Приключения в приличном обществе
Шрифт:
– И не смешно, - сказал он.
Он уже не кружил, не вальсировал, а в своем стремлении к цели был приапически прям. Я уходил от него легко. Хладнокровно, хоть и запыхавшись. Мы еще вокруг кресел немного побегали, попрыгали через кровать.
Он приостановился и перевел дух. Прическа его растрепалась. Капли пота выступили на лбу. Первые признаки раздражения появились на его лице. Он взглянул на дверь, не призвать ли на помощь, но вместо этого скинул галстук и пиджак. Меня беспокоил воротничок его рубашки: не слишком ли жестко он накрахмален, не смягчит ли удар? Мы опять принялись кружить вокруг стола, в пылу игры он был с места сдвинут и стоял теперь слишком близко к подоконнику. Разделяли
Он зарычал, как человек, которого оскорбили действием, и двинул на меня стол, пытаясь прижать меня им к батарее отопления, но я вспрыгнул на подоконник и распахнул окно.
На газоне - пятно света, падавшего из окна. Второй этаж. Цепляясь за подоконник, я свесился вниз и нащупал ногой выступ карниза, нависшего над окном первого. Выступ был очень узок, едва помещалась на нем узенькая Евина ступня, поэтому приходилось придерживаться за подоконник. Высунувшись в окно, он мог бы ухватить меня за руку.
Он и высунулся.
Я схватился за кольцо, которым заканчивался трос, и бросился вниз, повиснув в полутора метрах над землей.
Вверху клацнуло жалюзи, словно акула зубами щелкнула. Пятно света на газоне исчезло. Теперь можно стрелять без вреда для мебели.
Преимущество декапитации в том, что этот вид казни не производит шума. Его голова, возможно, и пыталась кричать, но только хрип похожий на воронье карканье, вырвался из открытого рта.
Я отпустил трос и упал на отмостки, откатившись в сторону, чтобы не быть ушибленным головой. Отделенная от тела, она казалась громадной. Крови почти не было: вся она, вместе с телом, осталась за стальным листом.
Голова со стуком ударилась о бетон, набив себе шишек. Ноздри еще всхрапывали от вожделения, но взгляд уже понял, что совращение не состоится. Совращения сокращают жизнь.
Тычась носом в траву газона, она откатилась от стены метра на два и остановилась, обратив к небу выразительное лицо.
Я и не рассчитывал на то, что уйду незамеченным. Но охрана открыла стрельбу, когда я был уже по ту сторону заповедной зоны. Стреляли беспорядочно и невпопад, то есть мимо.
Машина. Ключей в замке зажигания не было. Но пистолет присутствовал. Я дважды выстрелил по воротам, за которыми суетились Леопольдовы псы. Они вряд ли это заметили, но третья пуля, трассирующая, их в полное замешательство привела. Им бы броситься, не теряя секунды, за мной, но они замерли, очарованные фейерверком, что дало мне минуту форы. А пока они выгнали автомобиль, я уже далеко в поле от дороги ушел.
Я видел, как их автомобиль бороздил дорогу, разворачивался, шарил по полю фарами, но их свет уже не достигал меня. Стреляли куда-то параллельно полю - одиночными и очередями. Чем бы молодцам позабавиться, если б монахи порох не изобрели?
Слева были огни города. Где-то километрах в двух от меня должна была быть железнодорожная колея. Туда и я двинулся, и через полчаса был уже возле насыпи. Я даже устать не успел.
Не пойманный в потемках, я присел на холодный рельс. Отчаянье вдруг охватило меня. От отчаянья мне хотелось кричать, но я задушил этот крик души: вопли во поле далеко слышны. Я успокаивал себя тем, что Леопольд заслужил свою участь. Но ни заслуги, ни вины моей в том нет. Я лишь исполнил пророчество. Вероятно, уже его, безголового, обнаружили и скорбят. Хотя вряд ли более искренно, чем скорбел о нем я.
Я выбрался к переезду и стал ждать подходящей попутной машины, которые, переваливая через насыпь, замедляли ход. Забрался в фуру какого-то 'Вольво'. До Ржевска, без денег, на перекладных, я добирался
почти трое суток, подворовывая продукты, скрывая имя, гражданство, пол.Маргулису я все это с меньшими подробностями изложил. Умолчал о многом. Но пусть кое-что знает на тот случай, если сподвижники мертвого Леопольда оправятся от растерянности и станут Еву искать. Хотя вряд ли. Им-то какой резон. Слишком многие, а наипаче сподвижники, желали его смерти. Еще спасибо сказали бы ей.
Посещение клиники мной уже было изложено. Я убедился, что Каплан с Толиком обосновались там. И решили, видимо, что со смертью их главаря задание не отменяется, а деньги, на которые не теряли надежды, удобнее разделить между собой.
Появление же близнецов испугало Еву. Они могли видеть ее в логове Леопольда и опознать. Пришлось поспешно покинуть этот приют.
Обосновался я в Мамоновском особняке, тайком от соседей, удостоверившись в том, что преследователи его не посещают, а милиция, вынеся мебель, на том успокоилась.
Меня тревожил, конечно, вопрос, долго ли еще Еве прожигать мою жизнь. И как вернуть в личное пользование свой природный организм. Но это случилось само собой. Вероятно, разгоравшаяся во мне страсть к графине побудила вернуться назад мой блуждающий разум. Других объяснений я этому не нахожу. Я помню, как уснул в Евиной спальне, а очнулся в нумере.
Я был даже рад, что Маргулису удалось вычислить нашу взаимосвязь. И найти впавшую в детство куклу до того, как она высохла от истощения.
– Стало быть, всё, ваше приятное превосходительство.
– Насчет превосходительства вы не очень ошиблись, - сказал мне Маргулис.
– Особенно учитывая то, что никакого падишаха не существует. И единственный, кто это знает - я.
– А значит...
– А значит, что я и есть непосредственный руководитель этой гребаной администрации.
Что ж, этот человек своего добился. Хоть и антинаучным путем.
– А с Кузьмой мы еще поработаем, - сказал он.
– Заменим весь народ куклами. Этакий маленький ручной народец, послушный в наших руках. Их уже и сейчас предостаточно. Не поймешь, где абориген, а где кукла.
Женщина встала.
– Что ж, мне пора откланяться. Да и вам вертеть вертепом пора. Хотя думаю, что нужно вам закругляться и в следующей главе ставить точку.
– Я буду вам благодарен, - успел сказать я, - если вы не будете вторгаться в мой вертеп. Со своей стороны торжественно обещаю не вторгаться в ваш.
– Хорошо, - сказала женщина.
– Я вам то же обещаю. И тоже торжественно. И исчезаю из вашего навсегда. Всего хорошего, маркиз... гхм... Карабас.
Черт побери, сейчас мне никак не удавалось отождествить ее с Маргулисом. Может, я спал, и привиделось? Может, легкий гипноз с ее стороны?
Графиня всхрапнула и продрала глаза.
Когда я выбежал во двор, броневик уже завел мотор и отчаливал.
Глава 29
Жизнь начинается и кончается вопросительным знаком. Как в испанском синтаксисе вопросительное предложение заперто ими с обеих сторон. И мы, озабоченные прохожие, бредем, претыкаясь о знаки препинания, из ниоткуда в никогда.
Сейчас, в поздней действительности, формы и формулы жизни все более занимают меня. Я могу часами наблюдать, например, паука, живущего в своей сети, которая есть для него центр мироздания. В отличие от человека, он хозяин своей паутины, тогда как мы безнадежно запутываемся в своей.