Принадлежащая грешнику

Она начинает рыдать, и, наклоняясь ближе, я шепчу:

— У тебя все получится, детка. Сломай мне руку, если понадобится. Я знаю, ты можешь это сделать. Хорошо?

— Не отпускай, — хнычет она.

Отстраняясь, я встречаюсь с ней взглядом.

— Никогда. — Я бросаю взгляд на Деклана, который выглядит так, будто его сейчас стошнит. — Убирайся отсюда и позвони ее маме.

Он выбегает из комнаты.

Возвращая свое внимание к Киаре, я продолжаю подбадривать ее, пока волны боли накатывают на нее, желая, чтобы был способ забрать это у нее.

Час спустя доктор Бойл устраивается между ног моей жены. Я стискиваю зубы и крепче сжимаю руку Киары.

Ты не можешь убить его. Ему нужно доставить твоего первенца.

— Когда почувствуешь, что нужно тужиться, действуй, — говорит доктор Бойл Киаре.

Ее пальцы переплетаются с моими, ее глаза останавливаются на мне.

— Ты можешь это сделать, — снова подбадриваю я ее.

У меня в кармане начинает вибрировать телефон, но я игнорирую его, все мое внимание приковано к жене. Она начинает тяжело дышать, ее брови сходятся на переносице. Обнимая ее другой рукой за шею, чтобы поддержать, я говорю:

— Давай, детка, ты можешь сжать мою руку покрепче.

С угрожающим видом она начинает стонать, выгибаясь вперед при толчках. Звук совершенно дикий, затем он превращается в прерывистый крик.

Иисус.

Наклоняясь ближе, я отдаю ей все свои силы, эмоции переполняют мою грудь.

Киаре так чертовски больно рожать нашего ребенка.

— Господи, я никого так не уважал, — произношу я свои мысли вслух. — И ты никогда не была так прекрасна.

Она снова плачет, ее пальцы сжимаются, как тиски, вокруг моих, заставляя меня чувствовать, сколько сил ей требуется, чтобы тужиться.

— Ты такая сильная, детка. Ты почти у цели.

Киаре требуется еще двадцать минут, и к тому времени, когда доктор Бойл забирает у нее нашего ребенка, Киара выглядит как смерть.

Мое сердце бешено колотится в груди, беспокойство затуманивает зрение.

— С ней все в порядке? — Спрашиваю я, страх омрачает мои слова.

— Ваш сын здоровый мальчик, — отвечает доктор Бойл.

— С моей женой, блять, все в порядке? — Я кричу, когда Киара то приходит в сознание, то выходит из него.

— Да, ее жизненные показатели в порядке. Она просто отдыхает перед началом следующего раунда.

Моя голова поворачивается к нему.

— Следующий раунд?

— Послеродовой период.

Иисус.

Наш ребенок издает свой первый крик, и голова Киары мгновенно поворачивается в его сторону. Она вырывает свою руку из моей, протягивая руки.

— Я хочу его видеть.

— Еще один потуга, — говорит доктор Бойл.

Наступает последняя схватка, и у Киары едва хватает сил пережить ее, но она справляется с работой.

— Пожалуйста ... скажи мне, что все… кончено, — задыхается она.

— Все закончилось, — улыбается ей доктор Бойл. — Молодец, мамочка.

Медсестра заворачивает нашего ребенка в одеяло и приносит его сюда. Мой взгляд мечется между лицом Киары и нашим ребенком, момент слишком ошеломляющий. Слезы тихо текут по моему лицу, когда я вижу изумление на лице Киары, а затем маленькое морщинистое существо в ее руках.

Моя семья.

— Посмотри, — шепчет она хриплым от эмоций голосом, не отрывая глаз от нашего ребенка. — Разве он не идеален?

Склоняясь над ними, я прижимаюсь губами к виску Киары.

— Такой же совершенный, как ты. Спасибо, что сделала меня отцом.

Киара смеется сквозь рыдания.

— Передай привет, папочка.

Прижимаясь головой к голове Киары, я смотрю на нашего прекрасного сына.

— Привет, Джеймс.

Он издает какой-то суетливый звук. Киара воркует, а я... Я стою в крайнем изумлении перед своей женой и сыном.

Любовью всей моей жизни.

Эпилог 2

КИАРА

Два месяца спустя…

Крик Джеймса эхом разносится по пентхаусу.

Застонав, я сбрасываю ногу с кровати, пытаясь собраться с силами, чтобы встать.

Лиам берет меня за бедро и тянет обратно на кровать.

— Останься, детка. Я справлюсь.

— Ты лучший, — бормочу я. Я чувствую, как прогибается матрас, когда он встает.

Приоткрывая глаза, я смотрю, как он включает ночник, который мы купили для колыбели. Потянувшись внутрь, он нежно берет нашего ребенка на руки, затем прижимает его к своей груди.

— Мой мальчик голоден? — Он кладет Джеймса на кровать и проверяет его подгузник. — Да, определенно голоден.

Я прижимаюсь к подушкам, затем Лиам кладет Джеймса, у которого на лбу красная полоса от плача, мне на руки. Пока наш сын прижимается ко мне, Лиам выходит из спальни.

Я моргаю пару раз, чтобы избавиться от ощущения колючести в глазах, затем смотрю вниз на Джеймса, жадно сосущего меня.

Как только меня одолевает жажда, Лиам возвращается с бутылкой воды. Он откупоривает ее и протягивает мне.

Только после того, как я выпиваю половину, улыбаюсь своему мужу.

— Иди спать. Я справлюсь.

— Я подожду, пока ему не надоест. — Забравшись под одеяло, Лиам проводит рукой вверх-вниз по моей ноге, его взгляд прикован к Джеймсу.

Сейчас три часа ночи. Мы оба смертельно устали.

И все же, как мне повезло.

Рядом со мной сидит самый лучший муж в мире. У меня на руках наш здоровый сын. Никаких забот, кроме того, когда я смогу вздремнуть в следующий раз.

Жизнь безумно хороша.

Джеймс издает суетливые звуки, и губы Лиама мгновенно изгибаются, а глаза наполняются обожанием.

Когда Джеймс отпускает мой сосок, Лиам забирает его у меня и, встав, берет полотенце, прикладывает его к своему плечу, прежде чем помогает нашему сыну отрыгнуть.

— Я ревную, — бормочу я, прикрываясь. — Я не знаю, как ты помогаешь ему отрыгивать.

— Потри. Похлопай. Потри. Похлопай, — Лиам дразнит меня. Джеймс громко срыгивает, а затем издает булькающий звук, который растапливает мое сердце.