал, что, несмотря на всю свою чудовищную силу и навыки бойца, он не сможет противостоять сорока вооруженным воинам. И если он не сбежит отсюда немедленно, они непременно заметят его и захватят в плен. Ему предстояло выбрать между быстрой смертью и рабским существованием в плену у стигийцев, и он не был уверен, какой из двух вариантов предпочтительнее.

Но если стигийцы отвлекли мысли Конана от призраков, в то же время они переключили внимание последних на себя. Снедаемые безумным голодом, призрачные тени отвергли Киммерийца ради сорока стигийских воинов, разбивших лагерь внизу. Совсем рядом с ними появилась живая плоть и жизненная сила, которой было достаточно, чтобы трижды удовлетворить их призрачную страсть. И подобно осенним листьям они устремились через балюстраду вниз с балкона.

Стигийцы вольготно расположились вокруг костра, передавая из рук в руки бутылки вина и обмениваясь гортанными возгласами. Хотя Конан знал всего несколько слов на стигийском диалекте, он догадывался, о чем они говорят, по интонации и жестам воинов. Вожак – наголо бритый гигант, ростом не уступавший Киммерийцу, – клялся, что никакая сила не заставит его тронуться в путь в такую ночь. Они дождутся рассвета в этих развалинах. По крайней мере местами крыша выглядела достаточно надежной, чтобы под ней можно было укрыться от проливного дождя.

Осушив еще несколько бутылок, стигийцы, согревшиеся и обсохшие, стали устраиваться на ночлег. Костер почти догорел, потому как собранных ими сучьев оказалось слишком мало. Главарь ткнул пальцем в одного из своих людей и коротко пролаял что-то. Тот было запротестовал, но после недолгих препирательств со стоном поднялся и принялся надевать кольчугу. Насколько мог понять Конан, ему выпало первым нести караул.

Вскоре воин с мечом в руке и щитом наготове уже стоял на границе круга света, отбрасываемого костром. Время от времени он отправлялся в обход зала, останавливаясь, чтобы осмотреть извилистые коридоры или выглянуть в дверь наружу, где уже стихала буря.

В тот момент, когда часовой остановился в дверном проеме спиной к своим товарищам, меж спящими телами возникла уродливая черная тень. Она медленно густела, вбирая в себя клочья призрачного тумана. Ее питала сила тысяч и тысяч мертвых существ, бывших некогда живыми. Вид ее был ужасен – бесформенная колышущаяся масса, шевелящая бесчисленными руками и отростками. Колоссальную тушу поддерживала дюжина коротких ножек. А наверху, подобно уродливым плодам, на отростках колыхались десятки голов: некоторые выглядели живыми, с лицами и волосами; у других на месте глаз красовались провалы, а раздувающиеся ноздри располагались где попало.

При виде этого стоголового монстра в тускло освещенном зале кровь застыла бы в жилах у самого бесстрашного воина. Конан почувствовал, как волосы у него встали дыбом, а по коже пробежали мурашки, когда он с отвращением взирал на происходящее.

Тварь сделала несколько неуверенных шагов. Наклонившись, она ухватила одного из стигийцев дюжиной зубастых челюстей. Когда тот в ужасе закричал, просыпаясь, тварь разорвала его на несколько частей, забрызгав его спящих товарищей кровью и внутренностями жертвы.

7. Бегство от ночного кошмара

В мгновение ока стигийцы вскочили на ноги. Все они были опытными воинами и безжалостными грабителями, но представшее перед ними жуткое зрелище исторгло из их глоток слитный вопль ужаса. Привлеченный криками, часовой вбежал в зал и атаковал монстра сзади, нанося ему удары мечом. Главарь, выкрикивая команды, схватил первое подвернувшееся ему под руку оружие и вступил в бой. Остальные, хотя и не до конца стряхнувшие с себя сонную одурь, быстро схватили мечи и копья, чтобы защититься от твари, которая неуклюже металась между ними.

Мечи врезались в бесформенные бедра; копья протыкали раздувшееся, покачивающееся из стороны в сторону брюхо. Отрубленные руки и отростки чудовища летели во все стороны под ударами мечей и, извиваясь в корчах, падали на пол. Но монстр, похоже, не чувствовал боли. Он хватал одного человека за другим. Некоторым стигийцам он попросту отрывал головы. Других он цеплял за ноги и колотил о колонны, пока они не превращались в кровавые ошметки.

Пока Конан наблюдал сверху за бойней, с десяток стигийцев были забиты до смерти или разорваны на куски. Рваные раны, которые они наносили монстру своими мечами или копьями, тут же затягивались и заживали. На месте отрубленных рук и ног вырастали новые.

Видя, что у стигийцев нет никаких шансов против монстра, Конан решил, что сейчас самое время спасаться бегством, пока тварь занята работорговцами и пока она не перенесла свое внимание на него. Рассудив, что спускаться в зал было бы неразумно, он нашел другой выход и вылез наружу через окно. Оно выходило на крышу террасы, выложенную разбитой черепицей. Один неверный шаг – и сквозь дыру в обшивке он рухнет на землю.

Проливной дождь сменился надоедливой моросью. Луну, повисшую почти прямо над головой, то и дело закрывали облака. Глядя вниз с парапета, опоясывавшего террасу, Конан решил, что в одном месте наружная лепнина вместе с плетями ползучих растений, карабкающихся снизу, позволят безопасно спуститься на землю. С ловкостью обезьяны, перебирая руками причудливые украшения, он полез вниз.

Теперь луна заливала ярким светом внутренний двор, где стояли лошади стигийцев. Кони переступали копытами и нервно ржали, напуганные звуками смертельной схватки, доносившимися из большого зала. Шум боя заглушали громкие вопли боли, издаваемые людьми, которых тварь безжалостно рвала на куски.

Конан спрыгнул вниз, мягко приземлился на ноги и бегом устремился к большой черной кобыле, принадлежащей главарю шайки. Он бы предпочел задержаться, чтобы обобрать трупы, поскольку их оружие, доспехи и съестные припасы ему бы не помешали. Кольчуга, которую он носил, пиратствуя вместе с Белит, уже давно проржавела и зияла дырами, а его бегство из стана бамула оказалось столь поспешным, что он просто не успел экипироваться должным образом. Но никакая сила не заставила бы его войти обратно в зал, где правил кровавую тризну чудовищный монстр из ночных кошмаров.

Когда молодой киммериец отвязал поводья кобылы, из дверного проема вывалилась пронзительно вопящая фигура и рванулась к нему через двор. Конан увидел, что это был тот самый воин, кому выпало первым стоять на страже. Шлем и кольчуга уберегли стигийца от участи, постигшей его товарищей.

Конан уже открыл рот, чтобы заговорить. Между ним и стигийцами никогда не было особой любви; тем не менее, если этот малый оказался единственным, кто уцелел изо всей шайки, Конан с удовольствием заключил бы с ним временный союз, пока они не добрались бы до населенных земель.

Но Конан так и не успел сделать свое предложение, потому что пережитый ужас повредил рассудок плотного и крепкого стигийца. Глаза его дико сверкали в лунном свете, на губах выступила пена. Он несся прямо на Конана, размахивая скимитаром, лезвие которого зловеще поблескивало в свете луны, и орал:

– Отправляйся обратно в ад, демон!

Повинуясь первобытному инстинкту самосохранения, Конан действовал, не рассуждая. К тому времени, когда стигиец подбежал к нему на расстояние вытянутой руки, меч Конана уже покинул ножны. Сталь вновь и вновь ударялась о сталь, высекая искры. Когда обезумевший стигиец откинулся назад, собираясь нанести очередной удар, Конан вонзил ему свой клинок в горло. Стигиец выронил скимитар, схватился руками за пробитую шею, покачнулся и упал.