Приключения вертихвостки

— Это все мемориальная посуда, — ответил Дэвик на мой немой вопрос. — Когда я снимал этот дом, хозяева предупредили меня, что иногда они используют его как музей. Это для них дополнительный заработок.

— Здесь, что, водят экскурсии? — удивилась я.

— Да, бывает, — сказал Дэвик и пожал плечами. Значит, я не ошиблась, приняв этот дом за мини-музей. Или за филиал музея. И мне стало вдвойне приятно. Я еще точно никогда не жила в настоящем музее. Эта мысль сделала меня абсолютно счастливой! Теперь я запросто могу вообразить себя принцессой. Или даже королевой. Ну, хотя бы на несколько дней! И мне теперь обзавидуются все женщины мира! Или я ничего не понимаю в жизни.

После экскурсии по дому я изрядно проголодалась и предложила Дэвику перекусить где-нибудь поблизости.

— Ты знаешь, при такой красоте окружающей нас здесь действительности, мне все время будет казаться, что я попала в сказку. Спасибо тебе!

Моя благодарность была искренней. Мы поехали в центр города, где Дэвик присмотрел приличный, недорогой, по местным меркам, ресторанчик. Мы уже доедали десерт, когда дверь ресторанчика распахнулась, и на пороге появился — кто бы вы думали! — Андрон собственной персоной, мой старый знакомый, которого когда-то мне подарила судьба для первого путешествия по Европе. Вслед за ним семенила серовато-блеклая особа непонятного возраста. Издав воинственный клич, я, опережая собственную мысль, вскочила с места и бросилась Андрону на шею. Ошалевшими глазами он наблюдал за моими действиями, и его руки при этом висели безвольными плетьми вдоль его спортивного торса. Мой телячий восторг улегся так же стремительно, как и возник. Я начала понимать, что явно делаю что-то не так. Блеклая особа воззрилась на меня своими голубоватыми водянистыми глазами с полным отсутствием косметики, и льдинки в ее глазах стали покрываться сугробами так стремительно, что я мгновенно остыла.

— Извините меня, пожалуйста, — обратилась я к «Снежной даме» (так я мысленно окрестила спутницу Андрона), — но здесь, за рубежом каждое знакомое русское лицо кажется роднее собственного отца. Знакомьтесь, это мой спутник, Давид, — представила я вовремя подплывшего ко мне сзади Дэвика. «Снежная дама» слегка оттаяла, и на ее лице изобразилось что-то вроде улыбки. Улыбка напоминала ухмылку Бабы Яги перед ужином, но эта подробность меня нисколько не смутила. — Андрон, ну что же ты… вы медлите, — мгновенно сориентировалась я, — немедленно представьте меня вашей очаровательной спутнице.

Улыбка на лице Бабы Яги стала немного обширнее и гораздо более благосклоннее. Андрон наконец перестал стоять каменным истуканом и включился в мою игру.

— Познакомься, дорогая, это мои коллеги по работе — Зиночка и Давид.

«Коллега по работе» Давид слегка округлил глаза от удивления и воззрился на меня, но я вовремя наступила ему на ногу, и он вежливо заулыбался «ледяной мадам».

Мы пригласили их за наш стол, и вскоре наша новая знакомая хохотала, как безумная, над бородатыми анекдотами Дэвика, разгоряченная двумя лошадиными порциями горячего глинтвейна. Я подмигнула Андрону и вышла на улицу. Через полминуты он уже стоял рядом со мной.

— Ну, ты даешь, — в его голосе укоризна была перемешана с восхищением.

— Это ты даешь, — вернула я ему его укоризну, — мог бы сориентироваться и побыстрее. Это твоя жена? — Он покраснел. — Наверное, жутко богатая? — догадалась я. Андрон покраснел еще больше. — Ладно, это не мое дело.

— А кто это с тобой? — поинтересовался Андрон, и к моему удовольствию, я услышала в его голосе неприкрытую ревность.

— Это мой личный нотариус, хранитель печати, верности и прочая, — съехидничала я, но Андрон расплылся в благодушной улыбке, поняв, что Дэвик ему не соперник. Бедные мужчины! Их выводы иногда бывают столь же стремительными, как и неверными. Но женщинам это всегда нравится.

Пообедав с нашими гостями во второй раз — за компанию, мы решили, что сегодняшний вечер мы обязательно должны провести все вместе. И не где-нибудь, а в венской опере! Все-таки Вена — это музыкальная столица Европы! И с этим согласилась даже уже пьяная в стельку «Снежная дама». Находчивый Дэвик, которому я наспех объяснила свое знакомство с Андроном очень важными финансовыми вливаниями двухлетней давности в некий совместный проект, войдя в мое положение, скормил «Снежной даме» уже четыре порции глинтвейна. Теперь она любила весь мир и меня впридачу, а Андрон был на седьмом небе от счастья, избавившись на время от докучливой опеки своей ледяной законной «половины». Дэвик, как настоящий дотошный законник, несколько раз пытался выяснить у Андрона, какой именно бизнес мы с ним затеяли столь совместно, но я вовремя вмешивалась в их разговор, категорически предотвращая все нежелательные подробности. После третьей безуспешной попытки что-либо разнюхать, (Ох, уж эти еврейские штучки! Даже на отдыхе эта богом избранная нация не упустит и малую толику денежной выгоды!) я решила, что с меня довольно на сегодня всяких непредсказуемых напрягов, и лично напоила Дэвика «до поросячьего визга». Вызвав такси, я продиктовала адрес и, дав шоферу сверху сто евро, попросила его позаботиться о пассажире. Это означало, что шофер должен был стать для Дэвика на ближайшие полчаса родной матерью, а именно, не только доставить его домой в целости и сохранности, а еще и уложить его в постель, предварительно раздев, и после обязательно захлопнуть за собой дверь. На случай, если дома не окажется никого из прислуги. В общем, как-то так.

Произведя аналогичные манипуляции со «Снежной дамой», мы наконец остались с Андроном наедине. Нам было что вспомнить! И мы с удовольствием предавались этому занятию безо всяких помех в виде друзей и родственников. Насладившись общением, мы решили, что неплохо было бы куда-нибудь переместиться из слегка поднадоевшего мне за полдня ресторанчика.

Поскольку до вечера еще была куча времени, а опера в любой стране мира начинается не раньше девятнадцати часов, я решила проверить одно утверждение, о котором случайно прочитала в старой книжке из личной библиотеки моего художника Филиппыча. Тогда я совершенно не предполагала, что когда-нибудь окажусь в Вене. Но, раз уж судьба так сложилась, то грех было не воспользоваться случаем. Тем более, что этот вопрос был одним из нескольких моих желаний, которые у каждого человека накапливаются с детства и постепенно реализовываются по мере его перемещения по жизни. Одним из таких желаний у меня в детстве было желание наесться досыта бананов. В моем заснеженном Зауралье бананы существовали только на картинках. И однажды, узнав, что на свете существует этот диковинный фрукт (или не фрукт, а овощ — точно не знаю), я много лет мечтала наесться бананов так, чтобы я уже их не хотела, а они еще были. И первое, что я сделала, попав в Москву, в «обжорню» к Нике, это исполнила свое «банановое желание». Помню, мне даже плохо стало с животом, так я их объелась.

Так вот, теперь мне захотелось исполнить очередное свое желание — проверить, действительно ли в Вене есть место, где всегда звучит великий Штраус?

Поскольку Штраус был любимым композитором моего учителя музыки, и он часто крутил мне на заезженном старом патефоне «Сказки венского леса» — раритет же! — я влюбилась в эту музыку. Так же точно, как, в покрытые слоем пыли, книги Филиппыча. И мне уже не нужен был совершенный и современный DVD-проигрыватель, у которого не было главного — души. А нравилось мне мягкое, слегка поскрипывающее звучание старого патефона. Я даже решила купить на блошином рынке такой же. «Поставлю в гостиной своего нового дома и буду слушать настоящие живые пластинки! Это будет очень круто», — решила я окончательно и бесповоротно. Потому что любое ретро — это всегда круто. А особенно ретро, у которого есть душа.

Сверившись с картой туристических маршрутов Вены, мы с Андроном, который хохотал надо мной, как сумасшедший, убеждая не терять на эту затею времени, поехали туда, где настоящий оркестр обязательно сыграет нам настоящие вальсы Штрауса. На вокзал!

Если вы помните, слово «вокзал», согласно общепринятой легенде, происходит из простого сочетания двух слов: вокальный зал. Ведь раньше находчивые европейцы, ожидая в отведенном для этого месте очередной поезд-дилижанс, там же наслаждались музыкой. И таким приятным образом коротали свое длинное, практически бесконечное время, отпущенное им для жизни. Музыка эта сначала и создавалась великим Штраусом-отцом, а потом и сыном для ублажения ушей отъезжающих и прибывающих пассажиров. Причем, дирижеры в те далекие времена стояли лицом к зрителю, а Штраусы нарушили эту традицию, повернувшись лицом к оркестрантам и, соответственно, всем остальным к слушателю.

Говорят, эта красивая легенда — полное вранье! От первого до последнего слова. Может быть. За исключением, разве только, последнего утверждения. Но всегда хочется верить в сказку! И в Штраусов, отца и сына.

Вокзалов оказалось четыре. Все они были потрясающе красивы. Можно было подумать, что мы решили внепланово посетить еще пару-тройку венских музеев. И вообще, Австрия — это какой-то сплошной музей памятников, архитектуры и памятников архитектуры. Звучит сложно, но суть передана точно.

Но ни на одном из вокзалов никакого Штрауса мы не застали. Там была обычная привокзальная суета. И все.

Времена меняются, и теперь музыка в транспорте — это, в лучшем случае, бумкающие плееры со щупальцами-наушниками, опутывающими снизу доверху страждущих меломанов. Душераздирающие звуковые конвульсии, похожие на предсмертные стоны зомби вываливаются наружу из миниатюрных плееров. Они не дают спокойно жить окружающим и доводят до отупения собственных владельцев.

Ах, где теперь волшебные вальсы и маэстро Штраус? Хоть отец, хоть сын — без разницы! От той музыки жизнь начинала искриться яркими красками, а от нынешней, плеерно-пластиковой, жизнь просто дохнет, и все. С недавнего времени я начала подозревать, что нынешняя музыка пишется, чтобы калечить и убивать все живое. В Вене я определилась с этим вопросом окончательно и бесповоротно. Теперь я это знала наверняка. Мне теперь было с чем сравнить бездарного Тимати и совершенно не умеющего мелодично петь (как выяснилось!) Фифтисента.