Принц Густав. Выжить и победить

Колек не сомневался, что отец сумеет распорядиться присланным наилучшим образом. Но раз за разом перечитывал письмо, упиваясь недополученной в детстве отцовской гордостью.

Густав

Сегодня, наконец, я иду к его величеству императору Рудольфу. Расчет оказался верным. Посторонним принцем он, может, и не особо заинтересовался бы, а вот увлечение алхимией стало поводом. Ну и я не подкачал — выяснил, что в библиотеке императора нет ни одной из принадлежащих мне книг. То есть, одну вполне можно подарить. С дальним прицелом, разумеется.

Сколько я живу в этом мире, столько благодарю свою прошлую работу. Прежде всего, она очень помогает понять людей. Надавить на их слабые стороны. Польстить самолюбию вроде бы не произнося ничего существенного. И, главное, получить нужный результат. Меня, как и многих других моих коллег, натаскивали очень жестко, но вбивали в головы нужные истины и вырабатывали необходимые поведенческие характеристики.

Да, я умел выкручиваться из нестандартных ситуаций. Этому тоже учили. Но предпочитал действовать по плану. Четко продуманному. Структурированному, с некоторым количеством допущений. И визита к императору я добивался не просто так. Не только для того, чтобы засветиться как шведский принц (хотя это тоже было полезно). У меня были планы, и я не простил бы себе, если бы не попробовал решить их за чужой счет.

Рудольф II принял меня камерно, без особой помпы. Типа, родственная встреча царственных особ. И поинтересовался, что это у меня за алхимик такой служит. Я к вопросу был готов, а потому оценил Бендера не лучшим образом. Дескать, философского камня и золота он не обещает мне вообще. Ну а на фига мне надо, чтоб император заинтересовался моей второй ипостасью?

Ему бы здоровьем заняться, пользы было бы больше. Император оказался грузным мужчиной с огромными мешками под глазами, усами-бородкой в стиле Николая II и явно нездоровым цветом одутловатого лица. Причем наряд черного цвета недостатки только подчеркивал. Одна шляпа, похожая на перевернутое ведро с узкими полями чего стоила! Не спасали положение ни шикарное перо на этой самой шляпе, ни золотые пуговицы на камзоле. А украшавшая выдающийся живот толстая золотая цепь с круглой подвеской напоминала о братках из «лихих 90-х».

— Алхимик, неспособный принести золота, недостоин выделяемого на него содержания, — наставлял меня Рудольф.

— Положение мое не позволяет нанять истинного ученого, способного принести пользу, — жаловался я. — Но алхимику моему открылись иные тайны. Обещал он создать стекло, кое превзойдет венецианские поделки. Но на то мне нужно благоволение вашего величества, ибо многие стекольных дел мастера работают во благо короны.

— Денег, — вздохнул император. — Все требуют денег…

— Я прошу только возможность использовать труд мастеров. Оплачу их работу я сам. А в качестве благодарности в казну государства пойдет двадцатая часть от прибыли нового продукта…

— Двадцатая? Да не менее пятой! — тут же всколыхнулся Рудольф.

Вот тебе и император. Вот тебе и далекий от жизни человек. Торговался так, что на Привозе позавидовали бы. Доторговались, собственно, до того, чего я изначально прикидывал — до десятой части. Да уж… Десятина в данное время — это, похоже, святое…

Но зато, после того, как мы договорились, Рудольф показал мне свою святыню — лабораторию. Как я и предполагал, работали там совершенно другие люди, а император просто контролировал происходящее. Хотя контроль был, по-моему, так себе.

Я, разумеется, захотел произвести на императора впечатление. (и вовсе не затем, чтобы самоутвердиться, и показать, какой я весь их себя Марти Сью, а ради получения дальнейших преференций). И решил показать ему элементарный химический фокус. Ингредиенты, понятное дело, были у меня с собой.

Я взял два стакана. В один насыпал соду, залил ее уксусом, и получившийся углекислый газ «вылил» в другой стакан. Ну а потом, этот стакан (на взгляд постороннего человека совершенно пустой, между прочим) «опрокинул» над свечой. Пламя, предсказуемо, погасло. Рудольф (тоже, в общем-то, предсказуемо) был впечатлен.

Подготовка к следующему опыту мне обошлась существенно дороже. И пришлось довольно много репетировать дома, пока не получился нужный результат. Просеянный песок пропитать спиртом, насыпать небольшую горку, сделать в ней углубление, смешать измельченный до состояния пудры сахар и соду, засыпать в углубление, и затем смотреть, как смесь чернеет, и из нее выползает «фараонова змея». Все. Теперь Рудольф наш. Я искренне чувствовал себя практически Воландом.

Итог встречи был предсказуем. Я получил доступ в одну из казенных стекольных мастерских. Ну и как принц засветился на всю Прагу. Пока, правда, непонятно — к лучшему это или нет.

Радовало, что просчитал я все правильно. Все-таки многовато было в плане допусков из-за незнания некоторых реалий. Приди я напрямую к мастерам стекольных дел… ну, послать может и не послали бы, ибо субординация, но и не сказали бы ничего путного. А теперь, с королевским разрешением, я мог получить нужные знания. Даже о том, откуда необходимые материалы привозят, и где нужно искать лучший песок и глину.

Ну и что сейчас с огранкой, тоже надо посмотреть. Чтобы опять велосипед не изобретать. Облажался я уже с компасом, так что спасибо, больше не хочу. И, как оказалось — путь я выбрал правильный. Шлифовальный круг уже изобрели, фасетную огранку тоже. Правда, была она донельзя примитивной, и применялась к драгоценным камням.

Я пошел привычным путем — нанял третьих-пятых сыновей. Навыки у них были, а с перспективами наоборот. Купил помещение, купил материалы и инструменты, и первое время вообще ни во что не лез, вникая, как в данном времени делают стекло. Как выяснилось — очень по-разному делают.

Мне потребовалось несколько недель, чтобы свои приблизительные знания состыковать с возможностями 16 века. Дизайнер из меня никакой, так что делал я самые элементарные вещи. Главное было — отработать процесс. А умельцев с художественным вкусом хватало. Мое дело — найти нечто новое и интересное. Нечто, что принесет мне хорошие деньги.

Да, у меня был клад. И, при разумном образе жизни, его хватит и мне, и моим детям. Но я предпочитал иметь возобновляемый денежный ресурс. Поэтому работал и над огранкой, и над цветом, и над техникой. Добавление олова или жженой кости придавало стеклу опалесцентный эффект. Ну а дальше я заимствовал идеи Тиффани. Посыпал уже готовое, но ещё не охлаждённое стекло металлическими крупинками, из-за чего на поверхности пластины образовывался металлический глянец, который переливается всеми цветами радуги. Деформировал ещё мягкую пластину стекла в процессе производства, получая в итоге складчатое стекло или «драпировки». Короче, извращался, как только мог.

В планах были зеркала и хрусталь, но я решил не спешить. Не разбрасываться на все и сразу. Надо было выяснить, хорошо ли будут продаваться мои придумки. Да и заранее наладить связи с торговцами не помешает.

Ну а то, что я был прав, не взяв на себя личину Великого Провидца, присущую попаданческому Марти Сью, стало видно примерно через месяц. Ибо увы, не был я гением. Ни великим художником, ни дизайнером, ни даже удачливым подражателем. Таланты мои, пусть и не были скудны, но базировались совершенно в других сферах. И главное мое достоинство в том, что я смог найти нужных людей.