Приманка на кровь
Шрифт:
– - А вам не страшно?
– - и она кокетливо передернула костлявыми плечами.
Генеральша с снисходительной улыбкой взглянула в ее сторону. Председатель, кажется, уловлялся...
– - Страшно!
– - жмуря глазки и тряся головою, как лошадь от оводов, взвизгивала Римочка, -- и ужасно интересно! Я непременно закрою глаза и сразу открою!
– - и она зажмурилась, а потом открыла глаза и окинула лучистым взглядом штабс-капитана Нелепо, который в смущении только крякнул и покрутил свой ус.
– - Губернаторша, наверное, будет, -- сообщил белобрысый
– - Мама, с утра пошли Анисима!
– - крикнула с конца стола Симочка, -- а то все места разберут!
– - Вас все равно не возьмут, вы маленькая, -- поддразнивал ее поручик.
Симочка встряхивала головою.
– - Я убегу и проберусь в цирк все равно!
– - Вас дома накажут...
– - А я домой не вернусь! К вам убегу, -- и она задорно смеялась. Через минуту она спрашивала:
– - А как вы думаете, он сразу умрет?
– - Если головой вниз, то сразу!
Носатый гимназист с жаром доказывал подруге Симочки, что полиция не может помешать Гаэтано разбиться насмерть, а подруга Симочки стояла на том, что полиция все может.
Генерал говорил хриплым басом:
– - Я помню, как в Астрахани один через солдат со штыками прыгал, и напоролся... Впечатление сильное!..
– - Вы будете?
– - опрашивала у генеральши жена прокурора.
– - Придется, -- отвечала со вздохом генеральша, -- вы видите, дети требуют! Но мои нервы...
Вдова Сигова жала под столом ногу юного поручика и говорила ему:
– - Из цирка вы меня домой везете. Я буду совсем, совсем без сил...
– - Интересно, очень интересно!..
– - повторял батарейный командир, -- ха-ха! Прыжок дьявола! Ловко!..
И все сходились на том, что это -- ужасно, но все-таки -- интересно, и что непременно надо пойти на этот "удивительный" бенефис...
IV.
В воскресенье погода удалась на славу. Был ясный, светлый день и легкий мороз сковал грязь на площади.
Около цирка царило небывалое оживление. Штатские, военные, гимназисты и реалисты, группами входили в двери цирка и останавливались в хвосте длинной вереницы людей, стоящих перед окошечком с надписью "Касса", из которого раздавался звонкий, веселый голос Стеллы.
Она едва успевала отрезать билеты и принимать деньги. Сидевшая позади нее бледная Стефания торопливо наклеивала марки.
Сам Воробьев то входил в каморку, то выходил из нее, отдавая приказания Ермолаю, на помощь которому он нанял еще двух, и братьям Алекс, явившимся его добровольными помощниками.
– - Ты, Павлуша, уже все время следи за ними!
– - говорил Воробьев.
– - Лампы заправили ли? Опять, отрубями чтобы арену посыпали! А ты, Митя, значит, все оборудуешь. Пива, водки, колбасы больше, сыру. Сласти возьми. Понял?
– - Чего ж мудреного?
– - Так иди! А, Семен Фомич! Ну, ну, устраивайтесь.
Бакалейщик, заплативший Воробьеву за
этот вечер тридцать рублей, позвал своих молодцов и занялся устройством буфета.Воробьев ликовал в душе, но наружно сохранял угрюмый, степенный вид.
Когда, он проходил мимо ожидающих очереди, в толпе раздавался шепот:
– - Он? Он и есть.
– - Действительно, в лице, знаете, решимость! Обреченный!
– - Говорят, роман у него. Любовь.
– - Жена изменила. На прошлой неделе убежала. Любил до безумия...
– - Дьявол тебя возьми, -- сказал Гелотти, входя в "директорскую", -- по-твоему вышло. Будет полный сбор!
Воробьев только усмехнулся.
– - Просто и в ум не возьму, -- обернувшись сказала Стелла, -- со вчерашнего дня народ пошел. И идет, идет...
И когда наступил час начала представления, Стелла с сияющим лицом воскликнула:
– - Билеты все проданы!
– - Лишь бы шли. Впустим и без билетов, -- засмеялся Воробьев.
Вечером, при освещении 120 лампами, с чистой, аккуратно посыпанной песком и опилками ареной, наполненный зрителями, оглушаемый музыкой местного оркестра из 12-ти музыкантов, цирк имел нарядный, праздничный вид.
Все чувствовали себя взволнованными. Тимочки, Римочки и Симочки, заняв передние места в ложе, на все стороны кивали головами, как фарфоровые куклы и тарантили, как сороки.
К ним подошло несколько офицеров.
– - Откуда он упадет?
– - спрашивала громко Симочка.
– - Сверху!
– - сострил поручик и захохотал.
– - Грубиян, -- сказала Симочка.
– - Я думаю, будет стук, -- томно говорила Тимочка, -- я тогда открою глаза.
Римочка толкала генеральшу и говорила:
– - Смотри, мама, дура Анфисова в декольте приехала. Это в цирк-то!..
– - Высоко, да!
– - басил генерал, стоя внизу в креслах.
– - И обратите внимание, ваше превосходительство, -- говорил адъютант, -- голая земля. Никаких настилок.
– - Если я здесь, -- говорила жена прокурора жене губернского казначея, -- то единственно для наблюдения нравов. Какая жажда крови! Ужасно! Я напишу в Петербург своему другу Шавкину и он сделает корреспонденцию.
– - Я сама возмущаюсь, -- отвечала жена казначея, -- я сказала мужу: Жан, мне это противно. Но сама губернаторша. Вы понимаете...
– - Тссс...
И сама губернаторша, обворожительно кивая налево и направо, опустилась в кресла у барьера ложи и, приложив лорнет к глазам, стала обводить вокруг рассеянным взглядом.
В уборных и конюшне царило оживление. Павлуша с Митькой уже надели свои балахоны, вымазали мукой лица, провели кармином полосы до ушей и превратились в "любимцев публики, веселых братьев Alex", Вампа ходила по конюшне в костюме жокея и податной инспектор, сопя и кряхтя, не сводил глаз с ее ног, обтянутых шелковым трико.
Стелла в коротенькой юбочке уже сидела на доске седла высокой лошади, которую Гелотти держал под уздцы, словно надо было сдерживать ее ретивость.
И у всех были веселые лица; со всех сторон раздавались смех и шутки.