Принц Лестат

– Помню.

Грегори поцеловал Дэвиса и отослал спать, нежно напутствовав на прощание:

– Никуда не выходи без меня, Флавия или кого-нибудь из нас.

Как и все прочие члены маленького семейства Грегори, Дэвис никогда даже не думал роптать против его приказов.

У Грегори осталось лишь несколько бесценных минут на то, чтобы в одиночестве полюбоваться безмятежными водами Женевского озера и на широкую нарядную набережную, где уже сновали ранние пташки, а маленькие прилавки начали предлагать кофе и шоколад. Затем он, как и каждое утро, поднялся к своей стеклянной клетке на крыше. Женева была тихим и спокойным местом, там никогда не имелось ни вампирского приюта, ни организованного сообщества. Насколько Грегори знал, ни один отщепенец из числа молодняка не посмел бы напасть здесь на него. Однако если в Женеве и существовала мишень для очередного этапа Всесожжения – то, несомненно, именно этот дом, где он жил со своей любимой семьей.

Завтра он усилит все охранные системы и противопожарные устройства, а заодно осмотрит подвалы, чтобы удостовериться, что толстые стены из камня и свинца непроницаемы и выдержат любую атаку. Он знал, что такое Огненный Дар, что можно сделать при его помощи, а чего – нет. Ему удалось спасти Дэвиса от Акаши, когда та пыталась его сжечь – просто утащив того с собой в небеса с такой скоростью, что Царица не успела проследить взглядом за их бегством. И с той самой ночи он всегда держал юного и хрупкого вампира при себе.

Поднявшись по обитой сталью лестнице, Грегори отворил тяжелые двери, что вели в его крошечную спальню – прямо под открытым небом. Потолка у комнаты не имелось – лишь высокий полог из стальной решетки. Здесь он проводил паралич дневных часов, подставляя свое шеститысячелетнее тело испепеляющим лучам солнца.

Разумеется, просыпаясь каждый вечер, он испытывал некоторые неприятные ощущения – однако в результате кожа у него оставалась темной и загорелой, так что легче было выдавать себя за смертного, а не превращаться, как некогда Хайман, в живую мраморную статую. Смертные ужасно пугались таких вот статуй.

Когда он улегся на мягкое ложе, небо над ним уже разгоралось вовсю. Взяв книгу Алана Макфрейна и Джерри Мартина – «Стекло: мировая история», – он несколько минут читал завораживающий текст.

Когда-нибудь, уже скоро, они с Лестатом усядутся где-нибудь в старинной библиотеке или, наоборот, в кафе под открытым небом, и будут говорить, говорить, говорить. И Грегори больше не будет так одинок.

Лестат поймет. Лестат многому научит его! О да! Грегори больше всего на свете мечтал об этом часе – и когда-нибудь мечта его сбудется.

Он уже уплывал в забытье, когда услышал телепатические крики и вопли о помощи. «Всесожжение!» Но они доносились откуда-то издалека, где сейчас не светило солнце – а здесь оно уже полыхало вовсю. Грегори погрузился в глубокий сон. Больше сейчас он был ни на что не способен.

Глава 10 Эверар де Ланден

Он не хотел в этом участвовать! Голос велел ему сжечь молодняк. Сам он не питал ни малейшего желания ввязываться в войны и разборки, состоять в каких бы то ни было партиях или группировках. И попадать на страницы книг о вампирах не хотел. А уж тем паче не желал иметь ничего общего с существом, которое торжественно заявляет телепатическим путем: «Я – Голос. Повинуйся мне».

Ну и идея! Он даже расхохотался.

– А что это ты не хочешь их убивать? – возмутился Голос. – Разве они не изгнали тебя из Рима?

По собственному, весьма неприятному опыту Эверар прекрасно знал: вампирам не свойственно собираться в группы, разве что для злой цели. А сражаться с другими кровопийцами – глупая затея, несущая лишь гибель всем участникам. Он давным-давно уже избрал для себя иной путь: выживать в одиночку. В холмах Тосканы, неподалеку от Сиены, он выстроил небольшую виллу, обслуживаемую лишь смертными. По вечерам он оставался там один. Изредка ему случалось оказывать гостеприимство кому-нибудь из других бессмертных, что заезжали проведать его, но всегда держался с ними холодно. И вот теперь этот Голос захотел, чтобы все началось сначала! Эверар не слушал его. Да, иногда он ездил в Рим или Флоренцию поохотиться, ибо только там имелись по-настоящему богатые и безопасные охотничьи угодья – но ни за что не поедет в Рим убивать других вампиров!

Семьсот лет назад его создал во Франции вампир по имени Рошаманд – тот самый, что и целую череду вампиров де Ланден: Бенедикт, Алессандра, Элени, Эжени, Ноткер и Эверар. Большинство из них за минувшие века наверняка погибли, но Эверар выжил. Правду сказать, он попал в плен секте Детей Сатаны, знаменитых вампиров-фанатиков, что возвели свое жалкое существование в ранг религии. Он даже служил им, но лишь потому, что иначе они пытали его и морили голодом. Когда-то в эпоху Возрождения (он точно не помнил, когда именно) жестокий глава парижской секты, маленький Арман, отправил его к Детям Сатаны в Рим, узнать, как обстоят дела у них. Оказалось, что в Риме орден распался, а Сантино, бывший его глава, ведет порочное существование: одевается в пышные мирские одежды и драгоценности и нарушает все правила, соблюдения которых требует от других. Эверар понял: вот он, его шанс. Он сбежал от Детей Сатаны и зажил собственной жизнью, понемногу вспоминая то, чему могучий Рошаманд успел научить его до тех пор, как Дети Сатаны вытеснили его из Франции.

С того времени Эверар пережил множество столкновений с вампирами, бывшими куда сильнее его. Пережил ужасное Всесожжение, когда Акаша шествовала по миру, разя Детей Тьмы направо и налево, без разбору, без справедливости, без милосердия.

Он пережил даже короткое и оскорбительное упоминание в одной из «Вампирских хроник»: не называя его имени, Мариус обронил несколько фраз о «тощем и рослом» вампире в запыленной одежде и грязных кружевах.

Ладно, подумаешь, «тощий и рослый», это бы еще ничего. Чистая правда – тем более, что даже в таком виде Эверар казался себе очень даже красивым. Но запыленная одежда и грязные кружева? Возмутительно! Он всегда содержал одежду в безупречном порядке – как и черные локоны до плеч. Встретит этого Мариуса – непременно набьет ему морду!

Но все это глупости. Если правильно разыграть свои карты, он никогда и не встретит ни Мариуса, ни любого иного вампира более чем на пару минут: обменяться приветствиями и шагать себе дальше. В том-то все и дело: Эверар жил в мире с другими Пьющими Кровь.

И вот теперь этот полоумный Голос, возникший прямо у него в голове, еженощно осаждает его требованиями убивать, уничтожать, испепелять юных вампиров. И никак этот поганый Голос не унять!

В конце концов Эверар нашел прибежище в музыке. Он с самого начала двадцатого века коллекционировал новейшие и наилучшие системы проигрывания. Кладовые его виллы превратились в настоящий музей: Эверар терпеть не мог выкидывать хорошие вещи. В его запасах равно пылились и заводные «викторолы» со стопками прилагающихся к ним старинных черных пластинок, и первые электрические приборы, сулившие «высокую точность воспроизведения» и «стереозвук».

От них Эверар перешел в компакт-дискам и так далее. И вот теперь, подключив айфон к усилителю, заполнил виллу «Полетом валькирий», молясь про себя, что Голос отстанет.

Увы, не отстал. Идиотский, злонравный, ребяческий монстр продолжал хозяйничать у него в голове.

– Не стану я никого сжигать, болван ты этакий! – злобно прорычал Эверар.

– Я накажу тебя за неповиновение! Ты молод, слаб и глуп! – заявил Голос. – Когда я достигну своих целей, непременно отправлю кого-нибудь из древних вампиров разыскать и покарать тебя!

– Заткни пасть, болтун ты этакий! Хорош хвастать! Если ты и в самом деле так велик и могуч, зачем вообще со мной разговариваешь? И почему сам не разнесешь на клочки все вампирские шайки Рима?

Кто вообще этот глупец? Какой-нибудь древний вампир, похороненный в глубинах земли или запертый в развалинах, откуда отчаянно пытается управлять другими вампирами и в конце концов привести их к своей темнице? Если так, он плохо взялся за дело – со всеми этими призывами к войне и никчемными угрозами.