Принц Альберт
Шрифт:
Но он только улыбается.
Он медленно скользит пальцами – мучительно медленно – из моей мокрой киски, и я думаю, что слышу, как хныкаю, но это не может быть правдой, потому что я не скулю. Я определённо не хнычу, доведённая до грани оргазма мужчиной, а потом отрицаю это. Он нажимает пальцами на клитор, но не двигается. Он просто останавливается, прижимая пальцы ко мне, тепло от него проникает в меня.
Я слышу, как снова начинаю хныкать, но прикусываю губу, чтобы остановиться. Я не буду этого делать.
– Я уже говорил тебе, Белль, - произносит он, сжимая мою грудь. Его большой палец
– Говорил мне что? – произношу я запыхавшимся голосом. Я говорю себе игнорировать пульсацию между своих ног. Я говорю себе, что должна взять эту кратковременную передышку, как возможность закрыть то, что между нами происходит.
Но у моего тела, кажется, есть собственный разум, когда дело доходит до Альби.
– Я говорил, - шепчет он, прижимая свои губы близко к моему уху. Я прикрываю глаза, смакуя каждое ощущение, когда его тёплое дыхание ласкает моё ухо и шею. Сейчас он нежно ласкает меня кончиком пальца, как будто прикасается пёрышком. – Я собираюсь трахнуть тебя. Это не было пустым обещанием, Белль. Ты будешь умолять трахнуть тебя, дорогуша.
– Я… не буду… умолять, - каким-то образом мне удаётся прошептать слова, едва способная сформулировать ясное и понятное предложение, пока дыхание Альби дразнит мою кожу, обещая большее. Моё тело ощущается на грани, каждое нервное окончание более чувствительное, чем когда-либо они были, и ко всему этому привёл меня он.
Но, чёрт возьми, у меня есть достоинство.
Даже, если я стою с опущенными джинсами в глухом переулке, в то время, когда мужчина, с поддельными из семидесятых порноусишками, запустил руку в мои трусики.
– Я помню, что ты говорила это, - произносит он, скользя рукой у меня между ног. Я смотрю на него с замешательством и недоверием, когда он убирает свои пальцы – свои великолепные, волшебные пальцы – оттуда, где они находились секунду назад, нажимая на мой клитор.
– Чт… - начинаю я, но мои слова прерываются, когда я вижу, как он подносит свои пальцы ко рту. Он делает из этого шоу, медленно облизывая их, прикрывает глаза, и издаёт довольный звук.
– Всё, что нужно сделать – это попросить, дорогуша, - говорит он низким голосом. В уголках его губ появляется улыбка, которая должна быть самым самодовольным, высокомерным выражением, когда-нибудь мною виденным. Или это усугубляется тем фактом, что я самая сексуально-неудовлетворённая, чем когда-либо была в своей жизни.
– Ты такой… придурок, - говорю я, не в состоянии придумать более умное слово. Я почти уверена, что клетки моего мозга испарились или превратились в кашу из-за этого человека.
Я дергаю свои джинсы обратно, возясь с кнопкой, мои руки трясутся, а сердце бешено колотится в груди, когда адреналин распространяется по венам. Пригладив свои волосы, как будто при помощи этого простого движения я смогу успокоить своё возбуждённое тело, я смотрю на него сквозь прищуренные глаза.
А эта напыщенная задница просто усмехается. Он полностью доволен собой. Тот факт, что он такой чертовски самодовольный, как будто он всё это спланировал,
вызывает у меня всплеск раздражения.– Просто помни это, - произносит он, возвращая свои пальцы к губам. – Я собираюсь трахнуть тебя, Изабелла Кенсингтон. Это предрешено. Я собираюсь лизать твою сладкую киску, пока ты не будешь умолять меня об освобождении. И когда я разрешу тебе, то скажу, что ты можешь прийти, и ты кончишь на моём языке.
Моё лицо краснеет. Я чувствую, как жар поднимается к моим щекам, пульсация между ног так сильна, что, клянусь, я собираюсь произнести «пожалуйста». Я действительно рассматриваю просьбу о том, чтобы он закончил то, что начал. Чтобы он погрузил обратно свои пальцы внутрь меня и заставил меня кончить. Но я не делаю этого. Я никогда не буду умолять. – Разрешение? – спрашиваю я, давясь словом. – Я не знаю, какие у тебя в прошлом были женщины, но ты не даёшь мне…
Он перебивает меня, положив свои пальцы – пальцы, которые недавно были внутри меня – на мои губы, чтобы заставить меня замолчать. – Тссс, - произносит он. – Я ещё не закончил. Ты должна позволить мне закончить, Белль.
Я отталкиваю его руку. – Я не слушаю…
Прежде, чем я успеваю договорить, его руки оказываются на моих запястьях, и он прижимает меня к стене, а моё сердце колотится в груди. Я не уверена, расстроена ли я, зла или возбуждена. Всё, о чём я знаю это то, что не могу перестать думать о нём внутри меня. И, несмотря на рациональную часть моего разума, которая кричит мне «уходить», всё тело желает его прикосновений. Я хочу знать, что он хочет сделать со мной.
Я хочу почувствовать его внутри меня.
– Ты кончишь на моём члене, Белль, - говорит он. – Я хочу тебя всеми возможными способами. И ты будешь умолять меня.
Скрытый трепет проходит сквозь меня от его слов, и я ненавижу себя за это. Я сжимаю свою челюсть, вырывая свои руки из его захвата. – Никогда, - произношу я. – И ты заблуждаешься, думая об этом.
И всё же, против своей воли, мне уже интересно, что он подразумевает, говоря, что хочет овладеть мной «всеми возможными способами».
Он посмеивается, и этот самодовольный звук заставляется меня хотеть ударить его по лицу. Но я не делаю этого. Вместо этого, я мысленно поздравляю себя за свою невероятную сдержанность.
Затем он делает шаг назад, разворачивается и идёт к концу переулка, лёгкой походкой, как будто его ничто не волнует в этом мире. – Пойдём, дорогуша. Ной обязательно отправит поисковую группу за нами. Я не хочу, чтобы тебя поймали со спущенными штанами.
ГЛАВА 15
Альби
Белль игнорирует меня, сидя в вертолёте, в наушниках и скрестив руки на груди. Она практически обижается.
Я ненавижу, когда обижаются. Ненавижу это больше всего на свете. Я ненавижу нытьё и вздохи, пассивно-агрессивную хрень, которую я получаю от женщин, когда не хочу больше с ними встречаться. И это очевидно всякий раз.
Я должен ненавидеть то, как Белль сидит там, молчит, притворяясь, будто меня не существует.
Я должен ненавидеть то, как её нижняя губа слегка выступает вперёд, показывая своё недовольство.