Прилив

– Полностью согласен с вами, мадам.

– А что у них на головах? Нормальные шляпы? Нет, какие-то перекрученные куски материи! Лица покрыты краской и пудрой, помада на губах размазана, а ногти ярко-красные не только на руках, но и на ногах! – Старая леди умолкла и выжидающе посмотрела на Пуаро.

Он вздохнул и покачал головой. Тогда она заговорила вновь:

– Даже в церковь они приходят без шляп, а иногда и без этих дурацких шарфов. А перманент? Не волосы, а неизвестно что! В наши дни вообще не знают, что такое волосы. Когда я была молодая, то могла сидеть на своих волосах.

Пуаро украдкой взглянул на ее серо-стальные пряди. Казалось невозможным, чтобы эта свирепая старуха когда-то была молодой!

– Одна из этих девиц как-то вечером появилась здесь, – заявила она. – На голове оранжевый шарф, лицо намазано и напудрено. Я только на нее посмотрела – и вскоре ее как ветром сдуло! Конечно, эта девица не из постояльцев – такие, слава богу, тут не останавливаются! Тогда почему она выходила из мужской спальни? Мерзость! Я так и сказала этой Липпинкотт, но она ничем не лучше – готова бежать целую милю за каждым, кто носит брюки.

У Пуаро внезапно пробудился интерес.

– Выходила из мужской спальни? – переспросил он.

Старая леди с радостью ухватилась за эту тему:

– Вот именно! Своими глазами видела – из номера пять.

– Когда это было, мадам?

– Накануне того дня, когда началась эта суматоха с убийством. Просто позор, что такое здесь случилось! Эта гостиница всегда была старомодной и респектабельной. А теперь…

– И в котором часу это произошло?

– Поздно вечером – после десяти. Я ложусь спать в четверть одиннадцатого. Она выскочила из 5-го номера, увидела меня и сразу юркнула назад, смеясь и болтая с мужчиной.

– Вы слышали его голос?

– А я о чем говорю? Она вернулась в номер, и он крикнул: «Ну-ка, девочка, убирайся отсюда! С меня довольно!» Ничего себе, разговор мужчины с девушкой! Но эти потаскушки сами на такое напрашиваются!

– Вы не сообщали об этом полиции? – спросил Пуаро.

Старая леди с трудом поднялась и устремила на него взгляд василиска:

– Никогда не имела никаких дел с полицией! Вот еще! Я и полиция!

Дрожа от гнева и злобно посмотрев на Пуаро, она вышла из комнаты.

Несколько минут Пуаро сидел, задумчиво поглаживая усы, потом отправился на поиски Беатрис Липпинкотт.

– Вы имеете в виду старую миссис Ледбеттер – вдову каноника Ледбеттера? Да, она приезжает сюда каждый год, но, говоря между нами, вытерпеть ее нелегко. Миссис Ледбеттер часто бывает грубой с людьми и никак не может понять, что времена изменились. Конечно, ей почти восемьдесят…

– Но у нее ясный ум? Она понимает, что говорит?

– Вполне. Она весьма смышленая старая леди – иногда даже слишком.

– Вы знаете, кто была молодая женщина, которая посещала убитого во вторник вечером?

Беатрис выглядела удивленной.

– Не помню, чтобы его вообще посещала молодая женщина. Как она выглядела?

– С оранжевым шарфом на голове и, насколько я понял, с большим количеством косметики на лице. Она была в 5-м номере и говорила с Арденом во вторник вечером в четверть одиннадцатого.

– Право, мсье Пуаро, я понятия об этом не имею.

Пуаро отправился в полицейский участок.

Суперинтендент Спенс молча выслушал его рассказ, потом откинулся на спинку стула и медленно кивнул.

– Забавно, – заметил он, – как часто приходится возвращаться к все той же древней формулировке: «Cherchez la femme».

Хотя французское произношение суперинтендента было не таким хорошим, как у сержанта Грейвса, он очень им гордился. Поднявшись, Спенс отошел в дальний конец комнаты и вскоре вернулся, что-то держа в руке. Это была губная помада в позолоченном корпусе.

– Эта штука все время указывала, что тут может быть замешана женщина, – сказал он.

Пуаро взял помаду и аккуратно мазнул ею по тыльной стороне кисти руки.

– Хорошее качество, – заметил он. – Темно-вишневый оттенок подходит для брюнетки.

– Да. Ее нашли на полу в 5-м номере. Она закатилась под комод и, возможно, пролежала там не один день. Никаких отпечатков пальцев. Разумеется, в наши дни нет такого множества помад, как раньше, – всего несколько сортов.

– И вы, несомненно, уже навели справки?

Спенс улыбнулся:

– Да, как вы говорите, мы навели справки. Таким типом помады пользуются Розалин Клоуд и Линн Марчмонт. Франсис Клоуд использует менее яркий оттенок, миссис Марчмонт – розовато-лиловый, а миссис Лайонел Клоуд и вовсе обходится без помады. Беатрис Липпинкотт едва ли употребляет такой дорогой сорт, а горничная Глэдис – тем более.

– Вы все тщательно проверили, – заметил Пуаро.

– Недостаточно тщательно. Похоже, тут замешана посторонняя женщина – возможно, какая-то знакомая Андерхея в Уормсли-Вейл.

– Которая была с ним во вторник вечером в четверть одиннадцатого?

– Да. – Спенс со вздохом добавил: – Это освобождает от подозрений Дэвида Хантера.

– Разве?

– Увы! Его высочество после беседы со своим адвокатом наконец согласился дать показания. Вот отчет о его передвижениях.

Пуаро прочитал аккуратно отпечатанный текст:

– «В 16.16 выехал из Лондона поездом в Уормсли-Хит. Прибыл туда в 17.30. Пошел в «Фарроубэнк» по пешеходной дорожке».

– Он объясняет свой приезд, – вставил суперинтендент, – необходимостью забрать кое-какие письма, документы и чековую книжку, а также проверить, не прислали ли рубашки из прачечной, – чего, разумеется, не произошло. Прачечные превратились в настоящую проблему! У нас забрали белье месяц назад, в доме не осталось ни одного чистого полотенца – теперь жена все стирает сама.

После этого вполне понятного отступления Спенс вернулся к путеводителю по маршрутам Дэвида:

– «Ушел из «Фарроубэнка» в 19.25 и отправился на прогулку, так как пропустил поезд в 19.20, а следующий отходил только через два часа».

– В каком направлении он прогуливался? – спросил Пуаро.

Суперинтендент заглянул в свои записи.

– Говорит, что в сторону Даун-Копс, Бэтс-Хиллз и Лонг-Ридж.

– Фактически обошел вокруг «Белого дома».