Приливной захват

Сначала казалось, что внизу ничего особенного не происходит. В сумерках прожектор шаттла выхватывал нагромождения зелено-синего льда, проглядывающего местами из-под снега. Мертвая поверхность, мертвее только обратная сторона Терминатора, оставшаяся за спиной. С тех времен, когда планета остановила свое вращение, там никогда не было дня. Там даже льда нет, только голый камень. Над камнем – ночь длиною в миллиарды лет.

Шельфовые льды остались далеко позади, сейчас шаттл летел над краем стокового ледника, изуродованного огромными наплывами и трещинами. Они направлялись к обрыву, куда по глубоким трещинам прокладывали русла ручьи, сливающиеся в реки. А с ледяными реками – мальки, вылупившиеся из ажурных икринок. Их движение не было похоже ни на лавину, ни на сель, оно было слишком организованным, если можно так сказать. Мальки песочников не тонули, они держались пенной шапкой на поверхности воды и время от времени эта шапка вдруг вскипала, пузырилась, начинала яростно бурлить и плеваться брызгами, и также внезапно успокаивалась.

Через некоторое время под шаттлом показалась темная вода с айсбергами, торчавшими в ней, как разномастные маршмеллоу в ледяном чае. В тех местах, где реки, несущие на своей спине мальков, водопадами рушились в воду, что-то происходило. Лускер повел шаттл на снижение и Павел увидел, что у поверхности воды снуют какие-то твари. Обтекаемых форм крабы, каракатицы или медузы, или что-то, чему он не мог подобрать аналога и названия.

Твари жрали. Они зарывались в мутные потоки мальков, рыскали во все стороны, быстро дрались и тут же кидались жрать опять. Пир горой, сказал про себя Павел. Смотреть на это было почему-то неприятно, но он не мог оторвать глаз от гомерического зрелища.

Шаттл завис на некоторое время над «кормушкой», как назвал это Лускер, и Павел с удивлением понял, что, несмотря на обилие хищников, мальки исчезают слишком быстро. Хищники не могли так неестественно быстро и так много сожрать, даже если бы стояли, разинув пасти, плечом к плечу, или что там у них.

– Мальки уходят на дно? – спросил Павел.

– Нет, у них положительная плавучесть.

– Куда же они деваются?

– Вы смотрите, смотрите.

Павел смотрел.

Множество хищников, внезапно потеряв интерес к трапезе, колоннами разворачивались и плыли прочь от ледника на восток. Шаттл летел медленно, низко, подсвечивая черные спины, плавники, клешни, щупальца. Что-то в этом движении показалось Павлу странным, ненормальным.

– Почему они больше не грызутся? Даже разные виды… Они нажрались под завязку и наступило великое перемирие, как на водопое во время засухи? – спросил он.

– Смотрите, Пол, сейчас смотрите во все глаза, – загадочно сказал Лускер и опустил шаттл почти к самой поверхности воды.

Показался берег. Рыбы, кальмары, крабы шли к нему, как хорошо обученное войско под командованием опытных командиров. Шаттл завис над кромкой берега. Низкое, тяжелое солнце показалось над горизонтом, самым краешком, света стало чуть больше, и Лускер убавил яркость прожектора.

Павел непроизвольно ахнул: вся эта хищная братия, немного не доплыв до полосы прибоя, превратилась в пену, ту самую, из живых мальков. Пену, которая продолжала двигаться вперед, несмотря на ветер и волны, накатывающиеся на берег и с оттягом уходящие назад, к глубине.

– Как это? – спросил Павел. – Что это значит? Куда делись все хищники?

– Это значит, что хищники остались там, у края ледника. А сюда приплыли только мальки песчаников. И сейчас их начнут жрать сухопутные хищники.

– Подождите, Рэм, я не понимаю. Каракатицы и крабы набили животы мальками, а те их каким-то способом подчинили себе, заставили доплыть до берега и, разорвав изнутри, выбрались из трупов наружу? А где же тогда туши хищников? Мальки так быстро их съели?

– Нет, не так. Ваш вариант тоже неплох, – Лускер глянул на часы и улыбнулся, – но хищники не настолько слабы, чтобы их могли разорвать мальки, даже если их очень много. Песочники не имеют ни зубов, ни клешней, ни яда, ничего, что могло бы убить хищника. У них другое оружие. Смотрите дальше.

Павел забыл уже, зачем вообще сюда прилетел, настолько захватила его загадка песочников. Он смотрел, как пена, ставшая розовато-серой, потекла из воды на берег. Вдоль пологого берега, среди черного песка и глянцево отсвечивающих камней сновали разнообразные твари, и мелкие, размеров с земную мышь, и крупные, размером с кошку. Павел включил увеличение на лобовом стекле шаттла, чтобы лучше видеть.

И здесь любители сожрать живьем кидались в потоки пены, загребали лапами, щелкали жвалами и хелицерами, клыками и другими столовыми приборами натурального происхождения. Павла замутило, и он хотел было отключить режим увеличения, но замер, открыв рот.

Розовато-серая пена собралась вдруг в комки, как пыль, на которую попали брызги воды, и эти комки превратились в тех самых хищников, которые ее пожирали. Вновь появившиеся хищники, не обращая внимания на настоящих хищников, собравшись вместе, пошли навстречу солнечному свету, оставив позади берег.

– Понятно? – спросил Лускер, усмехнувшись

– Мимикрия?

– Не совсем. Они не имитируют внешний вид хищников, они ими становятся на некоторое время, достаточное, чтобы пройти через живую враждебную преграду. Становятся буквально, физически. Вплоть до строения внутренних и внешних скелетов и органов, желез внутренней секреции, повадок… Они учатся на ходу. Это потрясающе, правда?

– Да уж, – обалдело согласился Павел.

– Где вы еще такое увидите, на какой планете? – спросил Лускер с провинциальным чванством. Это было так неожиданно с его стороны, и даже забавно, что Павел, не удержавшись, хмыкнул.

Разношерстный строй фальшивых хищников, деловито топоча и подпрыгивая, шевеля усами и хвостами, шурша броневыми пластинками на спинах, дружно бежал вперед. Теперь уже никто никого не жрал, совсем слабые и невезучие съедены, остались те, кто имеет шансы выжить.

Тундра сменилась лесотундрой, пошли кусты и низкие деревья. Там, где заросли кустов были почти непроходимыми, тела псевдохищников рассыпались, превращаясь в мальков, просачивались тонкими струйками между шипастых игольчатых ветвей и, просеявшись сквозь преграду, собирались в новых хищников. Потери были минимальны – с каждым километром и новой опасностью метаморфоз у мальков происходил все быстрее и качественнее.

Солнце изливало тепло и свет на лавину мальков, рвущуюся к дневной стороне Терминатора. Пошли леса, становилось жарко – почва парила. Пар стлался по ветру в скудных лучах солнца. Кое-где воздушные потоки закручивались в небольшие торнадо, и, погуляв на свободном от кустов и травы пятачке, распадались, потрепав жилистые угольно-черные ветви.

В лесу хищники попадались реже, но были крупнее тундровых. Они точно так же кидались на идущих песочников, но успевали сожрать одного-двух, и, внезапно увидев перед собой вместо еды особей своей же породы, теряли интерес к охоте. Песочники теперь двигались на восток порознь, сбившись в стаи, имитирующие разные виды, но направление держали четко. Из-за деревьев обзор стал хуже.

Павел посмотрел на часы – по земному времени была уже поздняя ночь. Он вдруг почувствовал, что хочет есть и пить. Попросил у Лускера воды, выпил залпом половину и, сунув пустую емкость под кресло, попытался незаметно потянуться. Он устал сидеть неподвижно. Но на станцию возвращаться не хотелось, хотелось досмотреть этот великий транзит до конца.