Приключения в приличном обществе

Машину мою тоже пригнали, бросили ее у ворот. Пистолет видимо не нашли. Иначе я бы это уже на себе почувствовал.

Запертый в комнате на втором этаже, я имел достаточно времени для размышлений.

Пуля? Яд? Захватить чье-либо сознание? Как? И куда мне свое девать? Навыков киллера у меня не было. У Евы тоже. Кем-то забытый молоток валялся у батареи отопления. Бесполезный в моей ситуации: я никогда бы не смог убить человека молотком.

На тахту была брошена настоящая волчья шкура, в которую оборотнем любил иногда рядиться Леопольд, пугая шлюх, незнакомых с этим его фокусом, кое-кого из обслуги и в особенности терьера, который всегда поджимал хвост в таких случаях и застенчиво скулил. Нет, и шкурой мне его не напугать до смерти.

Ева выглянула в окно: периметр участка был огражден стеной. Впрочем, я это и без Евы знал. Выбраться наружу можно было лишь по решетке ворот.

Дорога, не виляя, уходила в сторону города, отмеченного облаком смога поверх невидных отсюда домов. Пространство между особняком и городом было совершенно пусто: глина, желтые ковыли. Заря багряна. Над окном, словно нож гильотины, нависло пуленепробиваемое жалюзи.

Прежде всего, я попытался взять себя в руки. Что мне грозит? Уверен, он первый воспользуется моей беззащитностью, прежде чем передать меня автослесарю, как обещал. Вновь меня дрожь пробрала от этого.

Обслуживающий персонал замка состояла из шести человек: четыре охранника, повар и эконом, поддерживающий порядок в доме. Прочая обслуга: кочегары, дворник, поденщики поступали из города по мере надобности

В комнате был туалет, холодильник, еда. Я отужинал.

Ах, нет, господа. Описывать это убийство свыше моих сил. Я и так вам описал несколько. У меня уже от умерших мурашки. Господь и без этого сердит на меня, так что пусть это останется между нами. Ужас, кровь, отрубленная голова Леопольда. Было б жестоко с моей стороны вас нагружать такими подробностями. Я сотворил, мне с этим и жить. Иль рассказать?

Жалюзи, а вернее толстая стальная штора, непроницаемая для пуль даже 11,5 калибра, опускалось по мере надобности натяжением стального троса, а в верхнем положении удерживалась фиксатором. Надобность в нем возникла лишь однажды, и Леопольд считал, что эта конструкция спасла его мебель от пуль.

Не долго думая, я тоже решил ею воспользоваться. Освободил защелку фиксатора. Блок, по которому скользил трос, застопорил молотком, чтоб жалюзи самопроизвольно не пришло в движение. Теперь, если дернуть за трос, стальной лист рухнет вниз и отрубит ему голову, если заставить Леопольда свеситься через подоконник. Стальной шнур я выпустил за окно и прикрыл краем портьеры. Я твердо решил не дать себя изнасиловать, ибо это триллер, триллер, триллер, а не низкопробный порнографический роман.

Вероятно, женская конституция моего организма повлияла на мое мышление. Род мужской, пол женский. Мужчина бы до этого не додумался. И уж тем более не смог бы осуществить. У Евы же все гладко сошло. Словно волчица внутри меня планировала и осуществляла.

Я заставил себя поспать перед подвигом, чтобы набраться сил - в дороге мне не пришлось выспаться. Когда же проснулся, было совсем темно.

Шагов за дверью не было слышно: самую тяжелую поступь скрадывали ковры, поэтому, как я ни был готов к вторжению Леопольда, дверь распахнулась нежданно. Он лишь заглянул в комнату, убедиться, что Ева здесь и находится в добром здравии. Рука с телефоном поднята к уху,

– Буду счастлив снова видеть свои деньги, - сказал он в трубку, и хотя он тут же вышел, дверь не потрудился прикрыть.

– Я должен взять его живым и выслушать.

– Да зачем он вам, шеф?
– спросил, вероятно, его собеседник, скорее всего Каплан, ибо я тут же вообразил, что речь шла обо мне.

– Я хочу его! Понял? Каблук!
– Это относилось уже к охраннику.
– Кто там киснет у тебя в вестибюле?

– Пеца.

– А где второй? Отправь их на помощь к Каплану.

И еще одна догадка, в связи с конем. Мне стало теперь совершенно ясно, что от гибели не уйти, пока жив Леопольд. Он верил гадалкам.

– Иди сюда, - позвал он, даже не взглянув в мою сторону. Обернулся к зеркалу, расслабляя узел галстука. Нежно-оранжевый, отметил я. Цвет галстука соответствовал его настроению. Он и мурлыкал что-то оранжевое.

Не знаю, как поступила б на месте Евы менее щепетильная девушка. Наверное, сочла бы за честь. Но поскольку в ней был я, а моральные ресурсы во мне неисчерпаемы, то я не шелохнулся, стоя у подоконника, задом упираясь в него. Да и к голым мужчинам я отношусь с отвращением. Так что эстетические соображения тоже примите в расчет.

– Что ж ты не подойдешь, сучка? Или я ошибся номером, забрался не в свой отель?

Он обернулся. Удивления в его взгляде не было. Возможно, он и не ждал от добычи доверчивости. Его мысли ясно читались на его лице. Ясность мыслей сочеталась с их гнусностью.

Ева лишь плотнее прижалась к радиатору.

Он стал, мурлыча, порхать по комнате, как это позднее бывало с графиней, когда она тоже хотела меня. С припевками, с подтанцовочкой, делая это весело, вприпрыжку, кружа. В предвкушении маленького преступления. В предчувствии эротических ощущений. Обмануло его предчувствие.

Потом он сообразил, что танцу не хватает музыки, мурлыканью - аккомпанемента, и нажал кнопку стерео. Полилось что-то лирическое. Он закружил соответственно новому темпу, жестами приглашая присоединиться к нему. Еще один повод для аналогии с графиней: видимо, эрото- и мело- мания находятся в тесной связи

Кроме тех метров, что разделяли нас, между нами был небольшой круглый стол и несколько кресел. Маньяк приблизился, танцуя, к столу и стал огибать его, отбрасывая кресла. Я двигался по той же дуге, но с противоположной стороны.

Такие игры Леопольду нравились. Распаляли его. Возжигали в нем вожделение. Мне же это было на руку тем, что делало более естественным мой выход в окно. Да и шум, нами производимый, не должен был охрану смущать, даже если достигал ее ушей. Метраж комнаты позволял длить игру до изнеможения.

Он с легкостью вскочил на стол и отбарабанил чечеточку. Я нырнул под кровать. Он еще потанцевал на столе, потом спрыгнул. Долго танцевать в одиночестве и в отсутствие зрителей даже самому заядлому танцору скоро наскучит.

Он заглянул под кровать.

– Ну же, детка... Вылезай оттуда сюда. Сопротивление мне бесполезно.

Чем несговорчивей невеста, тем верней для нее венец.

Ева, пыхтя, вылезла с другой стороны.

Мой жених выпрямился и мгновенье смотрел на пустую постель. Ощущенья откладывались. Он нахмурился. Он немного ушибся о ребра кровати, попытавшись достать меня в прыжке.

– Это не смертельно, - сказал я, глядя, как он кривится, почесывая коленную чашечку, олух мой, Олоферн. Не хватало еще забеременеть от такого.