Приключения Вернера Хольта

— Точно дьяволы!.. Истинные дьяволы!

Бургкерт крикнул:

— Чего залегли! Отходи назад!

К ним присоединились отбившиеся от своих частей солдаты, люди с блуждающими глазами, и, минуя горящую деревню, они устремились на запад, все дальше на запад, пока их снова не встретили огнем.

— Вперед! — заорал Бургкерт. — Вперед! Ура!

Стрелки в маскхалатах начали было окапываться, но тут же отбросили лопаты и взялись за автоматы. Рукопашная. Два разноязычных «ура» слились воедино. Оглушительные разрывы ручных гранат, удары прикладами, вспышки автоматов. Хольт споткнулся, припал на колено, автомат расчистил ему путь — перед ним образовался темный проем, и он бросился в него.

Затем переход через бесконечную равнину, над которой занимался молочный, ледяной рассвет. Хольт, шатаясь, брел по снегу. У него не было никаких мыслей. Лишь картины ужасов и самый ужас, который вгрызался в душу, чтобы остаться там уже навсегда. В небольшой рощице оголенных, причудливо изогнутых ив они устроили привал. Все фляги были полны водки: пей, лакай, оно помогает! Поднимает дух!

Наконец зазвучала человеческая речь.

— Вот дела-то! — простонал Бургкерт. — У русских три взвода на полкилометра, а поди их останови!

Вольцов выпил.

Хольт черенком ложки рисовал палочки на снегу. Как он ни обессилел, слова Бургкерта вывели его из апатии.

А мы? — подумал он.

Мы терпим поражение. Мы хорошо обучены, превосходно вооружены, у Бургкерта боевого опыта на десятерых хватит, и деремся мы отчаянно. Но нас бьют, опрокидывают, гонят. Почему? Я словно в параличе каком-то. А не сознание ли это… неправоты? Не оттого ли, что мы знаем: все ложь!

А они?

Поставь себя на их место, сказал мне когда-то Гомулка. Поставь себя на место человека, у которого эсэсовцы перебили всю семью… К тому же начали ведь не они!.. Хольт сидел на снегу, вытянув коченеющие ноги, и мучительно думал. Наши избалованные победами войска напали на них. Мы дошли до Волги, прорвались на Кавказ — ни один из нас и ломаного гроша не дал бы за всю их армию. А они поднялись, и разбили нас, и продолжают бить, преследуют по пятам, они гонят нас, гонят уже три тысячи километров, и сил у них все прибавляется. И вот они перешли Одер!

Среди них нет никого, кто думал бы, как я: все жертвы напрасны. Кто бы втайне сознавал: не должно быть, чтобы такое побеждало! Кто бы сам себе признался: все ложь.

Может быть, оттого русские и непобедимы.

Они сидели друг подле друга и молчали.

Они двинулись дальше. Наконец-то большое село. Опять заградительный отряд. Эсэсовцы. Ротенфюрер набрасывается на них:

— Почему оставили позиции?

— Позиций и в помине нет, парень. Есть только русские — молодец к молодцу. Погоди, скоро они и сюда доберутся! — И Бургкерт отодвинул ротенфюрера в сторону.

Голос Феттера:

— Из Франции, значит, прикатили, ну и ну!

Какой-то капитан, дрожа от нервного возбуждения, кричал:

— Одиннадцатая танковая? Нет здесь никаких танков, танки в Бреславле, но нет экипажей! Нечего вам здесь околачиваться! Получайте направление в Штрелен!

Дребезжащий грузовичок, подпрыгивая на ухабах, катил по снегу на запад. Навстречу попадались войска, сводные роты, батарея минометов, ПТО, несколько самоходных лафетов, обозы. Где-то за спиной грохотала тяжелая артиллерия.

В Штрелене их попытались сунуть в сводную роту и снова послать вперед.

— Увиливаете? Давай обратно на фронт!

Бургкерт врал напропалую. Все они, мол, радисты, прошедшие специальную подготовку. Их место в крепости Бреславль! Командование армии!

И вот у них в руках предписание отправиться в Бреславль.

В Штрелене скапливались штабы, войска, обозы, роты трудовой повинности, команды военнопленных — людской поток все прибывал и прибывал. Когда канонада на востоке усилилась, началась паника. Каждые полчаса полевая жандармерия прочесывала рестораны.

В каком-то кафе Хольт в изнеможении рухнул на стул. Машина только вечером должна была отправиться в Бреславль. В зале было тепло и душно. Вольцов выругал поданное им горячее пойло. Бургкерт выплеснул лимонад под стол и налил себе водки нз запасов, которые в целости и сохранности вынес из боя. Он быстро осушил бутылку и тут же уснул.

— Недурно бы попасть в один экипаж с Бургкертом, — заговорил Вольцов, — при условии, что у него будет вдоволь спиртного. Он только и жив, когда пьян. — Вольцов остановил спешившего мимо штатского и выхватил у него газету. Развернул: — Сегодняшняя! Сообщение из ставки фюрера… »Неоднократные попытки врага переправиться через Одер между Козелем и Бреславлем были отбиты…»

Ничего себе, отбиты, — подумал Хольт. Вольцов закурил.

— Вернер, слушай! «Что решит борьбу на Востоке?»

— Должно быть, про новое оружие! — вставил Феттер. Вольцов читал вслух. Феттер, разинув рот, слушал.

— «…видит свой долг в том, чтобы, не щадя себя, кропотливо и методично выводить из строя танк за танком, пехотинца за пехотинцем…»

…Выводить из строя? Мы это видели только вчера: Зепп и ефрейтор… противотанковое заграждение… »Великий тактик» Вольцов… лучше не думать об этом!

— Здесь говорится, будто русские ввели в бой последние резервы, и если нам удастся… — Вольцов прочел вслух: «…эти резервы разбить, они будут обезоружены и вернут все, что захватили».

— Обезоружены! — подхватил Феттер. — Ишь ты! Да что он нас за дураков считает?

— А что, собственно, получилось у нас вчера с противотанковым заграждением? — спросил Хольт.

— Я думал, эффект неожиданности будет так велик, — с раздражением ответил Вольцов, — что они растеряются.

— Да брось ты, парень! — загудел вдруг бас обер-фельдфебеля. Бургкерт жмурился спросонок, веки у него набухли. — Неужели ты думаешь, они не знают твоего фокуса с заграждением? И этот и другие фокусы знают наперечет. Уж на что я бывалый танкист, но они ничуть не глупее! — Он наполнил свою алюминиевую кружку водкой. — Вся эта ставка на фаустпатрон — одно горе! «Лучшему солдату — лучшее оружие…» — Он осушил кружку до дна и откинулся на спинку стула. — Ну и надули же нас! — Глаза у него совсем слипались.

Вольцов подмигнул. Обер-фельдфебель, захмелев, бормотал:

— Нас было трое братьев… на шести моргенах… Песок, как и всюду в Померании. Одной картошкой и спасались… А потом в имении батрачили — нам натурой платили… Барон был военный, майор… Как-то он на кабанов охотился. У него охотничьи дрожки четверней запряжены… Лошади возьми да и понеси. Я их схватил за недоуздок и остановил. — Язык у Бургкерта еле ворочался. — Барон и говорит: «Как звать? Здешний?» Я говорю: «Сосед… Трое братьев, шесть моргенов». Народ без жизненного пространства. Майор мне: «А ты добудь себе земли. На Востоке ее сколько хочешь!» — Голова обер-фельдфебеля опустилась на грудь. — У меня это и засело в башке; Все думал: пойдешь в солдаты, будет у тебя свое хозяйство… — И вдруг хлопнул кружкой по столу: — Наливай, новобранец!

Вольцов ухмыльнулся и снова налил кружку до краев. Бургкерт пил зажмурившись. Водка стекала по подбородку, шее, на мундир. С трудом поднял руку, он провел ею по губам и уронил.

— Вот и все… только ради этого и дрался, чтобы свое хозяйство Заиметь…

— Наклюкался! Пьян в стельку! — сказал Вольцов.

— Вот уж кто попался на приманку насчёт «земли на Востоке»! — заметил Феттер. — Ему теперь и кажется, что его облапошили!

Здоровенный обер-фельдфебель, тяжело навалившись на стол, храпел с открытым ртом. Этот уж никогда больше не будет шагать за плугом, ни сеять, ни жать, думал Хольт. Он способен лишь напиваться да лезть на рожон. Разве это жизнь?