Прими меня

Пробки были просто ужасными. Но Хадсон с искусной точностью маневрировал на улицах с движением то-только-сюда, то-только-туда. Чикаго под завязку набит этими чертовыми знаками, которые заставляют тебя кружить по всему кварталу, чтобы добраться туда, куда тебе, черт подери, надо. И светофоры - эти треклятые светофоры - иногда он мог поклясться, что они переключались на красный, стоило ему подъехать, и особенно когда у него не было времени. А поскольку сейчас он охренеть как торопился, Хадсон вынес решение счесть сигналы некоторых светофоров скорее желтыми, чем красными. К черту камеры.

Поступиться несколькими законами было Хадсону на руку, потому что в считанные минуты он оказался на месте. Клуб расположился в конце дороги, цветной маяк среди стальных, гранитных и бетонных небоскребов. Это возрождение "Супер Майка", насколько он знал, не числилось среди регулярных охотничьих угодий Харпер. Обычно она предпочитала местечко севернее, на пересечении трех улиц, которое местные называли "Треугольником Виагры". Хотя начав встречаться с его братом, рыженькая, похоже, отложила свой пистолет с транквилизаторами.

Несмотря на свое расположение духа в тот момент, Хадсон почти улыбнулся, представив, как Харпер охотится за добычей как в каком-то богемном сафари. Бессмысленно было отрицать, что ему нравилось усложнять ей жизнь; черт, да они оба в этом преуспели. Но правда в том, что Хадсон никак не мог понять их отношений с Ником. Они казались полными противоположностями и по характерам, и по воспитанию. Харпер выросла в чертовой картине Нормана Роквелла, хотя Хадсон подозревал, что в этом была изрядная примесь фильма "Каникулы "(20). Суть в том, что рыженькая воспитывалась в огромной сплоченной католической семье. А их с Ником воспитывала мать-одиночка, пуще всего прочего в доме почитавшая полку с ликером. Но по каким-то причинам Харпер и Ник ладили. Ник не только оставался трезвым, он был счастлив, искренне счастлив - этой эмоции Хадсон не замечал в братишке уже лет двадцать.

И конечно же, эмоции Ника были далеки от счастья, когда он понял, куда они приехали.

– Эмм, не такой стриптиз я имел в виду, - сказал он, глядя через лобовое стекло машины.
– Я чего-то не знаю, чувак? Переходишь в команду Колина? Я не возражаю, все в норме. Алли это может не понравиться, но парни тебя засмеют. Ну знаешь, вся эта фигня с метросексуальностью.

– Заткнись, Ник, - свернув с главной улицы в аллею, Хадсон припарковался сзади клуба прямо на разбитом асфальте. В этой части города парковка для большинства заведений была непозволительной роскошью. Не то чтобы Хадсону было до этого дело. Он идеально встал на место, скорее всего, зарезервированное для менеджера заведения, и ему было абсолютно начхать, не попытается ли этот парень его отбуксировать. Он не собирался оставаться здесь долго и выяснять.

– Я серьезно, бро. Давай посчитаем. У тебя есть крутая тачка, пентхаус, модные одежки. Ты успешный бизнесмен, исправно платящий налоги, - он загибал пальцы на каждый пункт, не переставая сверкать самодовольной улыбкой, которую Хадсон был готов стереть с его рожи.
– О, и не будем забывать о волосах.

– Тоже мне, обыграл стереотип.

– Хороший стереотип. Ну посмотри на Колина. Чувак в теме, - сказал Ник, выбираясь из машины.

Хадсон выгнул темную бровь.

– Неужели я слышу растущую симпатию к этому пареньку?

– Нет, он просто крутой. Лучше чем то набитое чучело ассистента, которое у тебя шуршит бумагами.

– Даррен не просто шуршит бумагами. И он знаток своего дела, - Хадсон включил сигнализацию и засунул ключи в карман.

– Ага, но чувство юмора у него как у салфетки.

– Чувство юмора - необязательное качество в резюме, и даже не желательное.

– И ты еще хочешь, чтобы я на тебя работал?
– расхохотался Ник.
– Черта с два.

– Меньше болтай, быстрее иди, - Хадсоном двигали инстинкты и адреналин, тогда как Ник еле тащился и разыгрывал какую-то комедию.
– Я серьезно, Ники, давай поживее.

Ровным быстрым шагом Хадсон подошел к кирпичному зданию. Он был абсолютно не в восторге от того, что по его представлению могло твориться внутри, и его настроение отнюдь не улучшилось, когда он прошел мимо афиш, рекламирующих артистов клуба. Боже, тем женщинам, которые треплют мужчинам нервы из-за стриптизеров, не занимать смелости. Это место выглядело дешевкой.

Ник фыркнул, оценив рекламные вывески.

– Фальшивые яйца и головки, у них есть пожарник, морской котик и коп. Прям долбанные Village People (21) !
– он вприпрыжку догнал Хадсона.
– Этот коп тебе так подойдет, бро. У тебя на лице написано - нарушитель спокойствия.

Хадсон стиснул челюсть, пульсирующая боль простреливала виски. Терпеть остроты Ника и без того было непросто, но рыженькая вдобавок повысила ставки. Его жена была внутри, устраивая дождь из банкнот, а он собирался явиться без приглашения? Да уж, не лучший поворот событий.

Но по приглашению или нет, он собирался положить конец происходившему внутри.

Они завернули за угол, и Хадсон резко остановился. Ник, чьи ноги наконец-то двигались так же быстро, как его язык, врезался в него, краем глаза заметив вышибалу, проверявшего очередь из леди, желавших попасть внутрь. Этот парень был размером с небольшую машину, и судя по тому, как вздувались мышцы под рукавами пальто, он, возможно, мог сдавить машину голыми руками. Хадсон выдохнул. Он был не в настроении рассказывать байки о том, почему ему вдруг вздумалось войти в клуб с исключительно женской клиентурой. И тем более объяснять, почему ему приспичило миновать очередь. Поэтому он позволил Бену Франклину говорить за себя.

Запустив руку в задний карман джинсов, он вытащил бумажник и небрежно достал сто долларов из пачки налички. У вышибалы ушло пару секунд, чтобы оценить ситуацию,. Он посмотрел на банкноту, кивнул, указывая подбородком на дверь, и ловко стянул деньги из руки Хадсона. Вот они и внутри.

Хадсон распахнул дверь. На него хлынули басы и визг женщин, и ему сразу же захотелось закрыть ее обратно.

– Эй, VIP-персона, давай зажжем, - Ник неспешной походкой вошел внутрь, явно пытаясь смягчить раздраженное, если не взбешенное состояние Хадсона.

– Это мужской стрип-клуб.

– Я знаю, но ты слышишь песню? Vanilla - Ice, ice, baby, - Ник исполнил какое-то подобие танца, что привлекло внимание парочки женщин за тридцать, подпевавших и бросавших купюры всякий раз, когда рядом оказывался очередной подражатель Ченнинга Татума.

Танцор на краю подиума разодрал свою белую майку на две части и швырнул в разные стороны. Женщины боролись за клочки этой ткани упорнее, чем за любой свадебный букет. По всему клубу двигались тела, иногда в паре, иногда по трое, смесь рэпа и поп-музыки наполняла тяжелый воздух с ароматом парфюма. Все вибрировало сексом - все хотели его, продавали его, надеясь получить хоть одну ночь, которая в итоге заставит тебя чувствовать себя еще более одиноким. Плавали, знаем. Но теперь для него все изменилось. Алли наполнила его жизнь смыслом. Она была единственной женщиной, которую он хотел в своей постели или где бы то ни было, если уж на то пошло.

Когда глаза Хадсона привыкли к свету - светомузыка поначалу едва не ослепила его - его внимание привлекло движение в передней части клуба, и его взгляд метнулся к главной сцене. Алли. Она сидела впереди, в самом центре. И полуголый мужик терся прямо об нее.

В эту самую секунду Ник прекратил клоунаду.

– Хадсон, - его голос сделался спокойным, сдержанным и серьезным.
– Они развлекаются, чувак. Пойдем погоняем шары, посидим в твоей берлоге.

Христос, он знал, что братишка взывает к рациональной, логичной части его мозга, особенно учитывая то, что Харпер куда активнее участвовала в процессе. Но черт, его эгоистичная собственническая натура захватывала контроль вместе со здравым смыслом.